Хроники Риддика - Фостер Алан Дин - Страница 29

– Кто это сказал?

– Это сказал Гув, – послышался ответ.

– Я так сказал. Преступник живет по особым правилам. Он знакомится с каждым уголком тюрьмы, учится чувствовать ее пульс. Преступник проявляет, когда это требуется, уважение. Он уважает своих собратьев, уважает систему. Систему, по которой живут преступники, а не тюремную. Нашу систему.

Добравшись до дна, Гув подошел к Риддику, но остановился на приличном от него расстоянии. Его свита столпилась позади, готовая к действиям, но и дающая новичку шанс проявить себя. Риддика изучали десятки глаз. На многих лицах было выражение уважения и зависти.

– Заключенный, – торжественно и многозначительно продолжал Гув, – живет за счет своих собратьев. Он выполняет работу тюремщиков и позорит всех остальных. – Его голос зазвучал еще ниже. – В этой тюрьме заключенные всегда получают по заслугам. Это может случиться за едой или посреди ночи, но это, черт возьми, святой долг.

Он шагнул вперед и оказался еще ближе и Риддику. В это время один из присыпанных желтой пылью нападавших попытался встать. Не замедляя шага, Гув пнул его прямо в лицо. Судя по всему, он не любил, когда его перебивают.

– Итак, – без всякого выражения обратился он к новичку, – кто ты такой?

– Я? – Риддик снова надел очки. – Я здесь проездом.

С этими словами он прошел мимо Гува и исчез за шипящей стеной пара, не обращая внимания на провожавшие его напряженные взгляды.

Позже им дали еду, если ее можно так назвать: какое-то вареное членистоногое, происхождение которого осталось для Риддика загадкой. Его шишковатый вид внушал ужас, зато мясо оказалось вполне съедобным. Устроившись перед пустой камерой, он наблюдал за жизнью в сводчатой пещере, одновременно разбивая панцирь и высасывая содержимое. Еда была жилистой, но питательной.

Когда Риддик входил в камеру, позади него материализовалась тень. Тонкая, напряженная и разгневанная девушка внимательно разглядывала Риддика.

– А не полакомиться ли мне сладеньким? Слева от позвоночника, на четыре позвонка ниже поясницы, есть брюшная аорта. Будет целый фонтан…

Развернувшись, Риддик снял очки, чтобы без фильтров взглянуть на свою гостью, но ничего не ответил. Да и что он может ей сказать?

– Как мне получить такие глаза? – тихо спросила она.

Он пожал плечами: «Надо убить нескольких человек».

Девушка понимающе кивнула.

– Я это уже делала. И не однажды. – Она подошла ближе. Никто другой не заметил бы маленького ножа, зажатого в ее руке. Риддик поймал ее до того, как она ударила, и прижал к стене. Его удар получился не слишком сильным и кость не сломал, но достаточный для того, чтобы она выронила нож. Риддик продолжил разговор, как будто ничего не случилось.

– А потом попасть в тюрьму.

Ее тело было прижато к прутьям, но рот свободен.

– Где охранники скажут тебе, что ты никогда больше не увидишь дневного света. Только там не оказалось доктора, который мог бы наполнить светом мои глаза. Ни за двадцать монет, ни за быстрый секс, ни за какую награду, – ее голос дрогнул, но слова не стали мягче. – Скажи, в том, что ты мне когда-то говорил, было хоть одно слово правды?

Она рванулась вперед, пытаясь освободиться, но это лишь заставило его усилить хватку.

– Не забывай, с кем ты разговариваешь, Джек.

Казалось, она развернулась под собственной кожей, выставив вперед миниатюрное лезвие, которое было спрятано у нее во рту, хотя и не мешало разговаривать.

– Джек мертв. Он был слаб и не вынес такой жизни. – Сделав резкое движение вперед, она порезала лезвием его щеку. Это не заставило его отпустить девушку, но потом он решил дать ей свободу. Она исчезла в паре, и он последовал за ней в пропахшую потом темноту.

– Я Кира, – обернувшись, сказала она ему все еще звенящим от гнева голосом, – новое животное.

