Инго и Инграбан - Фрейтаг Густав - Страница 69

– Смотрите! – кричали деревенские жители. – Улетают вороны старых богов!

По нагорной дороге к низменности спускались ратники, неся смерть и пожары в долины турингов. Но и они остановились, изумленные. Окруженный своими воинами, их предводитель поднялся на возвышение, отыскивая открытое место для обозрения страны. А беспрестанный звон все плыл и плыл в небе. Никто не мог определить – откуда он раздается: от земли ли, с облаков или то был сам голос христианского Бога, предостерегающего своих верных детей? У самых мужественных стало жутко на сердце.

Во всей стране, на сколько раздавался в утреннем воздухе зовущий голос, мужи брались за оружие, облачались в воинские доспехи и по всем дорогам спешили к месту, откуда предостереженье поражало их слух. Из дворов, оповещенных лишенным мира, выходили не только христиане, но и язычники.

На башне, сооруженном христианами подле дома епископа, качался колокол и ясным голосом говорил девушке, стоявшей у языческого двора: поди сюда! Сложив руки, Вальбурга прислушивалась к неведомым звукам и, молясь, думала о том, с благоговением ли внемлет предостережению лазутчик, едущий сейчас во мраке леса. Взглянув вверх, она узнала в утренних сумерках отряды приближающихся соотечественников. Сквозь туман, лежащий на деревенских полях, увидела знамена военачальников, сумятицу всадников и отряды вооруженных поселян, которые поднимались к мызе и становились вокруг бревенчатой ограды – места, посвященного богослужению. Из храма, под звоном колокола, она услышала утренние гимны священников, женщин и детей, вспомнив при этом, что братья ее с пением стояли вокруг алтаря и что связанная обетом с Богом небесным, она должна отправиться в общину христиан.

Еще раз взглянула Вальбурга на опустевший двор взяла поводья коня и отправилась на зов. Она привязала коня к одному из деревянных крюков, находившихся на внешней стороне бревенчатого забора, а сама вошла в освещенное здание и у самого входа опустилась на колени подле женщины. Перед алтарем, в епископском облачении стоял Винфрид и свершал священнодействия. Победно и могуществе гремел его голос под звоном колокола, все еще призывающего верных и предостерегающего недругов.

Между тем, Инграм осторожно пробирался среди зеленого леса. Только священной дорогой, ведущей к молитвенному камню, чуждые всадники решились бы на рассвете спуститься в долину. Часто прислушивался одинокий Инграм и нетерпеливо поглядывал на узкие, видневшиеся над ним полоски ночного неба. Когда же первый луч солнца пронесся над вершинами деревьев и серый свет стал падать на его пути, Инграм услышал далекий звон колокола и, изумленный остановился. И прежде в стране франков случалось ему слыхивать привет христианского Бога, но сегодня он ощутил неистовую радость, что чуждый повелитель в пору будил союзников народа. Вокруг него слышались только ночные звуки леса. Инграм знал, что сорбы недалеко и пламенная ненависть ясно представляла ему лицо предводителя сорбов, его лукавый голос. Вдруг он ясно услышал звон оружия и топот спотыкающихся копыт. Спрятавшись за деревьями, Инграм разглядел впереди отряд сорбов, и среди них – ехавшего на его вороном коне Ратица. Кровь бросилась в лицо Инграму. В диком озлоблении, позабыв о всяческой осторожности, он окликнул Ворона по имени, а лошадь, на которой сидел сам, пустил наутек. В лесу раздался воинственный клич, когда сорбы признали своего врага. И началась среди деревьев неистовая погоня.

Инграм, хорошо знавший дорогу, далеко ускакал вперед. Только благородный конь Ратица, возбужденный окликом своего хозяина, широким скоком несся за Инграмом, опередив всех сорбских воинов. Погоня перешла из леса в долину, проторенной телегами, до лесной опушки, невдалеке от деревни, где Инграм, поднявшись на стремена, испустил на поляне свой боевой клич.

Священнодействие епископа было прервано этим кличем. Сторожевые повторили его, воины бросились к оградам и коням, а женщины и дети столпились у алтаря, перед которым высоко подняв крест стоял Винфрид. Увидев перед собой открытое пространство, услышав позади мстительные крики сорбов, Инграм развернул коня и метнул копье в приближающегося Ратицу. Но сорб щитом отразил его и метнул свое в бедро коня, который взвился на дыбы и сбросил всадника на бревенчатую ограду. Инграм остался беспомощно лежать.

