Рассвет страсти - Холлидей Сильвия - Страница 21

А все остальное в этом мире – счастье, житейские радости, покой, наслаждение от дьявольских поцелуев этого Ридли – не более чем болезненные попытки потешить самое себя.

Поднявшись на цыпочки, Аллегра кое-как дотянулась до самой верхней полки. Даже с помощью высокого табурета она едва сумела добраться до дальнего угла. Метелкой из перьев новоиспеченная буфетчица смела пыль, положила метелку на полку пониже – и дочиста протерла угол влажной тряпкой, которую держала наготове в другой руке.

В который уже раз при виде царившего здесь запустения Аллегра недовольно прищелкнула языком. Судя по датам на пожелтевших этикетках, в Бэньярд-Холле не было толковой буфетчицы с тех самых пор, как Уикхэм год назад продал поместье Ридли. А вся эта пыль и грязь только подтверждали ее догадку. Все утро она провела за уборкой, чистила, скребла и мыла. Более или менее пригодные к употреблению порошки и экстракты Аллегра расставила на рабочем столе, постаравшись создать хоть какую-то видимость порядка. Может быть, до вечера ей удастся еще раз перебрать эту кучу и наклеить новые ярлычки.

Привыкшей к работе девушке доставляло удовольствие снова быть занятой каким-то делом. Морское путешествие из Чарлстона показалось Аллегре целой вечностью: у нее только и было развлечений, что копаться в горестном прошлом да лелеять свою ненависть к Уикхэмам. А напряженный рабочий ритм всегда приносил ей радость и душевный покой. Каким бы тяжким ни оказался труд, он помогал избавиться от мрачных назойливых мыслей. Аллегра перевела дух, переставила табурет к тем полкам, что уже протерла один раз, и снова прошлась по ним тряпкой. Как она ни старалась, в этот день даже утомительная работа не принесла блаженного забытья. Проползай с тряпкой хоть до полуночи – все равно из памяти не вытравишь то, как нынче утром к ней в комнату прокрался Ридли. Не дай Бог, а вдруг ему взбредет в голову проделывать это до тех пор, пока она не покорится?!

– О Господи! – вскричала Аллегра от неожиданности и испуга и выронила тряпку. Сильные руки обхватили ее бедра и крепко стиснули. В следующий миг Аллегру опустили на пол, развернули, и она оказалась в железных объятиях Ридли.

– Отпустите! – возмутилась девушка и тут же принялась вырываться.

Он улыбался, глядя на нее сверху вниз. Его золотистые глаза светились коварством, как у кошки, хотя взгляд их был довольно рассеянным. Интересно, сколько джина он успел вылакать?

– Милая Аллегра, – пробасил он и прижал ее напряженное, разгоряченное борьбой тело покрепче, – ты что, не в состоянии стоять смирно?

Однако она решила, что на сей раз Ридли не добьется своего так запросто, как прежде. Одно дело быть застигнутой врасплох, не успев толком проснуться. Зато сейчас она прекрасно осознает происходящее. И постарается словом и делом как можно яснее дать понять, что не собирается потворствовать его прихотям. Может, тогда он образумится и сменит объект для приставаний, а ее оставит в покое. Аллегpa напряглась всем телом и придала лицу холодное и решительное выражение.

– Вам угодно что-то в буфетной, милорд?

– Что-то угодно? – ухмыльнулся Ридли. – Ну конечно. Мне угодно освежить твои воспоминания о том, чего не могу забыть я сам. И это мне угодно повторить. Тот дивный поцелуй, что достался мне недавно там, в кабинете.

– Ни о чем подобном я не помню, милорд, – отчеканила Лллегра. – В моей памяти сохранился лишь весьма неприятный эпизод с поцелуем днем раньше, в лесу. Уж не его ли вы собрались повторить? Или все же отпустите меня?

– Черт побери, удар что надо! – еще громче расхохотался Грей. – Ладно, за этот удачный ответ я дарую тебе свободу. – Он отпустил пленницу и полез в жилетный карман. – По правде сказать, я пришел, чтобы дать тебе вот это. – И он вытащил золотую монету. – Хотя ты наверняка но станешь ее брать и заявишь, что я пытаюсь тебя подкупить. Чтобы загладить недоразумение, имевшее место утром,? – язвительно добавил виконт.

