Блокада Ленинграда и Финляндия. 1941-1944 - Барышников Николай И. - Страница 35

35

В свою очередь в развитии утверждений Аланена профессор Маннинен, ссылаясь на советскую литературу, и, прежде всего, на мемуары генерала армии С. М. Штеменко, указывает, что уже в июне 1944 г., в самом начале наступления советских войск, перед ними стояла задача разбить финскую армию и продвигаться «к важнейшим жизненным центрам Финляндии, в том числе к Хельсинки».[415] Без ссылки на источник говорится также, что перед 21-й армией была поставлена задача, занять, после овладения Выборгом, рубеж Котка—Коувола. Сказанное иллюстрируется при этом авторской схемой.[416] Заметим, что подобного рода схема дана Аланеном без уточнения источника, на основе которого она составлена.[417]

Если все это принять на веру, то в таком случае Выборгско-Петрозаводская стратегическая наступательная операция будет выглядеть не как задуманная и проводившаяся в целях ликвидации все еще существовавшей опасности для Ленинграда с севера и восстановления государственной границы с Финляндией на всем ее протяжении, а как направленная на ее захват и оккупацию. Но как же тогда быть с известными уже источниками, которые опровергают это?

Представляются весомым в данном случае сведения, которые стали достоянием финской разведки в первой половине июля 1944 г., о позиции Сталина относительно ведения боевых действий с Финляндией после взятия войсками 21-й армии Выборга. На них ссылаются в своих книгах упоминавшийся уже финский офицер ставки главнокомандующего К. Лехмус, а также известный политический деятель, депутат парламента А. Виртанен и военный историк X. Сеппяля.[418] «В первой половине июля, — пишет Лехмус, — располагавшаяся в ставке радиоразведка перехватила телеграммы, которыми обменивались Сталин и Говоров. Последний получил от него приказ направить ряд дивизий, находившихся на финском участке фронта, в резерв для другого предназначения. В своей ответной телеграмме Говоров, по-видимому, возразил и заявил о способности за две недели достигнуть Хельсинки, если ему разрешат использовать прежние войска. Ответ же от Сталина пришел быстро (Сеппяля указывает, что «приказ пришел через час» — Н.Б.). Он гласил: «война решается в Берлине, а не в Хельсинки. Сосредоточенные войска, указанные в распоряжении, должны находиться в резерве, в Ленинграде».[419]

Полученные разведывательные данные были без промедления доложены высшему финскому руководству. Как пишет Виртанен, «из ставки в Миккели позвонили сразу Маннергейму, который находился тогда в Хельсинки, и в то же время отправили курьера туда с текстом телеграммы».[420] Характерно обобщение, сделанное впоследствии начальником разведки полковником Паасоненом относительно сложившейся обстановки на фронте. Маннергейм посчитал, что это необходимо изложить в своих мемуарах. По его словам, Паасонен определил, что «наступление русских на Карельском перешейке, а также в северной части Ладоги отложено по указанию свыше и что оборона северо-восточнее Выборга особенно отличается тем, что исключительно благоприятствуют этому условия местности. То обстоятельство, что большая часть танков, использовавшихся для наступления, и артиллерия переброшены на Прибалтийский фронт, свидетельствует, что никакого крупного наступления не ожидается».[421]

В процессе анализа рассматриваемых событий возникает вопрос, до какого, в конечном счете, предела Сталин считал необходимым осуществлять продвижение войск Ленинградского фронта, начатое на Карельском перешейке? Такой предел был установлен за два дня до взятия Выборга. Допускалось углубиться на 8— 10 км от государственной границы—до рубежа Иматра-Виройоки и перейти к обороне, о чем упоминалось уже ранее со ссылкой на воспоминания А. М. Василевского.

Переходом границы требовалось, очевидно, дать понять правительству Финляндии, что следует поспешить с принятием решения о выходе из войны, поскольку советские войска и далее могут продвигаться вперед, если станет затягиваться заключение мира. Не исключено, что Сталин мог иметь у себя вариант разработанного генеральным штабом оперативного плана с учетом возможных действий войск на хельсинкском направлении, в качестве эффективного средства воздействия для достижения перемирия с Финляндией. В таком именно контексте становится понятным то место в воспоминаниях С. Штеменко, где он пишет, что задача состояла в том, чтобы «создать угрозу вторжения советских войск в глубь Финляндии к основным политическим и экономическим центрам, в том числе Хельсинки».[422] Стремление же Говорова практически реализовать такую угрозу не получила поддержки у верховного главнокомандующего.

