Досье «ОДЕССА» - Форсайт Фредерик - Страница 13

– Нет, конечно, нет. Когда в 1955 году его вынудили исчезнуть, он должен был вернуться в Аргентину. Но мы попросили вашего представителя немедленно достать ему новый паспорт, с которым он мог бы остаться в ФРГ. Затем один из швейцарских банков выдал ему с нашего счета один миллион американских долларов – на открытие завода в Германии. Сперва его планировалось использовать как базу для других интересовавших нас исследований, но ради теленавигационных систем для ракет Хелуана их пришлось отложить. Завод, руководимый Вулканом, производит транзисторные радиоприемники. Но это лишь прикрытие. В его научно-исследовательском отделе группа ученых разрабатывает системы наведения для ракет Насера.

– А почему не заняться этим прямо в Египте? – спросил собеседник Глюкса.

Генерал улыбнулся и вновь зашагал по номеру.

– Именно здесь и проявился гений «ОДЕССЫ». Как я уже говорил, в ФРГ есть люди, способные создать системы наведения для ракет, но никто из них не согласился переехать в Египет. А работающие в исследовательском отделе на заводе у Вулкана считают, что выполняют секретный заказ министерства обороны ФРГ.

Новость была столь ошеломляющей, что подчиненный вскочил, выплеснув кофе на ковер.

– Боже мой! – воскликнул он. – Как вам это удалось?

– В общем-то, очень просто. Парижский договор запрещает Германии заниматься ракетами. И с работающих под руководством Вулкана людей взял подписку о неразглашении наш человек в министерстве обороны ФРГ. Его сопровождал генерал, чье лицо ученые помнят со времен войны. Эти люди готовы трудиться на благо Германии даже вопреки Парижскому договору, но вряд ли станут работать на Египет. А так они верят, что и впрямь служат Германии. Конечно, проект стоит огромных денег. Обычно такое дело под силу поднять лишь крупному государству. Естественно, эта программа сильно поуменьшила наши фонды. Так что вы, надеюсь, понимаете, насколько важен Вулкан?

– Еще бы, – ответил шеф «ОДЕССЫ» в ФРГ. – Значит, если Вулканом что-нибудь случится, весь проект сорвется?

– Да. И заводом, и компанией владеет он один. Он – ее председатель и главный инженер, обладатель всех фондов и акций. Лишь он может выплачивать жалованье ученым, выписывать огромные суммы на исследования. Ни один из ученых никогда не имел дела ни с кем в фирме, кроме него, никто другой не знает, чем занимается ее гигантский научно-исследовательский отдел. Считается, что его служащие занимаются высокочастотными приборами, в надежде выйти с новыми разработками на рынок транзисторных радиоприемников. Секретность считается мерой предосторожности против промышленного шпионажа. Вулкан – единственное связующее звено между научно-исследовательским отделом и основным производством. Если он исчезнет, рухнет весь проект.

– Вы можете сообщить мне название завода?

Генерал подумал немного, потом назвал его. Подопечный изумленно взглянул на шефа.

– Я знаю эти радиоприемники! – воскликнул он.

– Еще бы. Ведь это настоящая фирма, действительно выпускающая транзисторы.

– А ее директор – он и есть?..

– Да. Это Вулкан. И теперь вам должно быть ясно, зачем его нужно беречь, как зеницу ока. А потому – вот вам главный документ. – Генерал Глюкс вынул из нагрудного кармана фотографию и передал ее собеседнику.

Тот долго не отрывал изумленный взгляд от лица на снимке, потом прочел фамилию на обороте и прошептал:

– Боже мой, а я думал, он в Южной Америке.

Глюкс покачал головой:

– Ничего подобного. Он и есть Вулкан. Сейчас его работа находится в критической стадии. Так что если вы вдруг услышите, что кто-то излишне интересуется Вулканом, его нужно будет проучить. Сначала предупредить, а если не отступится, то и уничтожить. Вы все уяснили, камрад? Никто, повторяю, никто, кроме нас, не должен знать, какую роль играет теперь в нашей организации Вулкан.

Генерал СС встал. Поднялся и гость.

– Вот и все, – сказал Глюкс. – А теперь – за дело.

Глава 4

– Но ты даже не знаешь, жив ли он!

