Владыка Ивери - Еловенко Вадим Сергеевич - Страница 19

– Забей, – посоветовал мне десантник. – Завтра поговорите и все решите.

Сознаюсь, что после ухода Игоря я еще долго не спал и не притронулся к книгам, которые намечал себе на вечер перед сном. Я прохаживался перед картой и изредка хмыкал, понимая, что недооценил красавицу Ролли. Дурочка, думал я. Если это Орден тебе такое навесил – это одно, а вот если ты сама… то я никогда больше не смогу тебе верить. Сегодня ты беспокоишься об Апрате и готова либо Ордену развязать руки, либо втравить меня в войну. А завтра подумаешь, что без меня Ивери будет лучше…

Я злился и накручивал себя все больше. И не мудрено. Вместо планомерного развития Ивери мне часто, даже слишком часто приходилось отвлекаться на какие-то политические интрижки то со стороны ВКС и самой Земли, то со стороны Ордена. То вот уже Ролли занялась своей политикой. Не учится девка ничему. Один раз ее понимание политики уже привело к тому, что она потеряла свое королевство. Я, не рассуждая, сжевал, когда она заключила брак с Игорем, в надежде внести раздор в нашу команду и отстоять интересы Апрата. Позже именно ее желание вернуть уже потерянное для нее королевство вылилось в мои не очень приятные приключения в лесах дикарей. Сколько тогда погибло? Кошмар. Мы сами тоже хороши, продолжал я злиться. Пошли у нее на поводу.

Я до сих пор так и не нашел себе оправдания за тот ужасный поход. Понятно, что никто на планете не посмел бы меня осудить. Но сам я был себе более чем достаточным судьей. И, один раз наступив на грабли, я больше не желал подобного. Да, я оставался неравнодушен к Ролли, о чем Игорь прекрасно знал, и она, скорее всего, тоже, но никакие чувства или эмоции больше не могли меня заставить ради них жертвовать людьми. Цена не соответствовала. Я не правитель европейского домена, чьи желания должны выполняться немедленно, если они не нарушают его же повеления и им же принятые или подтвержденные законы. Я правитель развивающейся планеты. И погибший в войне с дикарями цивилизованный человек означает шажок назад в варварство. Дикарей становилось больше – там, за великим Исом, – а грамотных людей меньше. И на своем берегу я делал все возможное, чтобы прежде всего обучать. Давать знания – пусть базовые, пусть неполные, но знания, которые уже укоренялись и не давали откатиться назад народам под моим правлением.

Когда-то Орпенн признался в один из сеансов общения, что «не самый достойный ведет к знаниям Иверь». Я сначала хотел обидеться, но не стал. По мнению Орпенна, наверное, вообще было мало достойных людей. Но долгий перелет позволил мне обдумать его слова, и я понял, что он имел в виду. Даже не мои моральные качества. Космос вообще как Абсолют подразумевает отсутствие морали в принципе. Даже не мои скудные знания, которые Орпенну казались малозначащими в сравнении с собственными. Орпенн имел в виду мое непонимание соразмерности цели и платы за эту цель. И я честно стал стараться оценивать свои действия с позиции именно соразмерности. Вернувшись на Иверь, я многое пересмотрел в моих намерениях. Если раньше я желал самоустраниться, предоставив Ролли и Игорю пытаться прививать и далее знания жителям городов империи, то, оценив их «успехи», снова «натянул на плечи лямки» и потащил прогресс вперед. Орпенну хорошо рассуждать о соразмерности. Но я не живу так долго, как он. Хотя и не знаю сколько, но жизнь Орпенна, по моему мнению, значительно длиннее человеческой. И человечеству не полмиллиарда лет, чтобы гордо сказать: мы все уже видели и ничем нас не удивишь. Хотя и тут не уверен, что Орпенны видели все во Вселенной. У меня оставалось так мало времени, чтобы сделать из Ивери цивилизованную планету, что я четко оценил соразмерность… Я был согласен заплатить всеми годами своей жизни ради бредовой идеи увидеть в конце если не рай, то и не тот ад, который увидел, только придя в этот мир.

Именно тогда я признался себе, что не люблю Иверь, что бы кому ни говорил по этому поводу. Но и не считаю ее полем для своих экспериментов. Я просто осознал, что это мой крест. И я должен его нести, несмотря на то что Орпенн назвал меня недостойным. Что он вообще понимал в достоинстве?

