Маори - Фостер Алан Дин - Страница 98

Прислуга заботливо ухаживала за ней. Впрочем, ее потребности были столь просты, что не стоило никакого труда их удовлетворять. Коффин старался проводить в доме так мало времени, как это только было возможно. Есть же в нем он практически уже не мог совсем. Ему было невыносимо тяжко сидеть на одном конце длинного стола и смотреть на Холли, которая сидела на противоположном конце и равнодушно отправляла в рот кусок за куском. Все, что она делала, она выполняла механично, автоматически, не меняя бесстрастного и пустого выражения на лице. Она очень быстро старела. И хотя Холли была моложе Коффина, в последнее время она выглядела настоящей старухой.

Врачи приходили поначалу довольно часто. Они осматривали ее и уходили, озабоченно качая головами. Постоянно что-то прописывали и назначали. Ничего не помогало. Под конец Коффин плюнул на них и они перестали посещать этот дом. Все, кроме Хамилькара. Он по крайней мере поддерживал в Холли жизнь.

Его жена добровольно превратилась в некое подобие «ходящего мертвеца». По-другому Хамилькар объяснить не смог. Это была не жизнь, а какая-то тень от жизни. Иногда Холли отвечала на вопросы Коффина, равнодушно реагировала на какие-то его замечания, но по большей части не было и этого. Он не мог понять, почему она еще продолжала жить.

Коффин старался подольше задерживаться в «Доме Коффина». Домой приходил, в сущности, только спать. И все время мечтал о том, как запряжет коня, вскочит на него и во весь опор помчится к Таравере, к веселому и открытому для него дому, выходящему окнами на красивое озеро. Там он бросится в объятия Мериты, которая с годами все хорошела и хорошела, постепенно превратившись из миленькой девушки в красивую, зрелую женщину.

В этом доме его будет встречать также Эндрю. Это был относительно здоровый, жизнерадостный, но порой задумчивый мальчик, который всегда радовался приезду «дяди» Роберта и бежал ему навстречу. Коффин знал, что он будет для Эндрю «дядей» до тех пор, пока Холли окончательно не угаснет.

А Холли жила. Дух ее давно омертвел, но физически она была практически здорова.

Коффин не мог сказать про себя, что он ненавидит Холли. Он хорошо понимал причину, которая заставила ее столь тяжко заболеть. Несмотря ни на что, в нем не было чувства ненависти по отношению к ней. Более того! Он до сих пор любил ее. Однако, конечно же, не так, как он любил ее раньше, в те счастливые, но давно канувшие в прошлое времена, когда она была здоровой. Теперь это время казалось каким-то волшебным сном.

— Роберт! — ворвался в его сознание настойчивый голос. Это был Ангус. Коффин очнулся и услышал раздраженные шепотки вокруг себя. Он откинулся от спинки стула и сел прямо. Они думают, что на него нашла старческая сонливость? На него! Первого предпринимателя колонии! Черта с два! Он еще покажет, на что способен!

— Я не знаю, что нам следует делать. Собственно, ничего мы уже поделать не можем. Лондонские банкиры не выделят нам ни пенса за наши красивые глазки, это я знаю совершенно определенно. Им подавай что-нибудь более ощутимое. А у нас, кроме красивых глазок, нечего им больше предложить. Выход один: держаться дальше.

— Держаться?! — презрительно воскликнул Раштон. — Каким образом?! У нас нет кредитов! У нас нет денег, кроме тех, что дает пока еще Отаго. А Отаго уже выдыхается. Это мы все хорошо знаем. — Он напряженно оглядел своих коллег. — У меня четыре склада забиты шерстью, которая никому даром не нужна! Я бы давно позволил маори спалить их, но, боюсь, что из-за войны не смогу получить страховку.

Это выступление вновь спровоцировало шумные споры.

«С меня хватит, — подумал Коффин. — Неужели они не видят, что споры и хватание друг друга за грудки ни к чему хорошему не приведет? Не знаете вы, ребята, что такое бедность. Не нюхали. От того и паникуете».

У него было положение чуть лучше, чем у других. Он, пожалуй, имел шансы выжить, так как все-таки мог кое-что продавать.

