Вечный союз - Форстен Уильям P. - Страница 70

Дрожа, Тамука прошел вперед, под самое брюхо чудовища. С одной стороны к нему был подвешен большой ящик, из которого торчало блестящее металлическое копье с четырьмя распростертыми клинками на конце.

— Не понимаю…— прошептал Тамука и, потрогав клинки, убедился, что они тупые.

— Я тоже, — признался Джубади. — Некоторые части его были найдены в кургане наших предков.

— Ты не побоялся тронуть такое место?

— В одной из наших старинных песен говорится о таких же вещах, какие в этом ящике. У меня есть любимчик, который видел похожую вещь, изготовленную Кромвелем, а янки Хинсен просил отдать ее ему. Но мы вознесли соответствующие молитвы и взяли ее себе.

— Боюсь, как бы это не потревожило покой наших отцов, — сказал Тамука.

— Наши отцы хотят, чтобы мы выжили, — убежденно ответил Джубади. — Расскажи Хулагару о том, что ты видел здесь. Если возникнет необходимость, мы этим воспользуемся.

Тамука кивнул, со страхом глядя на огромного демона.

«Все меняется. Что с нами будет?» — подумал он, двинувшись вслед за кар-картом из сарая.

Проходя мимо копья, он опять коснулся клинков.

Пропеллер медленно провернулся, пока Тамука выходил из ангара.

Глава 11

— Еще одно сообщение из Форт-Линкольна. Калин взглянул на Ганса, устало поднимавшегося по ступеням юго-западного бастиона, выходящего на реку:

— И что сообщают, Ганс?

— Наблюдательный пост докладывает, что большой контингент карфагенской пехоты высаживается на берег в устье Нейпера. «Оганкит» и еще десять броненосцев прошли Форт-Линкольн пятнадцать минут назад.

О’Дональд указал на облако дыма, поднимавшееся над долиной за изгибом реки:

— Вон они.

— Пост сворачивает свою деятельность. Все работавшие там отходят вместе с ополченцами вдоль Мельничьего ручья для обороны шахт.

О’Дональд взглянул на сенаторов, сгрудившихся в дальнем конце бастиона и приостановивших ожесточенный спор, чтобы выслушать сообщение Ганса.

— Неужели ничего нельзя сделать? — умоляющим тоном спросил Борис.

— Самые мощные пушки, какие у нас есть, — двенадцатифунтовки, — ответил артиллерист.

— Это возмутительно! — процедил сенатор Петра. — Почему Эндрю не сделал пушки побольше?

— Потому что они требуют много средств, — медленно проговорил Калин, растолковывавший это уже не в первый раз. — Мы думали, что мерки явятся с луками и копьями, и легкая артиллерия была бы самым лучшим оружием против них.

— Значит, кое-кто самым позорным образом просчитался? — спросил Михаил.

— Все мы просчитались.

— Из-за поворота выходит корабль, — поспешил перевести разговор на другую тему Ганс.

Это было небольшое карфагенское таранное судно. По его бортам ритмично поднимались и опускались весла, юго-западный ветер натягивал треугольный латинский парус, а на мачте развевался белый флаг.

Судно шло быстрым ходом; выкрики гребцов становились все громче, сменив замолкших сенаторов. Приблизившись к земляным укреплениям, опоясывавшим город со всех сторон, судно замедлило свой ход. Капитан подвел судно к берегу, лавируя на мелкой воде; команда быстро спускала парус. Один из карфагенян в пурпурном одеянии вскарабкался на ванты и, обратившись лицом к бастиону, поднес руки рупором ко рту.

— Я парламентер от Карфагена, — крикнул он на русском языке, который был немногим лучше, чем у О’Дональда. — Я должен видеть правителей Республики Русь.

Калин подошел к парапету:

— Я президент республики.

— Мне велено вести с тобой переговоры в присутствии членов сената.

Михаил поспешил выступить вперед, задев плечом О’Дональда. Эти двое настолько ненавидели друг друга, что Михаил даже приостановился было, но затем, криво усмехнувшись, подошел к Калину. Другие сенаторы присоединились к ним.

— Сенат здесь! — крикнул Михаил. Калин холодно взглянул на него.

— Я прибыл с предложением мирного урегулирования конфликта, — объявил парламентер. — Но прежде всего я должен сообщить, что ваша армия хотя и сражалась храбро, однако потерпела поражение возле города Испания и была окружена. Мы напали на них во время ночного марша и наголову разбили. Несколько тысяч человек были взяты в плен и могут быть обменены после достижения соглашения между нами.