Корабль представлял собой венец науки и техники некромангеров. Быстрый, изящный, больших размеров, – он скользил в открытом космосе, как оса в поисках добычи. В его темных недрах команда работала посменно: одни пребывали в состоянии крио-сна, другие время от времени пробуждались. чтобы убедиться в том, что системы работают в оптимальном режиме и курс остается неизменным. На борту лишь несколько человек знали о том, что необходимость, заставившая их покинуть орбиту возле Гелиона-Один, была продиктована исчезновением одного-единственного человека. Экипажу это знание было ни к чему, но даже если бы они все знали, тщательность и результативность работы остались бы прежними.

Вот уже несколько дней весь экипаж бодрствовал после крио-сна. Это время использовалось для обмена мыслями, поглощения еды и питья и упражнения ослабших мышц. Скоро они снова вернутся в крио-систему, а дежурная команда будет наблюдать за работой корабля. Сейчас они разговаривали.

Вако занимался навигаторами. Отыскать следы космического корабля было непросто, без помощи сложной вычислительной техники просто невозможно, но Вако был убежден, что с преданными своей работе и общему делу людьми он обязательно этого добьется. В зал вошел Чистильщик, однако не стал ни к кому подходить, а отошел в сторону и стал наблюдать за происходящим. Его взгляд перемещался с искаженного изображения звезд, видимых в иллюминатор, на занятых своей работой обращенных и на Вако. Этот взгляд беспокоил Вако больше, чем он готов был признать.

Когда Чистильщик подошел к Вако, тому стало легче. Во всяком случае, Чистильщик не стоял в отдалении и не пронизывал всех своим критичным взглядом.

– Какое долгое путешествие, – заметил он, стоя за Вако и пристально глядя на мерцающий небесный свод. Вако не ответил, и он продолжил: – Оно может стать настоящим испытанием – для нашего внутреннего «я», испытанием для экипажа, испытанием для корабля. Трудно так долго быть вдали от родных пределов Некрополя. Тем не менее бывают времена, когда путешествие необходимо, каким бы долгим и одиноким оно ни было. – Он перевел взгляд на Вако. – Как вы полагаете?

– Многие считают именно так, – ответил Вако, не торопясь согласиться. В отличие от Лорд-маршала и других командиров, Чистильщик иногда говорил загадками, и это злило Вако. Когда тебе задают непонятный вопрос, отвечать на него тоже лучше расплывчато. По крайней мере, с точки зрения тактики, которую Вако называл тактикой самосохранения.

Он не ощущал угрозы со стороны Чистильщика. Напротив, чувствовал себя в его присутствии очень спокойно. Вако нервничал только тогда, когда их духовный руководитель стоял сзади, невидимый взгляду. Тогда командир задумывался о том, что может быть на уме у этого человека. Что он думает о Вако? О Лорд-маршале? Об их способностях? Вако хотел бы все это знать.

Разумеется, такие вопросы задавать было нельзя – это явный просчет. Желание узнать его мнение может навести на мысль, что он неуверен в себе, а это недопустимо. Однако невозможность задать вопросы не могла удержать его от размышления над ними.

– Когда ты далеко от армады, – продолжал Чистильщик, – в голову лезут порой самые странные мысли. Сомнения. Разве у вас не бывает сомнений, Вако? О нашей военной кампании, о Лорд-маршале?

Неужели Чистильщик пытается его спровоцировать? Если да, то столь грубый ход оскорбителен для ума командующего: мудрый и знающий советник мог бы придумать что-нибудь потоньше. Хорошо, что Дейм Вако не было рядом, а то она не удержалась бы от взрыва смеха над столь откровенным проколом. У этой женщины многому могли бы поучиться даже самые хитрые дипломаты. В который уже раз он ловил себя на мысли, что рад иметь ее на своей стороне.

Вако прямо и без колебаний ответил на вопрос Чистильщика.

– Если вы решили удостовериться в моей верности, то всего-навсего испытываете мое терпение. У меня есть задание, которое не оставляет времени для бессмысленных словопрений. Прошу вас проводить свою проверку где-нибудь в другом месте и с другими людьми. Я – Вако, ныне и всегда командир некромангеров, защитник Веры и предводитель новообращенных всех времен и поколений.