Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Степанцов Вадим Юрьевич - Страница 142

142

* * *

Не надейтесь, друзья, я уже не простак,Я наказан уже за мою доброту.Ваши темные души мне ведомы так,Что вся жизнь – словно вкус перегара во рту.Не надейтесь, что я хоть на пару минутРади вас пожелаю себя утруждать.Вас научит уму благодетельный кнут,А в России кнута не приходится ждать.Я-то слаб. Я одной только злобой богат.За меня рассчитается некто Другой.Заметавшись и свистнув, как вспугнутый гад,Кнут всем телом прилепится к коже тугой.Белым магнием в черепе боль полыхнет,Чугуном затечет полоса на спине,А Другой кнутовище опять отмахнет –В воздаянье за зло, причиненное мне.Страшно думать, что боль не имеет конца,Но мольбы словно выжгутся белым огнем.Тот, Другой, не имеет ни чувств, ни лица,Но он весь – за меня. И довольно о нем.

* * *

Я руки сложа сидел не затем,Чтоб глупости слушать из ваших уст.Случилось так, что не было темИ мир оказался прискорбно пуст.Но это ведь дело только мое,Здесь надо спокойно пережидать,А вы напали, словно зверье,Словно решив передышки не дать.Мне даже совестно повторять,Какую чушь вы твердили мне.Слова пустились в мозгу шнырять,А мысли спрятались в глубине.И я взирал, пониманья чужд,Томимый слабостью головной,На длинный реестр всевозможных нужд,Что вы развернули передо мной.Нелепая мысль – избегнуть обуз,Каждый по жизни с грузом идет,Но есть человеку приличный груз,А вещи возит тягловый скот.Скажите, как же я до сих порПрекрасно жил без ваших тревог?Послужит ответом на ваш укорЕдинственно мой протяжный зевок.Но, видя мирную внешность мою,Не вздумайте дальше шутить со мной,Не то взъярюсь и на вас наплюю,И ядовитой весьма слюной.

* * *

Я наблюдаю из окна:Шероховата,Крадется к дому белизнаОт небоската.Я вижу лиры, веера,Сосудов сетки –Под снегом гнутые, как бра,Нагие ветки.И оседающий во дворК стопам природыПеренасыщенный растворМорозной соды.Капель почти заглушена,И внемлют зданья,Как набухает тишинаПохолоданья.Усугубляют глушь дымыИ испаренья.Темнеет тихо, словно мыТеряем зренье.И взгляд сливается с зимой,С ее пустыней,С беззвучно дышащей каймойВдоль черт и линий.

* * *

Всех капель, оцепивших двор,Напильником касался день,И чурки расшибал топор,Как городошную мишень.Пила упрямая пила,Волнуясь, как стальной платок,Крутую толщину ствола,И булькал выгиб, как глоток.Петух ронял мазки белил,Как тюбик, тиская нутро,А сам петух палитрой был,Поставленною на ребро.И крыша резала коньком,Как бы алмазом, гладь небес,И радость золотым мешкомВалилась к нам через разрез.С лучами путалось пшеноИ в лужах солнца шло на дно,Но, как машинка для шитья,Включались куры заодно.Свинья, покинувшая хлев,Глядела как бы сквозь стекло,Как счастье, словно ошалев,К нам беспричинно в руки шло.

* * *

Жизнь будничная не пьянит,День тянется, излишне долог,И опьяняет только видЗастывших стройно книжных полок.Успев страстями отболеть,Душа становится капризней,И срок приходит нам хмелетьОт чтения, а не от жизни.Так дружелюбны тишинаИ надписей мерцанье в келье!Восторг от книжного винаНе превращается в похмелье.Настаивается оноВ тиши, под нежной книжной пылью –Вино религии, виноОпасности, вино насилья.Вселенский хмель водил перомПисак, сложивших эти сказкиО тех, кто в чане мировомБыл частью Божией закваски,О тех, кто хмель в себе пронес,За кем неслись вражда и схватка,Через кого шутил хаосНад трезвостью миропорядка.Так помолитесь, господа,Коль сами опьянеть не в силах,За тех, кто чувствовал всегдаХмель, обращающийся в жилах.