Ступени к Храму - Нергина Светлана - Страница 105

Послышался шорох снимаемого крюка, и калитка гостеприимно распахнулась.

– Заходите, деточки! – засеменила старушка. – Вы, поди, с дороги голодные да устамшие, я сейчас скоренько блинчиков напеку – как раз тесто поставила…

– А кто-то говорил – «не пустят, не пустят», – язвительным шепотом передразнила я, захлопывая за собой калитку.

Избушка была небольшая, но чистенькая и уютная. Две комнатенки, кухонька со старинной большой печью и полатями. Переглянувшись, мы разулись у порога, не желая перепачкать нашей доброй хозяйке все полы.

– Да что ж вы на пороге-то стоите? Заходите, детоньки, к печурке поближе садитесь – враз согреетесь, да и блинчики вот-вот поспеют, – суетилась бабушка.

– Ой, да что вы, не надо, – неуверенно запротестовали мы, но уставшая от одиночества старушка, не слушая возражений, усадила нас к печке, вручила каждой по чашке ароматного отвара (какого – я с ходу не определила, но Тая, понюхав, одобрительно хмыкнула – значит, не отрава) и встала к печке с кастрюлей блинного теста.

– А вы кто такие будете, куда путь держите? – расспрашивала она между делом. – Вы уж извините, что я так любопытствую, но очень уж редко к нам гости заворачивают – да и то все к своякам, а чтоб так, чужие…

– Вообще-то мы ведьмы, – осторожно призналась я, за что тут же получила два безжалостных пинка под лавкой и возмущенно дала обеим сдачи.

Впрочем, беспокоиться было нечего, я знала, что делала: бабушка отреагировала очень спокойно, только заметив:

– А травницы среди вас нет? А то у меня у соседки дочурка болеет – уж неделю, а все в жару мечется, бедная, и не знаем, что делать, – все перепробовали! Может, зайдете глянете?

– Зайду, – кивнула Тая. – Только куда?

– Да вот блинчиков покушаете – и я провожу, – с доброй улыбкой подхватилась старушка. – А то ведь устали да замерзли – посидите у печки хоть чуток. Это пока молодая – кажется, что здоровья да силы много, – ан тут обернешься – и где оно, то здоровье?

Мы вежливо покивали, жадно хватаясь за первые, еще обжигающие пальцы только-только растаявшим маслом, блинчики. Минуты три в кухне царствовало увлеченное невежливое чавканье. Бабушка умиленно взирала на наш здоровый волчий аппетит, все подкладывая и подкладывая на тарелку блинов, пока мы, переглянувшись, не заявили в три голоса, что больше мы не можем. Старушка расплылась в счастливой улыбке и тут же уставила стол вазочками с вареньем, джемом, печеньками и конфетами собственного приготовления. Пришлось все попробовать, чтобы не обижать нашу хлебосольную хозяйку.

Меня, сытую и согревшуюся, у печки совсем разморило. Голова, и без того гудящая, как медный колокол, окончательно разболелась в тепле, перед глазами все поплыло, и я напросилась проводить Таю и старушку до соседского дома, тайком надеясь, что на свежем воздухе хоть немного взбодрюсь.

На улице было тихо. Изредка ворчали собаки да скрипели двери, запуская в протопленную избу или выпуская на холодный ночной воздух домочадцев и гостей. На ярко-черном плаще ночи серебрились, мерцая и переливаясь, острые осколки звезд. Правду говорятчто осенью на небе больше звезд, чем всегда. А я раньше считала что врут…

Домик и впрямь оказался совсем недалеко. Таю с нашей хозяйкой запустили по первому стуку, было видно, что измучившаяся за эту неделю мать и впрямь была готова на что угодно – лишь бы вылечить дочку. Даже на услуги ведьмы. Обычно к ним прибегали только в самых крайних и отчаянных случаях, когда ни на что больше надежды просто не было.

Я сказала, что пойду еще немного прогуляюсь, и отправилась изучать село.

ГЛАВА 2

Оно действительно оказалось большим – больше пяти сотен дворов. Семь главных улиц шли параллельно друг другу, вливаясь в неказистую тропинку, окольцовывающую село полностью. Вот по ней-то я и пошла.

Заиндевевшая трава шуршала под ногами, под плащик опять забирался жгучий холодный ветер. Простыла я окончательно и бесповоротно, нос уже хлюпал, в горле першило, да и до кашля совсем немного осталось. Это ж надо было так влипнуть! Да еще так не вовремя!

Увлекшись жалобами на свою несчастную судьбу, я заметила идущего мне навстречу человека, только когда мы почти столкнулись:

– Ой! – воскликнул он, наткнувшись на что-то невидимое в темноте.

– Ой! – подтвердила я, прекрасно его видевшая, но все-таки зажгла по привычке «светлячка».

– А! – обрадовался он. – Добрый вечер, госпожа ведьма! А я-то думаю, кто там такой незнакомый по селу шастает – выйти бы да шугануть, что ли. Я староста Верхотты, ежели не знали.

– Добрый вечер, – искренне улыбнулась я: от мужика веяло неподдельным добродушием и заботой об односельчанах. – У вас тут всегда так в Даждене холодно?

– Да нет, госпожа ведьма! – неторопливо начал староста, подлаживаясь ко мне и шагая бок о бок. – Это вот последние годы морозы что-то рано стали ударять. А обычно-то в это время еще и без курток ходили. А вы к нам как, надолго?

– Да нет, – покачала головой я. – Вот переночую да дальше поеду. А что, работа для меня есть?

– Какая? – удивленно нахмурился староста.

– Ну упыри, умертвил, зомби, вурдалаки, – с лукавой улыбкой перечислила я, глядя, как вытягивается лицо собеседника.

– Нет, госпожа ведьма, что вы! – перекрестился староста. – Нет у нас такой пакости!

– Ну и слава Хранящим! – усмехнулась я.

– Да и потом, даже если б и была для вас работа, я б вам ее не предложил, – неспешно продолжил староста.

– Почему?! – искренне удивилась я. – Думаете, что женщины профнепригодны?

– Отнюдь, – покачал головой он. – Просто у вас глаза такие уставшие да больные, что, ей-ей, не за упырями бы вам гонятся, а дома в постельке отлежаться пару денечков. Может, останетесь? Хотите – ко мне переезжайте, у меня хата большая, детей нет, тихо, спокойно. А, госпожа ведьма?

Ох, уж эти мои глаза! Любая, даже пустяковая – вроде простуды – болезнь в них отражается смертным приговором. И уж если абсолютно незнакомый мужик заметил, то дома с этими двумя гарпиями-профессионалками мне точно несдобровать…

– Спасибо, конечно, – грустно улыбнулась я. – Но, увы, я очень тороплюсь.