Вчера будет война - Буркатовский Сергей Борисович - Страница 20

20

– Да я… Да ты…

– … Только ни форсунок, ни поршней, ни компрессионных колец трибунал нам не обеспечит. А без этого – хоть весь округ можно отправлять лес валить. Святым духом трактора все равно не поедут. Поэтому прошу срочно подать заявку в ГАБТУ, – военинженер положил на стол пухлую картонную папку. – При условии поступления запчастей не ниже этого минимума и не позднее, чем через неделю, я гарантирую восстановление семидесяти процентов находящихся в ремонте тягачей к указанной дате и еще десяти процентов – через неделю, к двадцать первому. Правда, оставшиеся проценты придется разобрать на запчасти. И еще – мне нужны будут люди, желательно – механики-водители из строевых частей для усиления личного состава ремонтных подразделений.

– Механиков не дам, – толстый генерал-майор постепенно успокаивался, багровая окраска шеи постепенно сменялась нормальной, розовой, – и не проси. У танкистов у самих жопа в мыле – латают свои лоханки. Это точно самый что ни на есть минимум? – помахал он листами из папки.

– Самый минимум, меньше некуда.

– Тогда вот что. Увеличь все цифры в два раза и мухой ко мне. Я этих зараз знаю – больше половины ни за что не дадут, удавятся.

Военинженер, ни на секунду не изменившись в лице, расстегнул аккуратный портфель и достал еще одну папку, точно такую же, как и первая.

– Вот, товарищ генерал-майор. Тут все цифры ровно вдвое больше. Ну и еще кое-что, по мелочи.

– Хите-ер, – генерал сличил цифры в обеих папках, затем вернул первую. – Корзун!

Дверь в кабинет распахнулась, молодой очкастый воентехник, дожевывая что-то второпях, встал перед генералом, как лист перед травой.

– Значит, так, – генерал поставил на одном из листов размашистую подпись, – дуй на аэродром, самолет уже подготовили? Отлично. Вылетаешь в Москву, в Управление. Командировку оформишь. Хоть в лепешку расшибись, хоть адъютанта начупра коньяком подкупай – но вот это должно лежать на столе у Федоренко не позже завтрашнего дня. Доложишь: если запчастей здесь через три дня не будет – артиллерию, случись что, сможем катать только на руках. Когда Федоренко подпишет – проследишь, чтобы все было получено и отправлено сюда. – Хоть машинами, хоть тем же самолетом вози, но чтоб к шестому – было. Понял?

– Так точно! Разрешите идти?

– Не идти, едрыть! Бежать! И без запчастей не возвращайся.

* * *

– До революции в этом здании располагалось страховое общество «Россия».

– А теперь тут «Госстрах»?

– Нет, «Госужас».

Антисоветский анекдот 30-х годов

В коридорах печально известного здания на Лубянке жизнь кипела круглосуточно. А с недавних пор интенсивность этого кипения подскочила еще больше, так что даже ночью подтянутые и не очень, молодые и повидавшие жизнь офицеры госбезопасности сновали между кабинетами с отдельными листочками, папками и целыми мешками для документов.

Лейтенант ГБ Валдис Оттович Прунскас, недавно откомандированный из состава своего отдела в непосредственное подчинение Наркома внутренних дел, засиделся даже не допоздна, а до утра. Аналитическая записка по кампании сорок первого года шла очень тяжело – чертов «Паук» военным не был, знания у него были в основном книжные, а уж что в тех книгах понапридумывали…

Причем в основном теории – от подготовки внезапного нападения на Германию шестого июля до поголовного предательства генералов. Процессы тридцать седьмого – тридцать восьмого Прунскас застал в самом разгаре, так что цену такой теории тоже понимал прекрасно. Как и теории об авантюре с ударом по Гитлеру.

Почти все конкретные данные из читанных им мемуаров «Паук» позабывал, а в архивах и вовсе в жизни не работал.

В общем, зерна от плевел отделялись с трудом, фактически удалось в общих чертах расписать только ключевые точки – Брестская крепость, сдача Минска, блокада Ленинграда, Киевский котел, оборона Одессы, бои под Вязьмой, Крым… Ну и Московская битва, конечно. То, что в школе изучали, не иначе.