Не обнаружено документов, которые бы свидетельствовали, что со стороны Сталина и высшего государственного руководства было принято политическое решение о развертывании наступления в глубь Финляндии. Не исключено, что у Сталина могла быть к тому же устная договоренность с Рузвельтом, а, возможно, и с Черчиллем о ненарушении с советской стороны суверенитета Финляндии, поскольку западные союзники не склонны были к тому, чтобы вооруженные силы СССР вступали на финскую территорию.[423]

С приостановкой наступления вскоре после взятия Выборга часть войск Ленинградского фронта, использовавшаяся в рассматриваемой операции, была переброшена Ставкой ВГК на другое направление — для ведения боевых действий в Прибалтике и Белоруссии. Это являлось уже своего рода красноречивой констатацией того, что была достигнута определенная удовлетворенность в решении проблемы обеспечения безопасности Ленинграда с севера. В то время, однако, государственная граница на Карельском перешейке не была еще восстановлена. Перед советской дипломатией стояла очередная задача добиться заключения перемирия с Финляндией и восстановить соответствующее положение мирного договора 1940 г. Тем самым тогда можно было подвести окончательный итог событиям, связанным с битвой за Ленинград в северном от него секторе.

Запоздалый мир

Анализ процесса выхода Финляндии из войны, затянувшегося на долгое время, показывает, что она могла бы заключить мир гораздо раньше, чем это произошло (19 сентября 1944 г.). У финского правительства, конечно, были опасения относительно реакции Германии на такую акцию вооруженными действиями против Финляндии на севере, поскольку Лапландия, как известно, находилась под контролем немецких войск. Однако существовали в Хельсинки и иные соображения, препятствовавшие прекращению войны с СССР. Прежде всего, это подход к вопросу о границах Финляндии.

В силу же менявшейся в ходе войны обстановки прослеживается два периода в подходе к решению проблемы достижения мира между СССР и Финляндией. Начало первого периода относится к августу 1941 г. В это время, как об этом уже указывалось, для Ленинграда складывалась чрезвычайно опасная ситуация в связи с приближением к городу с юга немецких войск и наступлением финской армии на Карельском перешейке, а также вдоль восточного побережья Ладожского озера. Тогда советское правительство впервые сделало предложение при посредничестве США заключить мирный договор с Финляндией с возможными территориальными уступками ей. На это из Хельсинки последовал отказ. «Ожидаемое взятие Ленинграда, — заявил тогда Рюти, — прояснит положение Финляндии на фронте».[424]

Ожидание этого очень затянулось. Почти год спустя- в октябре 1942 г. — предложение, сделанное Финляндии о заключении мира, было вновь повторено неофициально при шведском посредничестве.[425] Однако и на этот раз последовал из Хельсинки отрицательный ответ. Так закончился первоначальный период, когда инициативной стороной в достижении выхода Финляндии из войны являлся Советский Союз.

вернуться

415

Manninen 0. Suurhyokkays ja sen paamaarat, s. 24–44.

вернуться

416

Ibid., s. 32, 34.

вернуться

417

Alanen P. Op. cit, s.l 33.

вернуться

418

Lehmus K. Op. cit, s. 179–180; Wirtanen A. Salaiset keskustdut Lahti, 1967, s. 268; Wirtanen A. Poliitiset muistdmat Hels., 1972, s. 27; Seppala H. Taistelu Leningradista ja Suomi, s. 272–273.

вернуться

419

Lehmus К. Op. cit., s. 179–180; Seppala H. Taistelu Leningradista ja Suomi, s. 273.

вернуться

420

Wirtanen A. Poliitiset muistelmat s. 27.

вернуться

421

Mannerheim G. Op.cit, s. 482–483.

вернуться

422

Штеменко С. М Генеральный штаб в годы войны. Кн. 2, М, 1973, с. 381.

вернуться

423

В этом смысле посол США в Москве У. Стендли говорил В. М. Молотову еще 29 января 1943 г., что в Соединенных Штатах Америки «значительная часть скандинавского населения» проявляла страх, «что Советский Союз намеривается оккупировать и аннексировать Финляндию». (Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945. Т. 1,М.,1984,с.279).

вернуться

424

Palm Т. Op. cit, s. 21.

вернуться

425

Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. 5. М., 1947, с. 15.