Золотой отсвет счастья - Френч Джудит - Страница 32

…Невеселые ее мысли прервал неожиданно появившийся Кинкейд.

— Не грусти, — с легкой улыбкой сказал он. — Не всем же конягам быть в твоих руках. Да потом, это вовсе не твоя лошадь. Ты вроде как одолжила ее.

— Он… особенный… не такой, как все. Похож на мою Джинджер.

— Ну, киснуть тебе совершенно ни к чему. Мы, между прочим, заработали кучу денег.

— Каким образом?

— Во-первых, я заключил пари с Риджвэем. Потом нашлось еще десятка полтора азартных парней. — Кинкейд ухмыльнулся. — Предлагаю отметить нашу победу. В качестве приза ты получишь комнату в гостинице и шикарный ужин. Я уже разузнал у Гиста, что есть одна гостиница, где добрая порядочная хозяйка и прекрасная кухня. Уилл уверяет, там чисто и, главное, не бывает никаких проходимцев.

Бесс посмотрела на свои руки, оглядела босые ноги. Ее юбка, корсет, блузка — все было заляпано грязью. Ладони лоснились от липкого пыльного налета. Девушка ужаснулась своему виду.

— Можно мне устроить ванну? Настоящую, горячую ванну с мылом и лавандой?..

Кинкейд улыбнулся, стирая с ее подбородка грязное пятно.

— Для тебя, моя сладость, я готов лично натаскать воды, — молвил он.

Собирая у зевак выигранные деньги, Кинкейд не переставал удивляться на себя. Как это он рискнул последним поставить на неизвестного жеребца? Ведь здравый смысл подсказывал, что благородная лошадь Риджвэя неминуемо разобьет Черного в пух и прах. Да, Бесс говорила, что он может по-настоящему бегать, но это женские фантазии… Кинкейд давно уже не придавал значения тому, что выдумывают женщины. Он всегда следовал только своим решениям и только своей интуиции, и именно это позволяло ему выпутываться из многих переделок, в которых другие гибли десятками.

Что же побудило его изменить себе и пойти против собственного разума? Ответ был один: все дело в этой рыжеволосой Бесс. Он смотрел на нее днем, он мечтал о ней ночью, он думал о ней постоянно… Как ни претила эта мысль Кинкейду, Бесс будто разом уничтожила для него всех остальных женщин. Какая-то там Джоан Поллот казалась теперь чистым недоразумением. Впервые за много лет, впервые, с тех пор как он узнал, что жена не любит его, Кинкейда перестал удовлетворять секс как таковой. Теперь ему требовалось больше.

Конечно, Бесс — истинная леди, англичанка благородного происхождения, а он… солдафон, бродяга, преступник. Как это ни ужасно, но он даже не знал ни фамилии родителей, ни места рождения, возраст — и тот приблизительно. А потом, от его руки в сражениях погибло столько людей, столько за ним было темного, что он и не надеялся очистить свою душу и начать новую жизнь с такой женщиной, как Бесс. Она была воистину необыкновенной. А ее триумфальный финиш на черном жеребце привел его в такой восторг, что он от гордости чуть выше головы не прыгнул. Впрочем, все это ерунда. Главное он хочет ее. А Бесс хочет его. Остается только выбрать момент.

В бархатно-черном небе уже блестели звезды, когда Бесс наконец-то погрузилась в горячую ванну. Никогда еще она не испытывала от обычной гигиенической процедуры такого наслаждения. Бесс стонала от восторга, упиваясь теплом, чистотой, запахом чудом оказавшегося в гостинице душистого французского мыла.

Напевая, она терла себя губкой, окуналась с головой в горячую воду, снова намыливалась.

Девушка была одна в своей спальне на верхнем этаже гостиницы. Горничная посоветовала развести огонь в камине, чтобы в комнате стало теплее. В углу стояла огромная резного дерева кровать под поблекшим голубым бархатным пологом. Постельное белье стирали-перестирывали множество раз, так что оно все выносилось, но было при этом чистым и душистым. Для Бесс приготовили даже ночную сорочку, от которой исходил слабый аромат гвоздики.

Перед тем как раздеться и залезть в воду, Бесс еще раз проверила, надежно ли заперта дверь. Одежды у Бесс не осталось никакой — все вещи забрала горничная, пообещав к утру выстирать, высушить и выгладить их.