Ни номеров дивизий, ни наших, ни немецких, ни сил противника, ничего. Редкие персоналии – из наших в основном Жуков, Рокоссовский и якобы расстрелянный Павлов, из немцев – фон Бок на севере и Гудериан под Киевом и Москвой.

Ну и что, скажите на милость, представлять наркому? Даже после сличения его показаний с разведсводками и данными о собственных частях картина получалась мутноватой. Эх, этого бы Чеботарева – да во внутреннюю тюрьму, да простимулировать как следует его дырявую память… А нельзя.

Лейтенант потянулся, длинно, с хрустом. Нет, на сегодня все. Нарком в Свердловске пасет ученых, раньше понедельника его не будет. Впереди еще целые сутки, надо выспаться. Встал, оборвал с календаря последний майский листочек. Да, поджимает время, поджимает.

Переодеваться в штатское, что строжайше предписывалось при выходе в город вне службы, Прунскас пока не стал. Сначала следовало посетить уборную, а ходить по коридорам управления в штатском он не любил. «Глядишь – перепутают» – шутка для посвященных. Убрал все материалы в сейф, пришлепнул пластилиновую пломбу личной печатью.

Не успел он выйти в коридор, как увидел почти бегущего навстречу сержанта ГБ Залетина. Залетин был прикомандирован к нему в качестве помощника, но в курс дела посвящен не был – запрещено строжайше. Так, подай-принеси-собери материалы.

– Товарищ лейтенант!

– Что-то срочное?

– Так точно. Вы приказали отвезти цветы в роддом… Надежде Юрьевне, стенографистке.

– Отвезли?

– Товарищ лейтенант госбезопасности! Сегодня… Нет, уже вчера Надежда Юрьевна Карпова умерла родами. Ребенка спасти удалось.

– Что?! Ччерт.

– В управление кадров я уже сообщил. Организацией похорон они займутся.

– Ясно. Плохо, очень плохо. И Надежду жаль. Кто принимал роды?

– Профессор Буткин, товарищ лейтенант. Один из лучших акушеров Первой Градской.

– Вы с ним разговаривали?

– Нет, товарищ лейтенант. Он уже уехал.

– Возьмите машину и доставьте его сюда. Немедленно.

– Есть, товарищ лейтенант! – Залетин рысью помчался вдоль коридора. Так, переодевание отставить, а вот до уборной дойти надо. Вряд ли профессор живет где-то на окраине, по ночной Москве Залетин доставит его за час. Ох, и перетрусит светило медицины. И хорошо. И дело не только в том, что Прунскас был зол на врача, по чьей вине, возможно, он лишился ценного работника. Просто все, что касалось Особой Аналитической Группы при Наркомвнуделе, автоматически получало и особо важный статус. А тепленького профессора можно будет выжать досуха, и если он ни при чем – отпустить. Вряд ли он, конечно, знал, у кого принимает роды… И все же жаль, что не догадался дать сержанту команду доставить коновала с вещами…

Вернувшись в кабинет, Прунскас решил по ночному времени выпить кофе, благо запас из спецпайка еще был.

Скрежет телефона застал его на половине чашки.

– Прунскас у аппарата.

– Восемь-два-пять, Дольникова. Товарищ Прунскас, примите телефонограмму, – и, после стандартного обмена кодами: – В понедельник, второго июня, в двенадцать двадцать – окончательный доклад Борисову в его кабинете по операции «Река-один». Подпись – Медведев.

– Принято, – Прунскас повторил текст.

Ясно. И Борисов, и Медведев – псевдонимы Берии. Соответственно, записку по сорок первому нужно закончить завтра любой ценой. Ну это и предполагалось. Интересно, доложили ли уже наркому о смерти одного из сотрудников Особой Группы? В любом случае, полную информацию следует получить как можно раньше.

Информация не заставила себя ждать. Телефон опять скрежетнул, и срывающийся голос Залетина резанул уши:

– Товарищ лейтенант! Сегодня вечером профессор Буткин убит неизвестными около своего дома! Ножевое ранение в область сердца, одно. Милиция предполагает ограбление!

– Так. Сержант, приказываю вам прояснить ситуацию до мельчайших деталей. Затребуйте у милиции все подробности дела. Сами опросите свидетелей и семью покойного. Доклад представить мне. Срок – до шестнадцати ноль-ноль послезавтра.