Городская Ромашка (СИ) - Кай Ольга - Страница 83

Мирослав тоже смотрел молча, потом протянул руку. Ромашка моргнула, посмотрела в его открытую ладонь, и нерешительно вложила в нее свою, узкую с тоненькими пальчиками. Пальцы Мирослава сжали ее запястье: не больно, но крепко.

- Ты знаешь, Ромашка… - он замолчал, потом произнес: - После посевной, если я к тому времени не вернусь, напомни Туру, чтобы отвез тебя в Родень, к Любомире.

Ромашка кивнула в ответ. Она не хотела засыпать, но веки вскоре стали тяжелеть, и девушка прикрыла глаза. Ромашка собиралась просто лежать, чувствуя, как Мирослав держит ее за руку, но очень скоро уснула.

Утром Ромашку разбудил брат. Девушка умылась, спрятавшись за широкой бетонной плитой, и вышла оттуда, когда мужчины уже сворачивали шатры. Она долго искала глазами Мирослава, с которым ей предстояло проститься надолго, но увидев, что он занят, решила не отвлекать. Ко всему прочему девушка заметила неподалеку воеводу Вояра, а зная, что отец Мирослава относится к ней без особой симпатии, не захотела давать ему новый повод для недовольства.

Когда все вещи были собраны, воевода Бравлин дал приказ выходить, и у Ромашки опять не оказалось времени, чтобы как следует попрощаться с Мирославом. Он подошел в последний момент, пожелал им счастливого пути и с улыбкой принял ответные пожелания, а напоследок сказал Ромашке:

- Слушайся Тура и тетушку Звану, и из дома больше не убегай.

Потом девушка с Туром пошли вместе со всеми к окраине города. Ромашке все хотелось обернуться, и перед тем, как покинуть территорию бывшего парка, она таки посмотрела через плечо. Мирослав улыбнулся и махнул ей рукой, а Ромашка с тяжелым сердцем ответила ему тем же.

Глава 33

Снег блестел под ярким солнцем, лыжи скользили весело и легко. Пологой дорогой войско спустилось с Соколиного перевала, и теперь приближалось к Вестовому. Сначала показалась из-за холма крыша поселковой школы, а потом воины увидели спускающиеся почти к самому берегу Родны аккуратненькие домики поселян.

- Вот мы и дома! - улыбнулся Тур.

Ромашка вглядывалась в лица встречающих - высматривала среди них тетушку Звану, Димку, Веселинку. Мать Тура она увидела почти сразу - та стояла в теплом платке, подняв к лицу руки. Мгновенно Ромашка ощутила себя виноватой - ведь ушла без спросу, заставила поволноваться так по-доброму принявшую ее в свою семью женщину. Рядом с тетушкой Званой девушка заметила мать Мирослава - та уже нашла взглядом своего мужа и ждала, пока войско подойдет ближе, пока воевода сможет наконец обнять жену. По тому, что в лице Любимы не было страха и растерянности, Ромашка поняла, что поселян предупредили, кто останется в городе. Оттого Любима и не искала в толпе своего сына - знала, что не найдет.

Встреча была бурной, радостной: тетушка Звана плакала, Димка прыгал от радости вокруг Тура и девушки. Потом все жители Вестового разошлись по домам, а воеводы, все, кроме Вояра, повели отряды дальше - в Долину Ручьев, в Гористое, в Лесичанск. Бравлин же со своими бойцами отправился в Родень. Увидев среди роднянских темную фигуру Сивера, Ромашка в который раз удивилась: почему его тоже не оставили в городе?

Оставшаяся часть дня и весь вечер, как и следовало ожидать, прошли в разговорах - тетушка Звана и Димка все расспрашивали Тура с Ромашкой. Уж и стемнело, а лучина еще долго горела в кованом светце на столе. Ромашка больше отмалчивалась, а Тур говорил и говорил, и девушка вслушивалась в его слова, будто бы снова переживая все то, что произошло с нею во время похода. И уж в который раз гадала о том, как же там сейчас в городе без них, все ли спокойно?