Слуг, правда, придется отпустить. Продаже подлежало также большинство драгоценностей и картин, нынче такая роскошь не по карману. Как ни крути, а от всех этих атрибутов богатства, которые Холли собирала на протяжении многих лет, придется избавиться.

Дом останется у Коффина, хотя порой ему жутко хотелось сбагрить с рук это царство привидений. К сожалению, он знал, что во всей колонии не найдется сейчас ни одного человека, который имел бы достаточно денег и достаточно оптимизма, чтобы купить его.

Стало ясно, что это совещание не приведет ни к чему. Альтернатива, как это ни печально, лежала где-то в одной плоскости с предложением Раштона. А это означало полное поражение и сдачу всех позиций.

Возможно, все к этому в конце концов и придет. Но еще не сегодня. Не сегодня.

Мак-Кейд увидел, что Коффин стал собираться уходить, когда никто другой делать этого еще не собирался. Он тоже поднялся со своего стула и помог Коффину с его плащом.

— Куда ты, Роберт?

— Только не домой.

— Нет, я не имел в виду, что домой… — как-то не очень складно проговорил Мак-Кейд. Видно было, что он застигнут врасплох жесткой прямотой друга. — Значит, в клуб?

— Нет. Прогуляюсь лучше. Сегодня хороший денек для прогулки. Город всегда хорошеет при такой погоде. — Он глубоко вздохнул. — По крайней мере город еще стоит.

— Окленд? И всегда будет стоять, Роберт! — с улыбкой воскликнул Мак-Кейд. — Помнишь тот день, когда я привез тебя сюда и показал гавань?

— Еще бы. Тогда здесь не было ничего. Только лес и вода.

— Да…

Мак-Кейд с грустью подумал о том, что теперь гавань отнюдь не так полна кораблями, как в старые добрые времена. Сюда заходили теперь, чтобы только пополнить запасы провианта и поскорее двигаться дальше вдоль побережья или через пролив Кука к золотым россыпям Отаго. Золото… Оно придало колонии обманчивый лоск надежности. Если им и суждено будет выжить здесь, не опускаясь до «экономики выживания», то обязаны они этим будут не золоту, а чему-то другому.

— Он может сморщиться. Может даже выродиться в рыбацкий поселок, однако, не исчезнет, — сказал Ангус Роберту, когда они выходили на улицу.

Уходя, Коффин торопливо и небрежно махнул Мак-Кейду рукой.

«А вот мы с тобой, старина, вполне возможно исчезнем, — подумал Мак-Кейд, глядя ему вслед, — если в ближайшее время не произойдет чуда».

Он повернулся и снова вошел в дом, откуда уже слышались первые звуки вновь закипавшего спора.

Глава 2

Коффин успел пройти всего несколько кварталов, как вдруг внезапно ударившая ему в голову мысль заставила его повернуть в одну из боковых улочек. Она продувалась свежим ветром насквозь и вела в ту часть города, куда редко захаживал Коффин.

Церковь все еще стояла на своем прежнем месте. Он прекрасно помнил день ее закладки. Да и мог ли он забыть про это, если из своего собственного кармана выложил круглую сумму на ее возведение, оплатив в том числе и огромные цветные стекла, которые были, пожалуй, единственным украшением строгого и молчаливого каменного сооружения.

Как он и ожидал, дверь в церковь была открыта.

Стояло утро обычного буднего дня, поэтому народу было немного. Редкие прихожане молились Богу в окружавшей их тишине и не обратили внимание на высокого человека, который быстрым шагом вошел в церковь. Молящиеся были погружены в свои скорби или жалобы и смотрели только перед собой. Коффин не потревожил их.

Он пришел сюда искать не душевного спасения, а вполне определенного человека.

Священник, увидев гостя, широко улыбнулся.

— Здравствуй, Роберт. Давненько не виделись.

— Что правда, то правда, — улыбнулся в ответ Коффин, снимая шляпу и плащ.

Несмотря на общее правило, в соответствии с которым люди с годами полнеют, Метьюн наоборот становился все тоньше и тоньше. Это было результатом аскетического образа жизни в равной степени, как и труда и забот.

— Пройдем ко мне, Роберт. Я рад тебя видеть.

— Я тоже, отец мой.