О египетских мистериях - Автор неизвестен - Страница 41

V

1. Ну так что же, давай и далее последовательно рассмотрим, каковы предполагаемые возражения и какой смысл они имеют. И если вдруг мы станем исследовать какие-то предметы несколько глубже, как люди, которые могли бы по собственной воле

спокойно совершать изыскания, то тебе следует благосклонно и мужественно это выдерживать. Ведь в величайших науках и рвение должно становиться великим и тщательно проверенным в течение долгого времени, если только ты намереваешься познать их в совершенстве. Итак, в согласии с описанным подходом продолжай высказывать вызывающие недоумение сомнения, с которых ты начал, а я, со своей стороны, вразумлю тебя. Итак, изложи то, что весьма меня тревожит: каким образом те, кто призывается в качестве лучших, получают приказание, словно худшие. Я, в свою очередь, расскажу тебе о правильном

различении заклинаемых существ, благодаря которому ты окажешься в состоянии ясно определить возможность и невозможность того, относительно чего ты задал вопрос.

Ведь боги и все те, кто превосходит нас желанием прекрасного, независтливой исполненностью благ и благоволением, охотно даруют достойным то, что им подобает, не только сочувствуя трудам жрецов, но и принимая ласково собственные создания и воспитанников. Посредствующие же роды являются наблюдателями за их решением. Они советуют, что нужно делать и от чего следует воздерживаться, содействуют в справедливых делах, а в несправедливых мешают и уже заставили многих тех, кто пытался незаконно отобрать что-то чужое или неправедно оскорбить или убить кого-то, испытать то, что они замышляли сделать в отношении других.

Но существует и другой, безрассудный и неразличимый, род того, кто оказывается рядом, который разделил в себе численно единую силу в соответствии со своей принадлежностью к каждой частице того дела, для которого он предназначен. Итак, как дело меча-рубить и не совершать ничего иного, кроме этого, так и среди распространенных повсюду духов одному в соответствии с природой положено прежде всего разделять, а другому -соединять возникающее. Известен этот род на основании своих проявлений. Ведь так называемые Хароновы пропасти 112 испускают из себя некий дух, способный совершенно уничтожить все то, что упадет туда. Так вот, точно таким же образом и некие невидимые духи, распределившие между собой разные частицы силы, по природе совершают только то, что им предназначено. Но если бы кто-нибудь, присвоив этих духов, надлежащим образом прислуживающих всему, направил бы их на иной предмет и противозаконно со-

вершил нечто для себя, то тогда результатом действия того, кто дурно их использовал, оказался бы ущерб для него самого.

2. Впрочем, это иное направление в рассуждениях. А то, что подлежит рассмотрению именно сейчас, мы иногда видим происходящим. Ведь то, что связано с приказаниями, обращается на не пользующихся собственным разумом и не имеющих основы для суждения духов. И это случается отнюдь не в противоречии со здравым смыслом. Ведь наше мышление от природы предназначено оценивать и обсуждать положение дел и, поскольку оно вобрало в себя многие жизненные силы, оно имеет обыкновение приказывать неразумным, созданным для единственного действия духам. Итак, оно обращается к ним как к лучшим, поскольку пытается из заключающего нас в себе целостного космоса привлечь то, что направлено на все вместе для решения частных задач. Приказывает же оно им как худшим, поскольку зачастую даже отдельные части космоса по рождению оказываются более чистыми и совершенными, нежели то, что простирается на весь космос 113 . Так, например, если бы нечто было разумным, а все вместе -бездушным или природным, то тогда ведь то, что имеет меньшую распространенность, превосходило бы в своем могуществе то, что более распространено, пусть даже совершенно отставало бы от него по размерам и числу своих владений.

Здесь присутствует и иной похожий смысл. Теургия в целом имеет две стороны. Одна существует в качестве направляемой людьми, и вот она-то и сохраняет наш человеческий чин так, как он присутствует от природы во всем. Другая же основывается на божественных знаках, взлетает ввысь, приходит при их помощи в соприкосновение с лучшими родами и в согласии приближается к их

строю. Вот именно она, естественно, и в состоянии облечься в божественную форму. Итак, в соответствии с подобным различением человек, естественно, и взывает к исходящим из всего силам в той мере, насколько тот, кто взывает, является человеком, и, в свою очередь, повелевает ими, поскольку при посредстве неизреченных символов каким-то образом облачается в священный божественный образ.

3. Давая еще более правильное разрешение возникшим затруднениям, мы считаем нужным оставить в стороне просьбы, появляющиеся в заклинании, словно речь идет о людях, и приказания, с великим рвением направляемые на успешное окончание дел. Ведь если жреческое действие, для того чтобы ему оказаться поистине божественным и превосходящим всю познаваемую, обычную для людей деятельность, скрепляет общность согласной дружбы и некое нерасторжимое сплетение в единстве, то никакое так называемое человеческое дело ему не соответствует: ни зов, каким мы приближаем к себе то, что находится далеко, ни приказание, какое передается отдельным людям, словно то, что мы вручаем одному от других. А вот рассматриваемое действие, обычно добровольное, блистающее от божественного огня, самопроизвольное и самодействующее, совершается одинаково при посредстве всего вместе: и того, что позволяет ему участвовать в себе, и того, что участвует в нем.

Стало быть, значительно правильнее то, что говорится сейчас, а именно что божественные дела совершаются не при посредстве противоречия или различия, как обыкновенно происходит в становлении, и что всякое дело у богов устраивается при помощи тождества/единства и согласия. Итак, если мы разделяем заклинающее и заклинаемое, приказывающее

и получающее приказания, лучшее и худшее, то каким-то образом переносим противоречивость становления на нерожденные блага богов, а если мы, напротив, пренебрежем всем этим как земнородным, что справедливо, и отнесем на счет того, что превосходит разнообразие здешнего и более общо, чем здешнее, все общее и простое как более почитаемое, то сразу же занимает свое место первая гипотеза этого исследования, так что в нем не остается никакого разумного разногласия.