Икона - Форсайт Фредерик - Страница 87

— В России миллион евреев, мистер Монк.

— Знаю. Десять процентов могут позволить себе уехать.

Бернштейн встал и подошёл к окну, за которым виднелись заснеженные крыши Москвы. Стекло имело зеленоватый оттенок; при толщине в пять дюймов его не мог пробить и бронебойный снаряд.

— Он не может в действительности так думать.

— Мы убеждены, что может.

— Мы?

— Люди, которые послали меня, обладают властью и влиянием. Но их пугает этот человек.

— Вы еврей, мистер Монк?

— Нет, сэр.

— Вам повезло. Он ведь победит, не так ли? Опросы показывают, что его невозможно остановить.

— Положение может измениться. На днях его разоблачил генерал Николаев. Это должно повлиять. Надеюсь, что и Православная Церковь сыграет свою роль. Может быть, его удастся остановить.

— Хм, Церковь. Она недруг евреям, мистер Монк.

— Нет, но его планы касаются и Церкви.

— Так вы ищете союзников?

— Что-то в этом роде. Церковь, армия, банки, этнические меньшинства. От всех помощи, понемногу. Вы видели репортажи о бродячем проповеднике? Призывающем вернуть царя?

— Да. Глупость, по моему личному мнению. Но лучше царь, чем наци. Чего вы хотите от меня, мистер Монк?

— Я? Ничего. Выбор ваш. Вы председатель консорциума четырёх банков, контролирующего два независимых канала телевидения. Ваш «Грамман» стоит в аэропорту?

— Да.

— До Киева всего два часа лета.

— Почему до Киева?

— Вы могли бы посетить Бабий Яр.

Леонид Бернштейн резко отвернулся от окна.

— Теперь вы можете идти, мистер Монк.

Монк взял со стола свои папки и положил их обратно в портфель.

Он знал, что зашёл слишком далеко. Бабий Яр — это овраг на окраине Киева. В период между 1941 и 1943 годами сто тысяч мирных жителей были расстреляны из пулемётов на краю этого оврага, с тем чтобы трупы падали в него. Среди расстрелянных было несколько комиссаров и видных коммунистов, но девяносто пять процентов составляли украинские евреи. Монк подошёл к двери, когда Леонид Бернштейн сказал:

— А вы там были, мистер Монк?

— Нет, сэр.

— А что вы о нём слышали?

— Слышал, что это страшное место.

— Я был в Бабьем Яре. Это ужасное место. До свидания, мистер Монк.

Маленький кабинет доктора Ланселота Проубина в Геральдической палате на улице королевы Виктории был весь завален бумагами. Каждый кусочек горизонтального пространства занимали стопки бумаг, которые, казалось, лежали в беспорядке, и всё же специалист по генеалогии отлично ориентировался в этой неразберихе.

Когда вошёл сэр Найджел Ирвин, доктор Проубин вскочил на ноги и, смахнув на пол весь Дом Гримальди, предложил гостю освободившийся стул.

— Итак, как идут наши дела? — спросил Ирвин.

— С престолонаследием Романовых? Не очень хорошо. Как я и думал. Есть один, кто мог бы претендовать, но не хочет; другой жаждет трона, но по двум пунктам исключается, и американец, к которому не обращались, да и все равно у него нет шансов.

— Так плохо? — сказал Ирвин.

Доктор Проубин просто светился. Он окунулся в свою стихию — мир родословных, браков между дальними родственниками и странных правил.

— Давайте начнём с обманщиков, — сказал он. — Помните Анну Андерсен? Ту, что всю жизнь утверждала, что она великая княжна Анастасия, которая спаслась после убийства в Екатеринбурге. Все ложь. Она уже умерла, но тесты на ДНК окончательно доказали, что она была самозванкой. Несколько лет назад в Мадриде умер ещё один самозванец, выдававший себя за царевича Алексея. Он оказался бывшим заключённым из Люксембурга. Остаются трое, о которых иногда упоминают в прессе, обычно неправильно. Слышали о князе Георгии?

— Простите меня, доктор Проубин, не слышал.

