Ступени к Храму - Нергина Светлана - Страница 3

3

– За то, что выгнали, как собаку бешеную, за то, что ребенка спасенного убили, за то, что камни за спиной держали, за то, что нечистью окрестили, – за это ты их простила?!

Медленно, словно с трудом выговаривая слова:

– Они – люди… Что с них возьмешь?

– Не смей! Не смей, слышишь?! Люби людей, ненавидь их, жалей или презирай. Но не смей говорить: «Они – люди. Что с них возьмешь?»! Никогда, слышишь? Слышишь?!

Глухой, безжизненный голос… набирающий силу с каждым словом, каждым звуком… звенящий от напряжения…

Я устала бежатьПо колючему льду,Устремляясь с мольбой в чью-то ночьЯ устала дышать,Растворяясь в бреду,Не гоня сновидения прочь.Я устала ходитьПо сплетеньям миров,Как по тонким стилета граням.Я устала просить,Не ищу больше слов,Не веду уже счет долгим дням.Я устану однаИ уйду от судьбы,И нарушу веленье богов.Чашу выпью до дна,Выходя из игры,Отправляясь в мир сказок и снов.[1]

И оборвалась перетянутая струна… Воздух звенел от силы…

– Не смей, ведьма, – тихий, испуганный шепот.

Взгляд. Темный. Полыхающий силой. Почти физически давящий своей тяжестью.

Марья испуганно попятилась назад, наткнулась на полено и упала, неудачно подвернув руку под себя. Ледяными щупальцами боль сжала запястье.

Крик боли словно привел ведьму в себя. Она вскочила с лавки, помогла Марье подняться на ноги. Быстро осмотрела поврежденную руку, сжала запястье ладонями и закрыла глаза.

Сад. Яблоня. Гибкие ветви, зажатые в закрытых воротах. Освободить, а не то сломаются. Открыла калитку и выпустила облегченно вздохнувшие веточки. Подошла, провела рукою по старому шершавому стволу. И все. Так просто…

Открыла глаза, убрала руки и вернулась на лавку. Уронила голову на стол.

Марья осторожно повращала кистью. Даже не ноет. Подошла к девушке. Та сидела неподвижно, прижавшись лбом к дереву. Только спина вздрагивает.

– Спасибо, девочка… – Села рядом, обняла за худенькие плечи. – Птенец ты. Птенец, еще не оперившийся, но уже осознавший, что вороненку среди голубей не место. Грустно, больно и обидно: «За что?» Ты только знай: голубь у земли всю жизнь держится, зерна клюет, а ворон крылья расправит и выше дерев летает. Каждый ребенок станет взрослым, каждый росток станет цветком, каждый вороненок вороном вырастет. Подумай об этом, девочка…

Марья говорила что-то еще, но ведьма уже не слышала, отдавшись на волю слез и темноты…

Я очнулась посреди ночи. Посидела, подождала чего-то… Не дождалась.

«Люби людей, ненавидь их, жалей или презирай… Слышишь?»

«Не смей, ведьма».

«Вороненку среди голубей не место».

«А сама-то простила?»

«Ворон выше дерев летает».

«Подумай об этом, девочка».

Думаю…

А вокруг – тишина. Гулкая, пульсирующая. Живая.

Я растворилась в тишине. Нет меня, нет ее. Есть мы.

И мы – это лишь часть мира. Часть того непостижимого и великого, что так часто называют мирозданием.

Живое. Мудрое. Доброе. Мы вместе дышим, вместе смотрим, вместе думаем…

Нет, не части. Отражения…

Я – это мир. Мир – это я.

Я его люблю. Он любит меня.

И темнота…

А если люди – это часть мира, то… я люблю вас, люди…

А вы меня?..

И тишина…

На рассвете похолодало. Со свежевымытого неба лукаво подмигивало солнце, игривые зайчики плясали по домам: от окна к окну, от крыши к крыше.

На краю деревни прощались двое: старушка в шали и молодая девушка. Перебросились парой фраз, девушка кивнула головой в знак благодарности. Разошлись.

Марья вернулась в дом, прошла на кухню. На столе была записка.

Листок бумаги. Шесть букв. Самых нужных. Самых важных.

«ПРОЩАЮ».

Марья улыбнулась. «А ведь славный ворон выйдет»…

1

Здесь и далее в книге, кроме особо оговоренных случаев, стихи автора.