Золотой отсвет счастья - Френч Джудит - Страница 30

Бесс наслаждалась душистым ароматом имбирных пряников. Ноздри щекотал пряный запах навоза, сена, табака, рома и немытых человеческих тел. Отовсюду доносились добродушные пререкания, взрывы смеха, радостные восклицания.

— Держись около меня, — велел Кинкейд, — и молчи, по возможности. Твоя городская речь выдаст тебя с головой.

Крытая повозка, которая встретилась им на дороге около пруда, принадлежала здешнему фермеру по имени Уилл Гист. Он вез на базар бочонки с виски собственного производства. Уилл Гист оказался доброжелательным человеком и приятным попутчиком. Он сразу же предложил подвезти их до Чарльстона. По дороге Уилл Гист рассказал, что жена у него хворая, что свиньи все разбежались, коровы не доятся, дети малые, однако он не унывал, так как твердо знал, что выручка от проданного виски позволит им безбедно прожить зиму.

Кинкейд по-прежнему настаивал, что они с Бесс должны выдавать себя за бывалого наемника и его подружку. Еще он опасался, что для оплаты морского путешествия на Карибы их денег может не хватить.

— Но ведь у меня еще есть золото! Та безделушка — ягуар, — напомнила ему Бесс.

Они стояли в стороне от толпы на базарной площади, где Уилл Гист осматривал изящного черного коня с лохматой гривой и взъерошенной челочкой. Продавец водил его за уздечку, ожидая покупателей. Бесс сразу поняла, что Черный в запущенном состоянии. Животное заметно нервничало. Когда Гист и торговец приблизились к нему, конь заржал, метнулся в сторону.

— Откуда же, интересно, у простого солдата возьмется золотая статуэтка? Ты сама подумай, — урезонивал Бесс Кинкейд. — Если я в Чарльстоне приду в доки, возможно, там мне подскажут, кто может купить эту вещицу, и вопросов лишних не зададут. Но если пронюхают об этом власти, пиши пропало.

— Тогда что же нам делать? — поникла Бесс. Уилл Гист взял Черного за уздечку и сам повел по кругу. Конь был все еще неспокоен, мотал головой, отшатывался от зевак.

— Возьму наши монеты и поищу, где тут серьезные люди в карты играют, — сказал Кинкейд.

— Что-о? Рисковать последними деньгами? Да иди ты к дьяволу! — вскинулась Бесс.

— Ты можешь не орать, женщина? — огрызнулся Кинкейд. — Может, ты вообще заберешься на телегу и объявишь всей публике, что у тебя в корсете монеты зашиты?

— Нет, я не позволю тебе прохлопать последние деньги в дурацкой игре, — твердо сказала Бесс.

— Игра будет серьезной, — уверил ее шотландец. — Когда я сажусь за карты, то играю серьезно. И не проигрываю.

Глаза девушки расширились.

— Ты что же, передергиваешь, жульничаешь? — презрительно поинтересовалась она.

— Слушай, придержи свой змеиный язык! Кинкейд привлек ее к себе, словно заключая в любовные объятия, и прошептал прямо в ухо:

— Ты хочешь, чтобы меня обмазали смолой и обваляли в перьях, прежде чем вздернуть на ближайшем суку?

Бесс деланно улыбнулась, обвила руками его шею, старательно играя свою роль, но тут же незаметно и пребольно ущипнула.

— Ох-х! — сквозь зубы прошипел Кинкейд. Долго улыбаться Бесс не пришлось. «Кавалер» звонко шлепнул ее по заду. — В такие игры в одиночку не играют, красотка, — объяснил он.

Бесс, вспыхнув, вырвалась и сразу встретилась взглядом с веселой теткой.

— Что, не поладила с муженьком, подруга? — пошутила торговка.

— Да она не жена и вряд ли будет! — опередил Кинкейд. — Каждое утро я благодарю Бога за это.

Раздался бурный взрыв смеха. Ярмарка оценила шутку.

Ты заплатишь за все, решила про себя разгневанная Бесс.

Между тем в кольце из нескольких фургонов устроили арену для петушиных боев. Высокий костлявый селянин высоко над головой держал пестрого петуха и расхваливал его бойцовские качества.

— Все сюда! — орал он. — Ставьте на него! Кинкейд оживился.

— Смотри, никуда не уходи, — предупредил ее шотландец.

Уилл Гист тем временем подвел к своей повозке только что купленного черного жеребца.

— Пришлось поторговаться, — сообщил Уилл. — Он, конечно, зелен еще, но норов есть. Это хорошо. Что скажешь?