Почему-то Ромашка думала, что после похода в город все изменится, но жизнь в Вестовом текла по-старому, лишь на посиделках девушки расспрашивали молодых парней о походе, о городах, и те отвечали на вопросы, рассказывали, смягчая тона и опуская подробности, могущие смутить или расстроить нежных, выросших в любви и заботе девушек. И который раз Ромашка рассуждала про себя, что совершенно зря длиннокосым поселянкам не рассказывают всего, но мужчины были другого мнения, и девушка, конечно же, не высказывала своего несогласия. Ее-то как раз никто не расспрашивал, так что и наболтать лишнего она не могла. Вообще Ромашка заметила, что остальные девушки, которые раньше дружелюбно к ней относились, теперь смотрят как-то странно. Она не могла понять - отчего, да Веселинка объяснила:

- Они думают, что ты в поход за Мирославом пошла. Я-то знаю, почему ты так поступила, но остальные… Да и Людка их науськала, наговорила всякого. Я уж пыталась с нею спорить, но почему-то ей верят больше. К тому же все они считают, что ты неправильно поступила, что пошла вслед за войском.

Неправильно… Так думали не только бывшие приятельницы Ромашки, но и все взрослые женщины, без исключения, и мужчины тоже. Только тетушка Звана ее понимала, хотя и не одобряла опрометчивого поступка, да Веселинка… "По крайней мере, у меня есть одна верная подруга" - размышляла Ромашка, в то время как Веселинка сидела рядом с нею на лавке у стены, с вызовом глядя на каждого, кто приближался к Ромашке, готовая, в случае чего, встать на защиту. И Ромашка была бесконечно благодарна ей за понимание и заступничество - с Веселинкой она не чувствовала себя такой одинокой среди девчат. К тому же на посиделках почти постоянно теперь присутствовали мужчины, среди которых был и Тур, и молодой Невзор. Да и Димка тоже сидел тихонько возле названного брата, слушая в который раз рассказы воинов.

А вот днем, когда молодежь затевала игры в снегу, Ромашка в них не участвовала - там уж ни Тур, ни Веселинка не могли ее оградить от обидных слов, которые бросала ей ревнивая Людмила, от хихиканий и насмешек, и девушка чаще сидела дома, под окошком, шила или вышивала, и думала все о том, как там сейчас Мирослав, все ли у него хорошо.

Прошло недели две с того дня, как войско под командованием Бравлина перешло через Соколиный перевал, направляясь обратно, к родным поселениям. Ромашка, как и обычно, сидела за вышивкой, когда с улицы вошла тетушка Звана, сняла теплый платок и принялась расстегивать тулуп.

- Вояр с Любимой к старейшине пошли. Не иначе как за новостями.

Девушка встрепенулась, но плечи ее тут же поникли: к отцу и матери Мирослава она не пойдет спрашивать, а как иначе можно узнать, что передали из города? "У старейшины спрошу" - решила для себя Ромашка, и с того момента не столько вышивала, сколько в окно погладывала, поджидая, пока родители Мирослава вернутся от старейшины домой. Где-то через полчаса она заметила Вояра и Любиму, идущих по заснеженной улице к дому у реки, и начала потихоньку собираться.

Тетушка Звана за сборами наблюдала, потом сказала:

- С тобой пойду.

Легкие пушинки снега кружились перед глазами и падали на плечи, на руки. Вокруг - сияющая белизна, среди которой темнеют бревенчатые избы да широкие стволы старых деревьев. Дом старейшины, с запорошенной снегом крышей, стоял на окраине, и подходя ближе, Ромашка стремительно теряла уверенность. Не то, чтобы она побаивалась старейшину Светозара, но девушка совершенно не представляла, как обратится к нему с вопросом о сыне воеводы Вояра. "Почему у родителей его не узнала?" - спросит старейшина, и что тогда ей отвечать?

Потому шла Ромашка все медленнее и медленнее, а мать Тура ее не торопила. Они были уже недалеко от цели, когда из дома старейшины вышел человек в темном тулупе и черной меховой шапке. Ромашка не сразу узнала его, но едва поняла, кого видит, прибавила шагу.

- Сивер! - окликнула девушка, и человек обернулся. Хмуро поглядел на спешащую к нему Ромашку, потом заметил позади нее тетушку Звану, и лицо его стало несколько приветливей.

- Сивер, здравствуй! Как хорошо, что я тебя встретила! - на одном дыхании выпалила девушка, на что Сивер недовольно буркнул "Здравствуй", и замолчал. Тетушка Звана была еще далеко, потому, наверное, Сивер и не хотел растрачивать без того мизерный запас доброжелательности на Ромашку.