Петер Миллер и Карл Брандт сидели бок о бок в «ягуаре» у дома инспектора – Петер застал Карла за завтраком.

– Да, не знаю. Именно это и нужно выяснить в первую очередь. Если Рошманн умер, значит, и делу конец. Поможешь?

Брандт обдумал просьбу и медленно покачал головой.

– Прости, нет.

– Отчего же?

– Послушай, я отдал тебе дневник только потому, что он потряс меня и я подумал, ты напишешь о Таубере. Но мне и в голову не приходило, что ты вздумаешь выслеживать Рошманна. Почему бы тебе просто не написать о дневнике?

– А что тут напишешь? «В один прекрасный день я нашел папку, где какой-то старик-самоубийца описывает пережитое во время войны»? Думаешь, мой редактор это примет? Признаюсь, на меня дневник Таубера произвел жуткое впечатление, но лишь на меня. О войне написаны уже сотни мемуаров. Они начинают надоедать. Посему одним лишь дневником никого в прессе не заинтересуешь.

– К чему ты клонишь? – спросил Брандт.

– А вот к чему. Если на основе дневника организовать розыск Рошманна по всей стране, из этого можно будет сделать хороший очерк.

Брандт не спеша стряхнул пепел с сигареты в пепельницу на приборной доске «ягуара».

– Никто его разыскивать не станет. Послушай, Петер, полицию я знаю лучше. Мы освобождаем город от сегодняшних преступников. И никто не станет отвлекать перегруженных сыщиков на поиски человека из-за содеянного в Риге двадцать лет назад.

– Но можешь ты хотя бы поднять этот вопрос у себя в полиции?

– Нет, – покачал головой Брандт. – Не могу.

– Почему? В чем дело?

– Потому что не желаю с этим связываться. Тебе легко говорить – ты холост, ничем не обременен. А у меня жена, двое детей, посему я не хочу ставить под удар карьеру.

– Но разве это ей повредит? Разве Рошманн не преступник?

Брандт раздавил окурок.

– Не так-то легко объяснить. Просто в полиции существует к этому особое отношение, некий неписаный закон. И заключается он в том, что, если начать копаться в преступлениях эсэсовцев, карьера только пострадает. Да и толку все равно не будет. Запрос положат под сукно, и точка. Так что, если хочешь раздуть это дело, на меня не рассчитывай.

Миллер помолчал, глядя в ветровое стекло, потом сказал:

– Раз так, ладно, оставлю тебя в покое. Но надо же мне с чего-то начать… Завещание Таубер оставил?

– Только краткую записку, где говорится, что он завещает все другу, некоему господину Марксу. Я подшил ее в дело.

– Хоть какая-то зацепка. Где найти этого Маркса?

– Откуда мне знать? – пожал плечами Брандт.

– Разве в записке не было адреса?

– Нет, – ответил Карл. – Только имя.

– Думаю, Маркс живет где-то рядом. Ты его не искал?

– Да пойми наконец, – вздохнул Брандт. – У нас в полиции ни одной свободной минуты нет. А знаешь, сколько в Гамбурге Марксов? Сотни только в телефонном справочнике. Я не могу тратить недели на поиски одного из них. Тем более, что наследство Таубера не стоит ломаного гроша.

– Значит, все? – спросил Миллер. – Ничего больше?

– Ничего. Если хочешь разыскать Маркса – ищи на здоровье.

– Спасибо. Попробую.

Они пожали друг другу руки, и Брандт вернулся к семье и завтраку.

Другое утро Миллер начал с того, что зашел в дом, где жил Таубер. Дверь открыл небритый пожилой мужчина в засаленных брюках, подвязанных веревочкой, и расстегнутой на груди рубашке без ворота.

– Доброе утро. Вы хозяин дома?

Мужчина оглядел Миллера и кивнул. От него пахло капустой.

– Несколько дней назад здесь отравился газом один старик, – начал Миллер.

– Вы из полиции?

– Нет, я журналист. – Миллер протянул мужчине свою пресс-карточку.

– Мне нечего вам рассказать.

Без особого труда вложив в руку хозяина дома банкноту в десять марок, Миллер попросил:

– Нельзя ли взглянуть на его комнату?

– Я ее уже сдал.

– А где его пожитки?