Ступени к Храму - Нергина Светлана - Страница 37

Акрая отошла, а к костру постепенно стал стягиваться весь табор.

– Манхо, они что, никогда танца с шалью не видели? – начиная волноваться, спросила я. Уж слишком подозрительным было это внимание к весьма посредственному по цыганским меркам зрелищу.

– Как его танцует не-цыганка – никогда. К тому же… – Манхо недовольно поморщился, словно расставаясь с секретом. – Мы с Румтшей не хотели тебе говорить, чтобы не волновалась, но все эти три дня цыгане заключали друг с другом пари. Кто-то ставил на тебя, кто-то – на Акраю. Так или иначе, а исход вашего спора живо интересует весь табор.

– Миленько, – пробурчала я, направляясь к костру. И много ли, интересно, на мне намерены заработать?..

– Удачи, – крикнула вслед Румтша.

Эх, девочка, здесь мне нужна не удача. Здесь мне нужна концентрация и спокойствие. Впрочем, на отсутствие того и другого не жалуюсь.

Я вышла на открытую площадку, освещенную багровым пламенем, и кивнула музыкантам. Струны дрогнули…

Не думать. Раствориться в музыке, стать ею самой, распылиться на мириады частиц, вторящих поющим струнам. Сплести из музыки, движений, ритма, огня одно заклятие, один танец Жизни. Магия – она ведь тоже музыка, тоже песня, тоже танец – тоже стихия, не подвластная никому. Просто надо ее слышать, ощущать, осязать, любить, дышать ею, жить ею. Просто быть ведьмой. Как я.

Руки крыльями взлетели вверх, и развернувшаяся шаль вспыхнула брызгами отраженного пламени. Вот так! Вот она какая – я! Ведьма!

Кружащаяся в сполохах необузданного света, птицей взлетающая в прыжках над костром, дикой кошкой стелющаяся над землей, мягкой волной спускающая шаль по плечам. Перезвон браслетов, вторящих струнам гитары, вихрь черных, как ночь, волос, горящие черные глаза с пляшущими где-то глубоко золотыми искорками – вот она, я!

Вы хотели увидеть, как танцует с шалью не-цыганка? Так смотрите! Потому что никогда в жизни я больше не станцую так…

Музыка стала стихать, а я – замедлять ритм движений, пока мягко не опустилась на землю, накрывшись шалью на последнем стонущем аккорде…

И – тишина, бьющая по ушам. Неужели?

Цыгане, стоящие кругом по краю незримо очерченной мною площадки, пораженно молчали и смотрели на медленно поднимающуюся с земли меня. Ни одного хлопка, ни одного безобразного возгласа – оставьте это обычным людям. Цыгане выражают свое восхищение благоговейной тишиной. Тем более мертвой, чем сильнее ты их поразила.

Что ж, хоть на что-то я еще гожусь…

– Хорошо, ведьма. Даже, пожалуй, слишком хорошо. Сама бы не увидела – не поверила. И каково же твое желание? – Смотреть на Акраю, терзающуюся между жаждой выразить свое восхищение и необходимостью оставаться презрительно-неприступной, было странно.

И к чему так себя мучить? Хотя… Не всем же быть ведьмами. Для обычной цыганки она очень даже ничего.

А каково мое желание, я знаю с утра. И оно даже, как ни странно, не предложение Акрае повеситься на ближайшем суку. До мелочной мести я очень редко опускаюсь.

– Манхо говорил, что ты – лучшая гадалка в таборе…

– Да, – удивленно подтвердила цыганка. – Но я всегда считала, что ведьмы цыганкам не верят?

– Если не прожили с ними в одном таборе месяц и не знают, что некоторые цыганки гадать действительно умеют. Главное – найти эту самую «некоторую». Почему-то мне кажется, что я ее нашла? – Я лукаво улыбнулась девушке.

– Очень даже может быть, – польщенно протянула та.

– Мне нужно выяснить одну очень важную вещь. Поможешь?

Высказать полноправное желание в форме просьбы – и она прекратит изображать из себя снежную королеву. И гадать, мне кажется, тоже лучше будет.

– Пошли, – кивнула цыганка и летучей тенью проскользнула в одну из палаток.

– Максимально абстрактно сформулируй вопрос. Я не смогу дать тебе ответ, если ты расскажешь все обстоятельства сразу, скорее собьюсь, – лучше потом соотносить.

– Я знаю, – понимающе кивнула я, – мне уже много раз гадали.

– Кто? – заинтересовалась успехами конкурентов Акрая.

– Ннает, – вспомнила я имя старой мудрой цыганки, вечно теребящей карты в руках, впрочем, сильно сомневаясь, что оно что-то скажет Акрае.

Так и оказалось.

– Не помню такой, – пожала плечами она и раскинула карты. – Назови вопрос.

Я задумалась. Брякнуть «На кой кворр я активировала защитный купол?» – значит, сразу поставить на гадании крест, а ведь это мой последний шанс. Надо думать.

– Акрая, почему необходима работа, которую я выполняла последние четыре дня? И кому она необходима?

Цыганка задумалась на секундочку и кивнула, наклонившись к платку с бахромой по краям, на котором лежали карты. Медленно, по одной переворачивая их, Акрая что-то шептала самой себе, не замечая ничего вокруг. Значит – и вправду профессионал. Любая другая стремилась бы поразить умением одним движением раскладывать всю колоду веером или какими-нибудь другими бородатыми фокусами.

Наконец цыганка распрямилась, недовольно потирая лоб рукой, судя по всему, не слишком-то удовлетворенная результатами гадания. Я, ничего не спрашивая, спокойно смотрела на нее, дожидаясь пока сама заговорит.

– Знаешь, ведьма, какая-то ерунда вышла, – призналась Акрая. – Либо у тебя работа была крайне странная, либо карты в присутствии природной ведьмы говорить не хотят. Околесицу какую-то несут.

– Ну предположим, работа у ведьмы и должна быть странная, а что до карт – скажи, что говорят – а уж там разбираться будем.

– Да ничего не говорят! Все какой-то холод да холод, снег, зима… Но я как-то сомневаюсь, что ты четыре дня укрывала опилками розы, чтобы не замерзли…

У меня вырвался нервный смешок:

– Ага, в Окейне, при сорокаградусной температуре!

Цыганка рассмеялась, с сожалением разводя руками: дескать, извини, сделала„что могла.

– Да уж в Окейне-то заморозков явно не предвидится! Стоп!

Заморозки. Окейна.

Защитный купол, используемый только тогда, когда обычной магией справиться никак нельзя. Стихийное бедствие, например. А чем еще назвать зиму в пустыне, как не стихийным бедствием?

– Акрая, ты великолепная гадалка! – выпалила я, подхватываясь со стула.