Опасный беглец - Выгодская Эмма Иосифовна - Страница 13

– Да. Панчанада.

И снова полковник насторожился.

Человек сказал не «Пенджаб», как говорят персы и коренные жители Пятиречья, а «Панчанада», то есть «Страна Пяти Рек». Так называют Пятиречье индусы северо-западной Индии, живущие по соседству с Пенджабом.

«Раджпутана!..» – подумал полковник.

В том, как индус стоял, вытянувшись, у косяка двери, полковник узнавал привычную манеру солдата. Высок, статен, широк в плечах, – таких крестьян набирали в Синде, в Раджпутане, по всей Верхней Индии. Они обычно дюйма на два выше ростом, чем солдаты-европейцы, ловки на ученье, выносливы в походе и очень хороши на парадах.

А эта непонятная смесь одежды: чалма, крестьянская патка, безрукавка и грязные лохмотья на бедрах!.. Гаррис готов был бы поклясться, что это – потерявшие цвет и форму обрывки солдатских панталон.

– Обыскать! – сказал полковник.

Голая волосатая грудь под безрукавкой, жалкая крестьянская сумка за плечами.

– Ничего! – сказал джемадар.

Человек улыбался, смотря в сторону.

И вдруг Гаррис остановил раскачавшееся кресло.

– Дай мне сумку! – сказал он.

Сумка была пуста, несколько сухих хлебных крошек на дне, и ничего больше. Но полковник выдернул перевязывавшую ее полоску кожи и поднял над головой.

– Сипай! Беглый сипай!

Полоска кожи была ремешком от солдатского подсумка.

На какую-то долю секунды лицо человека изменилось: стало опасливым, настороженным. И опять это притворно-тупое выражение.

– Какого полка? – кричал полковник.

Человек молчал.

– Я тебя повешу, мерзавца! Зачем ты пришел ко мне в линии?

– Земляков повидать.

Незнакомец смотрел теперь прямо в лицо полковнику и, не скрываясь, широко, откровенно улыбался, показывая странно укороченные, точно стертые железом передние зубы.

Полковник Гаррис соскочил со своего кресла.

«Зубы!..» – Какое-то неясное воспоминание шевельнулось в сознании Гарриса. Где это он слышал недавно: «зубы, перетертые веревкой»?.. Но мысль так и ускользнула, не успев стать ясной ему самому.

Гаррис махнул рукой джемадару.

– Уведи…

– Слушаю, полковник-саиб!

– Двойную стражу, – сказал полковник. – Отвечаешь ты!

– Слушаю, полковник-саиб!

Еще не поздно было идти в дом офицерского собрания. Полковник натянул свежий китель. «Завтра допрошу еще раз», – решил он.

Ходсон уже был в большой гостиной собрания.

Его знали во всем Пенджабе, от Пешавара до Лагора. Длинный, худой, узкоплечий, «тощий саиб», как называли его индусы, офицер Ост-Индской компании Ходсон исходил на своем быстроходном верблюде все дороги Верхней Индии.

– Верблюд мой крив, зато я хорошо вижу на оба глаза, – говорил Ходсон.

Он всегда привозил самые свежие новости.

Перед Ходсоном поставили стакан крепкой пальмовой водки, офицеры бросили карты, все слушали гостя.

– Не явный враг страшен, а тайный! – говорил Ходсон, неторопливо оглядывая собеседников зоркими светлыми глазами. – Знаете ли вы, джентльмены, что в Индии с начала этого года уже идет война? Война тайная, творимая сотнями невидимых рук. Кто видел хлебец, который переносят из селения в селение? Он путешествует с непонятной быстротой. Сегодня знают шесть деревень, завтра – сто. Мои люди пробовали крошить эти хлебцы, резать их на куски, размешивать в воде, – ничего. Мы не смогли разгадать их язык.

– Уж если вы не смогли, дорогой Ходсон, значит, никто не сможет!..

Гаррис развел руками.

– Да. Если не я, значит никто, – снисходительно подтвердил Ходсон. – Я расставил моих людей по базарам, молельням, по баням и торговым местам. Я нашел одного факира в Нуэирабаде. Замечательный факир! Старик не мылся с самого рождения – лет шестьдесят – и не стриг волос и ногтей на руках и ногах. Он спал на досках, утыканных острыми гвоздями, и в праздники подвешивался на несколько часов к столбу над жаровней с пылающими углями. Народ ходил смотреть на него и дивился его святости. За десять рупий старик принес мне целую груду перехваченных писем. Но я не смог прочесть ни одного. Непонятный восточный шифр, таинственные намеки, иносказания. «Закрытые глаза Вишну… Языки пламени над жертвенной чашей… Тысячерукая Кали, богиня мести…» Сам сатана сломит ногу в этой индийской чертовщине!..

Ходсон потянулся к водке, глотнул.

– Я поймал несколько душителей детей, сжигателей вдов. Но это всё пустяки. Старая Индия. Опасность в другом, джентльмены. Новая Индия страшна – та, которая идет на смену старой. Не изуверства фанатиков бояться надо нам в этой стране, а восстания народного.

Что-то похожее на легкий озноб прошло по спине Гарриса. Он отставил от себя стакан с ромом.

– Война уже идет. Уже льется кровь, – продолжал Ходсон. – Тайный сговор среди крестьян, условные знаки идут от деревни к деревне, сипаи шепчут непонятные слова, назначают сроки… О, этот тайный сговор, эта круговая порука, которой связаны все, кто идет против нас! О нем и представления не имеют в Европе… Надо разбить этот сговор!

– Попробуйте! – предложил Гаррис.

– Мусульман натравить на индусов. Пускай дерутся между собой, – усмехнулся лейтенант Франк.

– Старый способ, – спокойно сказал Ходсон. – Но он не всегда действителен. Борясь с нами, они стараются действовать сообща, мусульмане и индусы. «Бхай банд» называется это у них, – «братья одного дыхания»…

Маленькой нервной рукой Ходсон начертил на столе круг и замкнул его крепким решительным движением:

– Бхай банд!.. Брат за брата!.. Круговая порука!.. На пытку идут, на казнь, а друг друга не выдают. Да вот, вспомните хоть эту историю в Барракпуре. Один сипай стрелял, другой покрывал, а третий весь полк призывал к неповиновению. И все трое назвались одним именем: Панди. Один – Мунгал-Панди, второй – Инсур-Панди, а третий – Баджонат-Панди. Поди разбери, кто главный зачинщик. В каждом полку не меньше десятка Панди, как у нас Джонсонов или Джэксонов. Панди – родовое индусское имя. Да вот странно: взяли троих Панди, а повесили только двоих. Третий исчез неизвестно куда. Произошла какая-то индусская путаница: кажется, казнили какого-то другого Панди, не того, кого надо было, или кто-то за него добровольно пошел на казнь, – разобрать невозможно. Известно только, что этот третий Панди бежал, и может быть, он и был главный смутьян. Он зубами перетер веревку – да, да, представьте себе, претвердую веревку из пальмовых волокон! – и бежал. И теперь ходит по деревням, по военным станциям, мутит райотов, солдат… Говорят, его только дней пять назад видели в Мируте. Каналью легко узнать по зубам, зубы у него…