Взлетная полоса - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 65

Ей приснился на редкость чистый и светлый, пронизанный солнцем детства сон, в котором они с папой шли по аллеям того давнего, неизменившегося парка: папа держал ее за руку, только Варя была не маленькой девочкой в коротком платьице и сандаликах, а такой, как сейчас. Какая-то часть психики, бодрствующая даже во сне, подсказывала Варе, что всего этого нет, что сейчас она проснется и все исчезнет. Это красивая иллюзия… «Пусть, – мысленно отвечала Варя, физически ощущая на коже солнечное тепло, – лишь бы подольше не просыпаться». Папа молчал, но между ними царило такое внесловесное, телесное взаимопонимание, которое бывает между родителями и детьми только во сне или когда дети совсем маленькие и несмышленые. Как это часто случается в управляемом сновидении, Варя предвидела, что вскоре повторится давний случай: на асфальтовую дорожку перед ними выползет слизняк, и папа снова не позволит дочери его раздавить… Но слизняк все не выползал, хотя зелень по обеим сторонам дорожки, казалось, кишела невидимыми мелкими существами. Предупрежденная памятью, Варя бдительно смотрела под ноги и, заметив издалека что-то небольшое, продолговатое, коричневое, испустила короткий нечленораздельный вопль. Но это продолговатое не было слизняком… С холодеющими пальцами, с останавливающимся сердцем, Варя расширенными от ужаса глазами уставилась на то, что старалось пересечь дорожку. Это был самолетик – миниатюрный, размером с папин указательный палец, но настоящий, точь-в-точь как те, которые взмывали в небо на аэродроме, где работает папа. Этот самолетик взлететь не мог, наверное, у него были повреждены важные части системы управления, и он медленно катился на микроскопических, еле видимых шасси, стараясь поскорее добраться из одних зарослей до других. Варя каким-то провидческим образом осознавала, что открытое пространство асфальта казалось опасным тому летчику, который, будучи замкнут в кабине, изнывал от страха и тоски… и, наверное, не только от этого… За самолетиком, в точности как за тем давнишним слизняком, тянулся след, только не стеклянистый, не вязкий, а жидкий, казавшийся на асфальте черным…

Варя вся превратилась в зрение. Ей уже было безразлично, сон это или не совсем сон: она знала, что происходит что-то фатальное. Плотный кошмар заключил ее в своей ледяной, посреди лета, глыбе, не позволяя шевельнуться, позвать на помощь… Но как же папа, он ведь все видит? Почему он не придет на выручку? Разве он не хочет спасти летчика?

Папа – каким-то слишком стремительным для его полноватой расплывшейся фигуры движением – подскочил к самолетику. Казалось, повторится сцена из детства, и свежие зеленые заросли по другую сторону асфальта примут несчастное крошечное существо, которое представлялось Варе симбиозом человека и механизма. Но вместо того чтобы взять и переместить самолетик туда, куда он стремился, папа занес ногу. Его литая подошва закрыла солнечный свет…

– Не надо! Папочка! Пожалуйста, не надо!

Разбудив себя истошным криком, Варя заметалась в постели и, только больно стукнувшись локтем о стену, поняла, где она и что с ней. Но и после осознания бодрствования все это продолжало в ней пульсировать: полный тягучего кошмара летний парк, заносящий грозную ногу отец и маленький самолетик… Теперь Варя отчетливо знала, что, хотя тянувшийся за хвостовым отделом след на асфальте казался черным, ему полагалось быть красным, и по-щенячьи заскулила, выдавливая из себя остатки сна.

За стеной послышалось шевеление, хлопнула соседняя дверь… Варя подумала, что сейчас к ней в комнату ворвется мать, – и не ошиблась: Галина влетела, словно заполошная птица, на крыльях разлетающегося халата, из-под которого белела рубашка с девчоночьи-наивными кружавчиками.

– Варя! Детонька! Что с тобой, что случилось?

После кошмарного сна Варе так и не удалось сбежать из детства: мама ощупывала ее, как маленькую, чтобы удостовериться, что она ничего себе не повредила, мама гладила ее по голове. И, как в детстве, Варя блаженно разревелась. Сейчас это было ей необходимо, но Галину перепугало вконец.

– Варенька, лапочка, да что такое? Где тебе больно, детонька? – суетливо лепетала она.

– Ни… где… не… бо… – Варя не могла внятно выговорить ни одного слова из-за рыданий. Теперь они с матерью вновь поменялись местами: мама утешала дочку, играя извечную родительскую роль. – Сон… сон…

– Приснилось что-то нехорошее? Из-за этого?.. – Галина подавилась словом, которое ей страшно хотелось присовокупить по адресу мужа. – Не думай об этом, ласточка моя! Не убивайся так! Если он нас предал, проживем и без него…

Но Варя не могла, как ни старалась, прекратить думать. Да и можно ли себе это запретить? Хаотичные, лихорадочные, раздерганные, кружились в ее голове вороньи стаи мыслей об изменах, о записках, о блондинках, о самолетах… Девушка не могла представить, что скажет отцу, когда снова увидится с ним.

А она непременно с ним увидится!