— Мне нужны доказательства, — сказал Калин.

— Можешь отправиться за ними в Испанию, — с насмешкой бросил парламентер. — Полковник Кин был похоронен там с честью, как и твой зять. Правда, одно доказательство я могу тебе передать, если ты разрешишь моему человеку высадиться на берег.

Калин кивнул.

Один из карфагенян с длинным пакетом под мышкой подошел к борту судна и прыгнул в воду. Вынырнув на поверхность, он быстро переплыл узкую полосу воды, выбрался на берег, с осторожностью пробрался через лабиринт береговых заграждений, перешел вброд ров и взобрался по склону земляного вала.

О’Дональд подошел к нервно озиравшемуся воину и выхватил пакет у него из рук.

— А теперь убирайся отсюда, грязная свинья, — скомандовал он.

Калин сделал знак артиллеристу, чтобы он вскрыл пакет.

О’Дональд разорвал обертку из промасленной кожи.

— Это сабля. — Он поднес ее к глазам и прочитал вслух надпись, выгравированную на одной из сторон: «Генералу Винсенту Готорну от его друзей из 5-го Суздальского полка. Как он погиб, чтобы сделать людей святыми, гак и мы погибнем, чтобы сделать их свободными».

Глаза его наполнились слезами. — Будь они прокляты! Он был еще совсем мальчишкой!

Ганс подошел к нему и взял саблю.

— Вы, мерзкие ублюдки! — крикнул О’Дональд карфагенянам. — Я выпотрошу вас, как кур!

— Пэт, прекрати, — сказал Калин, подойдя к другу.

— Благодаря этим переговорам мы можем спасти город! — вскричал Михаил. — Уберите отсюда этого пьяного скандалиста! — О’Дональд, пройдись и успокойся, — произнес Ганс тоном, полным сочувствия, но в то же время дававшим понять, что это приказ.

— Слушаюсь, сэр, — бросил О’Дональд и сердито отдал честь. Проходя мимо Михаила, он толкнул его плечом.

— Ну погоди, мы еще встретимся! — прошипел тот.

— Готов в любой момент, — прорычал артиллерист. — С удовольствием выдеру твои драгоценные шарики и заткну их тебе в глотку!

Все, онемев, смотрели на О’Дональда, потрясенные яростью, которую он излучал. Ганс начал была что-то говорить, но замолчал, так как Пэт уже спустился по пандусу в артиллерийский погреб.

— Я требую, чтобы его немедленно арестовали за то, что он угрожал сенатору! — воскликнул Михаил.

— Угрожал? — переспросил Ганс. — Я ничего такого не слышал.

Михаил крутанулся к Калину.

— Он наш лучший артиллерист, — спокойно сказал тот. — Если его надо будет арестовать, мы сделаем это после окончания войны. — Не дожидаясь ответа, Калин отвернулся от Михаила. — Это не доказывает, что наша армия разгромлена — крикнул он парламентеру, изо всех сил стараясь контролировать свой голос. — Это говорит только о том, что один из наших воинов погиб.

— Мой командир выражает тебе свое сочувствие в связи с потерей, — ответил парламентер. — Верить или не верить — твое дело, но факт остается фактом: ваша армия не вернется.

— Это все, что ты хотел сообщить?

— Мы предлагаем вам условия, — на наш взгляд, они очень щедры.

— Мы слушаем.

— Республика Русь должна заключить союз с Карфагенской империей. Президент должен уйти в отставку. Наше командование назначит нового президента.

Ты имеешь в виду, что Кромвель станет диктатором.

— Ты плохо меня понял, — бросил парламентер. — Наш командующий назначит одного из жителей Суздаля. Больше мы ничего не требуем. Никто не будет арестован, если не будет нарушаться порядок. Военнопленные будут возвращены домой.

— Ты лжешь, ты лишь маска, говорящая то, что диктуют мерки, — крикнул Калин, повысив голос, чтобы его слышали солдаты, расположившиеся на укреплениях.

Парламентер расхохотался:

— Ты считаешь, что мы сошли с ума? У мерков другие интересы — разве ты не слышал о них? Они воюют с бантагами, которые кочуют в тысячах миль к югу от вас. И бантаги нанесли им поражение. Когда придет время, мы восстанем против мерков, как вы восстали против тугар.