Наследницы - Адлер Элизабет - Страница 47

— Я Анжу д'Аранвиль Маунтджой, а это Ханичайл, — ответила Анжу, небрежно поведя рукой в сторону Ханичайл, которая в ужасе смотрела, как Ролл кладет пятифунтовую купюру на их счет.

— Маунтджой? — удивленно переспросил Арчи. — Вы состоите в родстве со старым графом?

— Это наш двоюродный дедушка, — с гордостью ответила Анжу. — А сейчас мы думаем наведаться в «Фортнум и Мейсон».

Она поднялась и, не глядя на молодых людей, оправила юбку.

И снова, как она и предполагала, Ролл и Арчи предложили сопровождать девушек в магазин. Когда они вышли из него часом позже, руки Анжу были полны коробок с шоколадом и цветами.

— Как тебе это удалось? — растерянно спросила Ханичайл, когда молодые люди подвезли их на такси к Маунтджой-Хаусу и распрощались.

— Легко, когда знаешь как, — ответила Анжу, рассмеявшись. — Тебе этого никогда не постичь, Ханичайл.

Лаура, откинувшись на мягком сиденье из дорогой кожи, наблюдала, как Бриджес ловко маневрировал в плотном потоке машин на улицах Лондона. Она заметила, что люди поворачивают головы, чтобы посмотреть на дорогую машину, и подумала, как сильно позавидовал бы ей Хаддон, увидев, что она едет по Лондону в дорогом «роллс-ройсе» с шофером, одетым в ливрею.

Сейчас она ясно отдавала себе отчет, что плохого было в Хаддоне: он не хотел любить хорошую и преданную женщину. Ему были нужны дорогие дома, машины, одежда. Он хотел иметь яхты и виллу на Барбадосе. Но что самое худшее, он знал, что сам никогда не заработает всего этого, так как очень ленив. Имея богатую жену, он мог нанять кого-то, чтобы управлять Фокстон-Ярдом, а сам одевался бы в дорогую одежду и изображал из себя хорошо известного тренера.

Лаура уже в сотый раз подумала о том, что прекрасно обойдется и без него. Тогда почему же, спрашивала она себя, так болит сердце?

— Уязвленная гордость, — отвечала на это ее бабушка Джинни. — Вот от чего ты страдаешь, моя девочка. И нет от этого лучшего лекарства, чем другой мужчина.

Лаура надеялась, что она права. В конце концов, уговаривала она себя, в поезде, разговаривая с Билли, она совсем не думала о Хаддоне. Да, Билли и в самом деле прекрасный человек. Как жаль, что она всю дорогу говорила только о себе и ничего не узнала о нем.

И правда жаль, потому что, по всей вероятности, она никогда с ним больше не увидится.

Бриджес свернул налево на Керзон-стрит, затем опять налево и въехал в большой, мощенный булыжником двор. Лаура посмотрела в окно машины на огромный дом.

— Господи, — прошептала она, когда швейцар распахнул дверцу. — Как бы мне хотелось, чтобы его увидела бабушка.

Джонсон поджидал ее на верхней площадке лестницы, а швейцар достал из багажника старый школьный чемодан и две сумки из коричневой бумаги.

— Полагаю, это не то, к чему вы привыкли, — сказала она швейцару.

Он бросил на нее удивленный взгляд, но даже не улыбнулся, так как слишком дорожил своей работой, да и Джонсон смотрел на них словно ястреб.

— Добрый вечер, мисс Маунтджой, — поздоровался он. — Путешествие было приятным?

— Очень приятным, спасибо, — ответила Лаура, снова вспомнив Билли.

— Меня зовут Джонсон, мисс.

— Здравствуйте, — сказала Лаура с вежливой улыбкой.

— Швейцар отнесет вещи в вашу комнату, мисс. Следуйте за мной, и я покажу вам вашу комнату.

Лаура последовала за дворецким вверх по огромной лестнице, оглядывая все вокруг широко открытыми глазами.

— Господи, — прошептала она, глядя на длинный коридор, покрытый дорожкой цвета бургундского вина, — ему нет конца.

Она смотрела направо и налево: на мраморные статуи римских императоров и греческих нимф, которые, в чем она ничуть не сомневалась, были подлинниками; на вазы с красивыми цветами, стоявшие на мраморных консолях, и на маленькие французские диваны эпохи Людовика какого-то, на которых, как ей показалось, никогда не сидели, потому что они выглядели очень твердыми.