— Ладно, не важно. Это молодой человек, которого несколько лет возит по Европе и России его властная честолюбивая мать, великая княгиня Мария, дочь покойного великого князя Владимира. Владимир сам мог бы быть претендентом на престол, как правнук правившего императора, хотя и на слабом основании, потому что мать Владимира во время его рождения не была православной христианкой, а это очень важное условие. В любом случае его дочь Мария не имеет права наследования ему, хотя он всегда утверждал, что имеет. Закон Павла, знаете ли.

— А что это?…

— Его издал царь Павел Первый. Наследовать престол, кроме исключительных случаев, можно только по мужской линии. Дочери не в счёт. Это дискриминирующий женщин закон, но так было и есть. Так что великая княгиня Мария в действительности просто княгиня Мария, а её сын Георгий не наследник по мужской линии. Закон Павла особо указывает, что даже сыновья дочерей не имеют права наследования.

— Так что, они просто надеются на лучшее?

— Именно так. Очень честолюбивый, но незаконный претендент.

— Вы упомянули американца, доктор Проубин…

— А, это странная история. До революции у царя Николая был дядя, великий князь Павел, самый младший брат его отца. Когда большевики пришли к власти, они убили царя, его брата и дядю Павла. Но у Павла был сын, двоюродный брат царя. Так случилось, что этот сумасбродный молодой человек, великий князь Димитрий, оказался замешан в убийстве Распутина. Из-за этого он находился в ссылке в Сибири, когда большевики казнили царя. Это спасло Димитрию жизнь. Он сбежал и через Шанхай добрался до Америки.

— Никогда не слышал об этом, — заметил Ирвин. — Продолжайте.

— Так вот, Димитрий жил, женился, у него родился сын, тоже Павел, который в чине майора армии США сражался в Корее. Он женился и имел двоих сыновей.

— Мне кажется, это прямая мужская линия. Вы хотите сказать, что настоящим царём может быть американец? — спросил Ирвин.

— Некоторые так считают, но они заблуждаются, — ответил Проубин. — Видите ли, Димитрий женился на простой американке, его сын Павел — тоже. Согласно правилу 188 Императорского дома, вы не можете жениться на ком-то ниже вас и можно ожидать, что ваше потомство будет иметь право наследования. Позднее это правило сделали менее строгим, но не для великих князей. Поэтому брак Димитрия — морганатический. Его сын, сражавшийся в Корее, не может быть наследником, как и ни один из внуков, тем более от брака опять-таки с простой женщиной.

— Следовательно, они выбывают?

— Боюсь, что так. Да они никогда и не проявляли большого интереса, по правде говоря. Живут во Флориде, кажется.

— И кто же остаётся?

— Последний, самый сильный претендент по крови. Князь Семён Романов.

— Он родственник убитого царя? Никаких дочерей, никого незнатного происхождения? — спросил Ирвин.

— Совершенно верно. Но начало очень далеко. Вам надо представить себе четырёх царей. Николай Второй наследовал своему отцу Александру Третьему. Тот правил после своего отца Александра Второго, отцом которого был Николай Первый. Так вот, у Николая Первого был младший сын, великий князь Николай, которому, конечно, не пришлось стать царём. У него был сын Пётр, у Петра — сын Кирилл, а у Кирилла — сын Семён.

— Так что от убитого царя нужно вернуться на три поколения назад, к прадеду, затем свернуть в сторону к младшему сыну и обратно на четыре поколения, и так добраться до Семена?…

— Именно так.

— На мой взгляд, очень натянуто, доктор Проубин.

— Далеко, но вот фамильное дерево. Согласно родословной, Семён ближе всех по прямой линии. Однако это наука. Существуют практические трудности.

— Например?

— Во-первых, ему больше семидесяти. Даже если он станет царём, то ненадолго. Во-вторых, у него нет детей, так что род им и закончится, а Россия должна будет опять решать эту проблему. В-третьих, он неоднократно говорил, что трон его не интересует и он бы отказался, если бы ему его предложили.

— Не очень обнадёживает, — заметил сэр Найджел.

— Есть кое-что похуже. Он всегда был повесой, увлекался автомобильными гонками, Ривьерой и развлекался с молодыми девушками, обычно прислугой. Такая привычка привела к трём распавшимся бракам. И хуже всего — я слышал, как шептались, что он плутует при игре в триктрак.