Из-за ограды раздался крик ужаса. Готфриду был хорошо известен этот голос. Подобный же вопль как ножом резанул однажды его сердце. Молодой человек бросил блестящий взгляд на Вальбургу, быстро перескочил через ограду и поспешил к Инграму. Ратиц, защищавшийся палицей от вооруженных поселян, бросился вперед и занес смертоносное оружие над лежащим Инграмом. Вдруг перед ним с распростертыми руками предстал Готфрид. Палица свистнула, поразила монаха по голове и он беззвучно упал на землю возле Инграма. В это мгновение Мегингард дернул веревку колокола и снова над головами сорбов раздался сильный клич Бога христиан.

Со всех сторон послышались боевые крики, из леса показались сорбские воины, а собравшиеся вокруг ограды туринги бросились к ним. В дикой сумятице они столкнулись и началась сеча.

Когда Инграм поднялся, то увидел перед собой окровавленную голову Готфрида, а против себя – столб дыма, поднимавшийся над его усадьбой. На одно мгновение он склонился над лежащим юношей, затем схватил палицу сорба, вскочил на лошадь и снова ринулся в свалку. Как безумный носился он среди сорбов, отыскивая орлиное крыло, развевавшееся на шапке предводителя. Он смутно видел, как Мирос собирал воинов своих вокруг знамени, а Вольфрам с отрядом Альбольда направлялся к Миросу, и как сорбов мало-помалу оттеснили к лесу. Инграм во всю мочь помчался к своему врагу, рукой и голосом побуждал соотечественников. Ратиц видел перед собой сверкающие глаза и развевающиеся волосы своего врага, слышал над собой удары колокола, и, разразившись проклятьями, бросился в лес, преследуемый Инграмом. Вскоре туринг одиноко гнался за Ратицом по лесной тропке, ведущей к священной дороге, среди древесных корней, скал и по руслу потока. Не раз сорб пытался свернуть и с кривым мечом броситься на врага, но тропинка нигде не представляла удобного места, а в воздухе все звучал грозный боевой набат.

Во время этой бешеной погони в груди Инграма как бы проносилась зарница радости. Инграм испустил резкий свист, и Ворон остановился, поднявшись на дыбы. Сорб начал бешено хлестать коня плеткой. Преследующий приближался. Видя, что конь не трогается с места, Ратиц спрыгнул на землю и с быстротой молнии вонзил меч в живот Ворона. Инграм громко вскрикнул, а в ответ ему раздался язвительный хохот. Сорб ринулся под гору. Но в то же мгновение в воздухе сверкнула палица, и Ратиц повалился на землю.

Инграм соскочил с коня, схватил оружие и второй раз поразил лежащего. Победитель снял с убитого кривой меч, сорвал орлиное крыло с разбитого шлема и, бросившись на землю, обнял шею Ворона, который взглянул на хозяина верными глазами.

Инграм встал и свирепо взглянул на своего мертвого врага. Тот лежал со сжатыми кулаками, со сведенными членами. Умер и верный Ворон. Посуровевший Инграм повернулся и отправился назад, к дому. Свирепый гнев, некогда возбуждавший его, мгновенно улегся.

Вдруг он услышал слабые звуки и скорбный голос: «Я тоже воин, только ты не видишь этого» – и перед ним предстал образ юноши, некогда так грустно покинувшего Инграма со словами: «Несчастный ты человек». Слова эти беспрестанно раздавались в душе всадника, горячие слезы струились из его очей, а вдали беспрестанно звучал напоминанием и скорбью колокол Бога христиан. И теперь, на возвратном пути, таинства нового учения стали проясняться ему в слабых звуках. Юноша пожертвовал жизнью, как витязь христианского Бога, за человека, который не был ему другом. И в колокольном звоне Инграму слышался голос убитого: «Приди и ты». Он пришпорил коня, поняв, что и его призывал Бог, купивший его, Инграма, ценой воина своего. Невдалеке раздавался воинственный клич турингов, но Инграм взглянул на утреннюю зарю, позлащавшую вершины деревьев и отправился к месту, откуда все светлее и светлее проникал зов в его душу.