— Мисс Ханичайл расположилась в желтой комнате в конце коридора, — сказал Джонсон, а мисс Анжу напротив вас — в голубой. Лорд Маунтджой подумал, что вам может понравиться розовая комната рядом с комнатой мисс Ханичайл.

Дворецкий распахнул двойную дверь и отступил, пропуская Лауру вперед.

Она вошла в комнату и увидела потрясающие розовые обои с рисунком, красивые розовые шторы и розовый узорчатый ковер. Огромная кровать была застлана таким же покрывалом. Повсюду стояли розовые вазочки и прочие безделушки. А на туалетном столике и многочисленных маленьких столиках были расставлены серебряные с позолотой предметы.

Лаура вспомнила свою комнату в Суинберне, с простыми кремовыми обоями в полосочку, простым столиком и старой медной кроватью, где, как ей рассказывали, мать родила ее.

— Это так отличается от моего дома, — проговорила она.

Швейцар поставил ее чемодан на подставку с такой осторожностью, словно это было что-то драгоценное. В это время в дверях появилась молодая служанка.

— Это Джози, — представил ее Джонсон. — Она ваша личная служанка, мисс Лаура. Джози будет во всем помогать вам.

— Моя личная служанка? — Лаура удивленно посмотрела на хорошенькую блондинку в черном платье, белой наколке из органзы и таком же белом фартуке и рассмеялась при мысли, насколько все это забавно. — Ну хорошо, Джози, это даже интересно.

— Да, мисс, — скромно ответила девушка, но когда Джонсон отвернулся, она позволила себе улыбнуться.

— Лорд Маунтджой задерживается из-за тумана, мисс. Он приедет сюда при первой возможности, — сообщил Джонсон. — Две других молодых леди уже приехали. Обед планируется в половине восьмого. Напитки, если вы их любите, в семь в малой гостиной.

— В малой гостиной, — повторила Лаура. — Спасибо, Джонсон.

Лаура обошла свою комнату, осматривая одну за другой восхитительные вещицы тонкой работы и прикидывая их возможную стоимость. Она опробовала кровать и нашла ее твердой, но удобной, что было гораздо лучше, чем в большинстве английских домов, где новые матрасы не считались предметом первой необходимости и где продолжали спать на старых викторианских, набитых конским волосом, у которых со временем образовывалась вмятина посредине, а выпиравшие пружины врезались в бока.

Лаура села за туалетный столик и посмотрела на себя в зеркало в серебряной оправе, желая узнать, стала ли она выглядеть лучше в этой дорогой обстановке, чем дома, когда смотрелась в маленькое простое зеркальце. Затем она прошла в ванную комнату, где Джози наполняла для нее ванну. Открыв флакон с солью для ванны, Джози понюхала ее.

— Запах розы, конечно, — сказала Лаура.

— Чего же еще, мисс, — согласилась служанка. Их взгляды встретились, и они обе рассмеялись.

Сев на край ванны из розового мрамора, Лаура спросила:

— Скажи мне, на что это похоже — работать здесь?

— Похоже, мисс? Ну, я полагаю, что это хорошая работа. — Взяв из шкафа розовый банный халат и розовые тапочки, Джози положила все это рядом с ванной. — Откровенно говоря, мисс, раньше я была просто горничной. Видите ли, здесь раньше не было молодых леди, а поэтому не было и нужды в их служанках. До того как умерла графиня, у нее была своя служанка, но с тех пор прошло более сорока лет.

— Ты хочешь сказать, что лорд Маунтджой жил здесь все эти годы один? — Лаура представила себе, как старый человек расхаживает по своему огромному дому и компанией ему служат только воспоминания.

— Совершенно верно, мисс. Раз в месяц он дает обед, чтобы, как он сам говорит, отдать долг, но настоящих развлечений здесь не было многие годы. Должна сказать вам, мисс, что мы все с нетерпением ждем какого-нибудь веселья. Бала или чего-то в этом роде. Это внесет оживление в старый дом.

Лаура знала, что нельзя расспрашивать слуг об их хозяевах, но любопытство взяло свое.

— Что представляет собой лорд Маунтджой?

— Мне трудно сказать, мисс. Я едва вижусь с ним. Но мне кажется, что он немного вспыльчивый, быстро выходит из себя. А вообще он прекрасный работодатель, мисс.