Девушка снова вздохнула в блаженстве. Конечно, купание в заросшем пруду и сравниться с этим не может. Осторожными неторопливыми движениями она намылила волосы, взбила пену, потом села, наклонив голову, чтобы смыть мыло чистой водой из деревянного ведерка. И в это мгновение ее руки накрыли шершавые мужские ладони.

— Дай-ка я тебе помогу, — раздался голос Кинкейда.

Бесс была так изумлена, что чуть не выпрыгнула из воды. Она невольно открыла глаза, но тут же зажмурила их от защипавшей пены.

— Что ты здесь делаешь? — прошипела она, шаря рукой в поисках полотенца, которое Кинкейд, в конце концов, сам подал ей.

— Я говорю, давай помогу, — повторил он. — Я вовсе не собирался топить тебя, не бойся.

Шаловливые нотки в его голосе подсказывали, что он немного выпил. И, несмотря на свое негодование, Бесс не смогла сдержать улыбку. Правда, она спрятала ее в пушистом полотенце, которое прижимала к плечам и груди.

— Как ты попал сюда? — строго спросила она.

— Окно-то открыто.

— Окно на высоте двадцати футов. Я видела, когда закрывала шторы.

— Это верно, — растянулся в улыбке шотландец, — однако я залез с крыши…

— Но зачем, черт побери?

— Пришлось, — развел он руками. — Дверь-то ты заперла.

— А тебе не пришло в голову, что дверь я заперла намеренно — не хотела, чтобы меня беспокоили?

— Да, но я подумал, ко мне это не относится. — Он сдул с ее носа пышный клочок пены. — Ты вся в мыле, голубушка. Видок ужасающий.

— Немедленно выйди отсюда — через окно, — придавая голосу нужную твердость, произнесла Бесс.

— Ты хочешь, чтобы я прыгал с такой высоты? А если я ногу сломаю?

— Уходи немедленно, — повторила она с негодованием, которого, к своему ужасу и стыду, совершенно не испытывала.

— Значит, ты всерьез меня гонишь.

Вид у Кинкейда был такой расстроенный, что Бесс сдалась.

— Ладно уж, раз ты здесь, помоги сполоснуть волосы от пены.

В конце концов, этот шотландец просто ее слуга. Она его наняла для работы, уверяла себя Бесс. Все знатные лондонские дамы ежедневно допускают в свои будуары слуг-мужчин.

— Но ты должен обещать, что будешь вести себя как джентльмен, — предупредила Бесс. — Дай честное слово.

— Даю честное слово, — кротко отозвался Кинкейд.

— Не вздумай и пальцем меня тронуть.

— Клянусь могилой.

Бесс зажмурилась, когда он вылил на нее первый ковш теплой воды. Она уже начала остывать, но девушка не чувствовала этого. Напротив, ей казалось, что в комнате становится все жарче.

— Ой, хорошо! — пробулькала Бесс, когда еще одна порция воды полилась на голову. Она расправляла перепутанные мокрые локоны. — Ладно, хватит, — после четвертого или пятого ковша сказала она, отжимая волосы.

Горячие губы коснулись ее обнаженного плеча.

— Не надо! — дернулась Бесс.

— Ты не разрешишь мне поцеловать тебя? — протянул Кинкейд.

— Нет. Конечно, нет. — Бесс понимала, что лукавит.

— Может, тебе подать полотенце? — спросил он, протягивая ей нагретую у камина простыню.

— Не, не надо мне полотенца. Мне ничего не надо, только бы вылезти из ванны, но этого я не сделаю, пока ты не выйдешь отсюда.

— Ах, Бесс, разве я когда-нибудь давал повод усомниться в моей честности?

— Конечно.

Слова застревали в горле. Бесс судорожно сглотнула. Он не должен здесь находиться. Это игра с огнем, опасная игра, но такая привлекательная. Чисто по-женски Бесс хотела выяснить, как близко можно подойти к этому огню.

На ее плече лежала тяжелая и теплая мужская рука.

— Давай я массаж тебе сделаю, — сказал он. — Знаешь, я неплохо умею…

— Нет. Не надо. Я не хочу… — начала Бесс, но осеклась, ощутив прикосновение его пальцев. Кожу будто иголочками закололо, и девушка невольно расслабилась. — Ты же, понимаешь, что это… — неуверенно заговорила она.

И тут ее окатил ледяной поток. Бесс вскочила, пошатнулась и, плеснув ногами по воде, упала прямо в объятия смеющегося Кинкейда.

— Ах ты, дьявол! — еще успела выкрикнуть она, прежде чем он поцеловал ее.