– А вот и нет, милорд. – Девушка взяла золотой и спрятала его в карман. – Я не настолько гордая, чтобы не брать денег. – Хотя голос Аллегры звучал холодно и безразлично, внутри у нее все тряслось от ярости. Он бессовестно издевается над людьми, а потом сует им деньги, как будто золотом можно вернуть поруганную честь. Позабыв об осторожности, она пустила в ход единственное доступное ей оружие – слово. – К тому же вряд ли это можно назвать попыткой подкупа. Скорее это вполне законное возмещение за беспокойство, причиненное мне вашим утренним визитом. – И Аллегра застыла, дерзко вздернув подбородок, готовая получить хозяйскую оплеуху.

Но вместо этого Ридли улыбнулся и подошел поближе, пьяно покачиваясь.

– Значит, то удовольствие, что ты испытала сама, можно считать просто подарком? – промурлыкал он. – Ведь то, что я делал, было тебе приятно. – От его глухого, многозначительного тона Аллегра обмякла, несмотря на унизительное напоминание о собственной слабости. В гневе она хотела было отвернуться, но ее решительно остановила твердая рука Ридли. – Ну что ж, получи еще один подарок. Вот. – И в ее ладонь лег ключ. – Это от твоей каморки. Отныне можешь больше не бояться непрошеных гостей.

Казалось бы, так просто: заботливый хозяин печется о спокойном сне своих слуг. Нет, только не этот пьяный негодяй!

– А второй такой же ключ припрятан у вас в кармане? – презрительно фыркнула она.

– Нет. На что мне второй ключ? Я знаю, что рано или поздно ты сама примешь меня. И в прямом, и в переносном смысле. – При виде того как девушка раскраснелась от столь пошлого намека, Ридли издевательски рассмеялся.

А на нее внезапно навалилась великая тяжесть, какая-то безысходность, ледяными тисками сдавившая сердце. Не было надежды на то, что ее оставят в покое. Аллегру будут преследовать по-прежнему, будут дразнить и мучить, пока она не возненавидит своего хозяина так же неистово, как ненавидят его остальные слуги. Или – что еще хуже – пока Аллегра не возненавидит самое себя, потому что не сможет устоять перед его искусством обольщения. Она не забыла, что вытворял с ее матерью сквайр Прингл. Но мать по крайней мере брали силой, ее вынудили против воли изображать шлюху. А как станет оправдываться перед собой Аллегра, если покорится Ридли? У нее вырвался тяжелый, обреченный вздох.

– С вашего позволения, милорд, я бы хотела вернуться к работе. Буфетную нужно привести в порядок.

С его лица мигом исчезла надменная улыбка. Болезненно сморщившись, он спросил:

– Откуда этот горестный взор? Мы же только пошутили, не более. Все это болтовня, пустые слова. Во всяком случае, для меня. Или ты еще не научилась смеяться над жизнью?

– Я получила от жизни совсем иные уроки, – ответила Аллегра, сморгнув невольные слезы.

Впервые за все время его пьяный взгляд полностью сфокусировался на ее лице, как будто прозвучавшая в простой фразе горечь и боль задели какие-то струны в его душе. Грей протянул руку и потрогал прозрачные капли у нее на щеке. Он прикоснулся к ней осторожно, ласково, как любящий отец.

– Поведай мне, милая Аллегра, – прошептал он, – откуда такое горе в твоих темных очах?

Она уставилась на него в полной растерянности. Да что же это за человек, этот пьяный самодур, надменный, жестокий и безжалостный? Грей не заслужил ничего, кроме отвращения и ненависти. И тем не менее даже за столь краткое пребывание в доме Аллегра увидела не раз и не два под пьяной маской другого человека. Такого, который может ласково улыбнуться и погладить ее по заплаканной щеке. Такого, который отличается от известного всем Грея Ридли так же, как архангел Гавриил отличался бы от Люцифера. Такого, чьи хищные тигриные глаза могут моментально стать добрыми, сочувственными, скорбными от разделенной боли. Под взглядом этих глаз так хотелось распахнуть душу, излить свои тревоги и печали.

Ее охватило бешеное желание прижаться к этой сильной, широкой груди, чтобы рассказать впервые в жизни обо всем, чтобы выплакать скопившийся за долгие годы океан слез. Столько лет ей пришлось бороться одной, ведь после маминой смерти у нее больше не было друзей. Наверное, именно потому она оказалась более уязвима для мимолетных проблесков человечности, нежели для умелых ласк Грея Ридли. А что гораздо вероятнее – потребность в человеческом сочувствии попросту заставила девушку вообразить, будто она и впрямь разглядела какие-то там проблески.