Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Степанцов Вадим Юрьевич - Страница 93

93

* * *

Вещи умерли, в дом пропустив пустоту,Одиночество гаммы долбит за стеной,Металлический привкус разлуки во ртуИ в окне - одиночества свет жестяной.Появляясь в бесплодном пространстве зеркал,Словно строгий отец, я себя упрекну:Ты же волчьей породы, зачем ты искалСреди чуждых по крови - друзей и жену?Не пеняй на людскую жестокость, сынок,Ты во всех своих бедах виновней стократ.Тот, кто вечно один, не бывал одинок,Одиночество есть ощущенье утрат.Если б ты не боялся остаться один,Ничего бы с тобой не случилось, поверь.Жадных женщин созвал ты и слабых мужчин,Обусловив тем самым возможность потерь.Но тебе не удастся растлиться, пропасть,Не для волка такой малодушный исход.Эту крепкую грудь, эту жуткую пастьВолчий бог предназначил для славных охот.Лязгнут зубы, удачу схватив на лету,Теплой крови ты вкусишь и вспомнишь меня;И напомнит железистый привкус во рту,Что удача и счастье - совсем не родня.

* * *

Огней неисчислимых ореолыСцепились в механизме часовом;На лужах ветер пишет протоколыИ неизменно комкает рывком;Эмаль автомобилей, как глазунья,По площадям шипящим растеклась;Я слышу зов безмолвный полнолунья -И над собой утрачиваю власть.Фонарные игольчатые кущиНе скроют от расширенных зрачковТвой скорбный лик, мучительно влекущий,Царица теней, госпожа волков.В моих костях томительно и тонкоПоет немой вибрирующий звук -И дьявольская радужная пленкаМои глаза задергивает вдруг.Лицо дневное, плоское, как стертыйМедяк в торговой суете дневной,Теперь звериной вытянется мордойК высотам, заливаемым луной.Одной луне сегодня я внимаюИ с нею сам вступаю в переклик,А для прохожих в кулаке сжимаюСвой верный нож, свой тридцать третий клык.Пускай бегут по переулкам темным,Когда я нож достану из чехла,Чтоб, прервана их окликом никчемным,Своих речей луна не прервала.Пусть ненависть горит звездой холоднойНа лезвии лезгинского клинка,Чтоб горький хмель гордыни безысходнойЯ выпил до последнего глотка.

* * *

По плавным переливам балок,По чахлым, ломким мелколесьям -Как волчий бег, должно быть, жалокПеред гремящим поднебесьем!Ревут чудовищные осыИ жала мечут неустанно,И волки катятся с откоса,Рыча, прикусывая раны.Взрываем снеговую толщу,Хрипя, захлебываясь снегом.Любуйтесь же на гибель волчью,Следите за последним бегом.Но я меняю вдруг повадку,Врага почуяв над собою:Кружусь, чтоб вытоптать площадкуДля заключительного боя.Не юркну в снег я вроде мыши,Как пес, не припаду на брюхо,Пусть пули вспарывают мышцы,Костяк проламывают глухо.Во взбитой лопастями вьюге,Кровавой кашляя мокротой,Я прыгну - чтоб стрелки в испугеШатнулись в чрево вертолета.Я весь промок в ружейном граде,Оглох в железной круговерти,Но эта ненависть во взглядеВам будет помниться до смерти.Когда же подсекутся ногиНа вытоптанном мною месте -Увижу: с неба волчьи богиВзирают мутным взглядом мести.

* * *

Терпеливо я жду угасания дня,Чтоб собой населить золоченую тьму,Но со стаей скорее заметят меня -Волки в городе держаться по одному.Поднимаются острые уши твои;Непривычные звуки они отстригутОт ночной тишины, чьи густые слоиВ шерстяную ушную изнанку текут.Утончаются ноги - чтоб сходными статьПо надежности мышц с лубяным волокном,Чтоб весь город сумел я во тьме обежать,Пряной меткой остаться под каждым окном.И сгущается тьма - чтоб на корку камнейМетрономом когтей я насечку нанес.Все предметы мильоном мельчайших корнейПрорастают в мой влажный чувствительный нос.Отворится подъезд - и глотнет полдвораУбывающий сектор зевоты дверной,И мелькнет на свету световая играГлаз моих - как бы в пленке слепой нефтяной.Напрягаются чувства и ловят в ночиЗапах стали, охотников грубую речь;Я ведь знаю, как бьется, круша кирпичи,Словно бешеный шмель, в подворотне картечь.Братья-волки, вы древний забыли закон:Быть незримым, менять постоянно пути,Ничего не желать, не нуждаться ни в ком,Чтобы к людям, как пес, на поклон не ползти.Братья-волки, вы жить не умели одни,А иначе предать вас никто бы не смог;Я ведь помню, как жалко вы кончили дни -В липкой луже кровавой, у вражеских ног;Как частило под слипшейся шерстью густойВаше сердце и силилось жизни хлебнуть;Волки, мертвые братья, вы слышите вой?Лишь во тьме я осмелился вас помянуть.