Бесс присмотрелась к изящному черному жеребчику. Грудь у него была широкая, голова крупная, в гриве и хвосте торчали репьи, под кожей сидели клеши, на спине зиял свежий след от раны. Масть его была черной, абсолютно черной, за исключением белесой челочки и белого кольца вокруг левого глаза.

— Как его зовут? — спросила девушка.

— Денди. — Жеребец раздул ноздри, заиграл белками глаз. — Спокойно, парень, — осадил его Гист. — Сущее наказание. А ведь трехлетка… Ласки ему не хватало. Ну, это мы поправим.

Бесс с трудом понимала сочный местный диалект, на котором говорил Гист.

— Ну-ка, Денди, — мягко сказала она, тихо подходя к лошади, — давай познакомимся. — Она протянула ему раскрытую ладонь. Жеребчик ткнулся в нее носом, навострил уши. — Хороший конь. Денди хороший мальчик, — нараспев продолжала Бесс.

Она погладила его бархатистую морду, почесала за ушами, ласково похлопала шею. Денди похрипывал, шумно вздыхал, но стоял спокойно, привыкая к ее рукам.

— Ты славный, добрый мальчик, — приговаривала Бесс, а в голове у нее завертелся вихрь неясных цветовых видений. От этого животного будто искрами отскакивала сила, энергия, упорство.

— Ну, как? — поинтересовался Гист. — Превосходный конь, а?

— Благородное животное. Волевое и сильное, — сказала она. — Только обращались с ним хуже некуда. Будь с ним ласков и строг одновременно, и он сослужит тебе хорошую службу.

Кинкейд помахал Бесс рукой, и ей пришлось подойти к нему.

— Я же не велел тебе разговаривать.

— Но с Уиллом-то…

Шотландец неодобрительно смотрел на нее.

— Неужели не понятно, что это может стоить нам жизни? — буркнул он. — Ладно, я чую запах жареных цыплят. Пойдем-ка посмотрим, может, купим что-нибудь поесть.

— Ты кроме своего желудка ни о чем, по-моему, не думаешь, — съехидничала Бесс. — А Уилл прекрасного коня купил. Он бегает как ветер.

— Черный-то? Ты что, видела? Такой неказистый?

— Говорю тебе, он может бегать. Может. Этот малыш обставит любого скакуна.

Они подошли к прилавку, где крестьянская семья — мамаша и две дочки — продавали жаренных здесь же на вертеле цыплят. Купив парочку, Кинкейд и Бесс прихватили еще хлеба, сыра и эля, которым торговал слепец, а после устроили в фургоне Гиста целый пир.

Теплое солнце и сытый желудок сделали свое дело. Бесс разморило. Заснуть сначала мешала надоедливая оса, но девушка незаметно для себя погрузилась в сладкий сон.

Пробудилась она от громкого голоса Кинкейда, который важно и хвастливо рассуждал о лошадях и скачках. Около фургона собралась группа местных мужичков, которые явно верили, что шотландец превосходно разбирается в этих вопросах. Между ними бродил Уилл Гист, предлагая всем свое доморощенное виски. Напиток, судя по всему, имел успех…

Слух о бесплатно раздаваемой выпивке быстро облетел всю ярмарку. Толпа у фургона росла на глазах. Кинкейд взахлеб спорил с каким-то незнакомцем о качествах чарльстонского чемпиона по скачкам, причем Бесс была уверена, что до этого момента он о нем слыхом не слыхивал. Озадаченная очередной выходкой шотландца, Бесс перебралась на место возницы, чтобы не пропустить ни одного слова.

Вскоре в толпе появился молодой человек в светлом атласном сюртуке. За собой он вел породистую гнедую лошадь.

— Что ты думаешь об этой кобылке, а? Я вижу, говорить ты горазд! — с насмешливым вызовом сказал молодой человек.

— Это Томас Риджвэй, — вполголоса сообщила Бесс стоявшая рядом светловолосая женщина. — Папаша его, сэр Джеймс Риджвэй, владеет огромным поместьем Хоупвелл, да и доброй половиной Чарльстона. А эта кобыла принесла ему двадцать фунтов стерлингов, обойдя всех на рождественских скачках.

— …Огрызок, а не кобыла, — тем временем резко заявил Кинкейд. — Она и мою мамку не перегонит. Ноги-то, как у мула.

— У кобылы или у твоей мамки?

— Да и у той и у этой! — грубо захохотал Кинкейд, хлопая себя по ляжкам. — Твою доходягу кто угодно обставит! — продолжал он, сделав хороший глоток виски. — Вот хотя бы моя баба! В два счета…