Когда мои права на Иверь, не без помощи Орпенна, в Солнечной системе были закреплены, Его Величество, возводя меня в графское достоинство, сказал замечательные и честные слова:

– Вы самый неудобный из людей, которые могли бы управлять этой дальней колонией. Я вас практически не знаю, а то, что знаю, говорит не в вашу пользу. Но мой опыт мне подсказывает, что вам стоит доверять. Я вам доверяю быть проводником моей воли и законов Земного Сообщества на всей Ивери. Вы можете не любить меня лично или Землю, но у вас есть та толика благоразумия, чтобы не идти против меня и вашей родной планеты. Я знаю, что вы готовились к сопротивлению. Но я также знаю, что вы приняли самостоятельно решение играть по правилам, а не становиться мятежником. Вы сами прибыли на Трибунал. Добровольно прошли и его, и K°ролевский суд. А ведь за вами стояли Орпенны, против которых, как вы видите, мы не многое можем пока противопоставить. Вы сделали свой выбор, когда другое было предпочтительнее, и теперь вряд ли отступите от него. А значит, мы останемся друзьями…

Он поймал меня за живое, признавшись в том, что я ему неудобен, но он мне доверяет и верит, что я оправдаю доверие. Тогда я принял окончательное решение, что сделаю все возможное, чтобы у жителей Ивери не появилось отвращение к Земле, как у многих других планет. Что я не буду ориентировать их на независимость от Метрополии. Что я не стану вдалбливать им мысли про добрых Орпеннов. Я отыграю свою роль и выполню все запланированное самим собой.

На Матке я честно признался Орпенну, что Иверь и в будущем останется колонией Земли. И тогда я впервые был поражен настоящим отношением хозяина корабля к этому вопросу: «Нет никакой важности в том, зависимы или независимы ваши человеческие сообщества друг от друга. Это ваше сугубо личное дело. Главное, чтобы от вашей спеси перестали страдать другие разумные виды. И на Ивери также. Вы, люди, далеко не самые умные и достойные во Вселенной. Но если вы в состоянии мешать даже нам, то что вы сделаете с другими? Развивайте Иверь. Станет она вашим другом – хорошо. Станет врагом – мы не позволим уничтожить тех, кто населяет ее».

Помню, я спросил, почему Орпенны, имея возможность, не решат окончательно «человеческий вопрос». Вогнать нас в каменный век – и все дела. Орпенн, казалось, улыбался, отвечая мне: «Мы не боремся с черными дырами, они важнейшая часть механики Вселенной. Но мы прилагаем все усилия, чтобы спасти разумных от уничтожения ими». Хмыкнув от нелестного сравнения, я спросил, отчего же тогда Орпенны, такие буддисты, уничтожают наши эскадры. Ответ ввел меня в легкий ступор: «А разве это мешает вам как разуму развиваться?» Втолковывать ему, что от гибели стольких людей, конечно, возникают помехи в развитии цивилизации, я не стал. Наверняка получил бы ответ в духе «сами дураки».

Глава 6. Алекс

Я никогда не думал, что время в полете может проходить так весело и беззаботно. Личность, наверное, забыла, когда я последний раз перехватывал у нее управление. Целыми днями мы с Катей тратили время на все, что угодно, кроме работы и ведения полета. Мы играли в огромной игротеке, что предоставляла кают-компания. За пару месяцев я ее научил более чем сносно играть в шахматы, а она меня натаскала в куче игр, которые хранились в памяти игротеки, но о которых я понятия не имел. А уж сколько мы фильмов с ней пересмотрели! Не счесть. Я даже пересмотрел с ней то, что скрашивало мой полет на Ветра Альмы.

Что меня поражало в Кате – это ее великолепная память. Просто великолепная, другого слова и не подобрать. Она мне на разгоревшийся шутовской спор процитировала как-то раз все слова всех героев фильма, который мы смотрели накануне. Я был поражен, когда на перемотке посмотрел снова фильм и не нашел, за одним исключением, погрешностей. Тогда-то я и понял, почему во всех играх, где нужна память, она меня как орех разделывала. И почему так быстро училась. Ну, о чем речь, если я ей всего пару раз показал, как надо проводить полную функциональную проверку оборудования, а она после этого ни разу мне не давала этого сделать. Говорила, что это для нее развлечение. И проводила сама каждый четверг, пока я терзал свое тело на тренажерах.