Грязная история - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 23

Так что, потеряв голову от Витькиных ласк, Галя сама же еще и помогала ему расстегивать свои пуговицы на новой кофточке, которую Ниночка прислала. Петельки были тугие, Витек с ними не справлялся. Ей не терпелось испробовать, что же такое настоящая взрослая любовь. Наташка и Ирка, подружки, которые уже прошли тест на невинность и навсегда с ней расстались, уже успели войти во вкус запретной любви. Проводя ликбез с Галей, рассказывали, что первые впечатления у них были не ахти. На будущее учили подружку, что главное, чтобы первый парень был опытный. Лучше чтобы взрослый мужик, он знает, как что делать, а не использует девушку как наглядное пособие и тренажер. Витек откуда-то опыта поднабраться уже успел, хотя лет ему было всего восемнадцать. И Гале понравились его грубоватые ласки, которые ее сильно зажигали. Каждый раз на свидания бегала с замиранием души и предвкушением поцелуев его горячих губ. Она прямо млела в его руках и считала, что ей здорово повезло встретиться с таким настойчивым и неутомимым любовником. Но время промелькнуло быстро, практика у него закончилась, и уехал ее юный полюбовник в Ставрополь продолжать учебу. Но она недолго тужила, потому что прибыл новый десант — студенты мединститута. И среди них Олег — имя гордое, красивое, сам высокий, хотя с лица и не очень. Головка маленькая, глазки маленькие, зато нос орлиный и губы, как у боксера Валуева. На эти губы она и запала. Сама его, пока девки не перехватили, в магазине отловила, когда он молоко покупал, и пригласила на дискотеку. Там будто невзначай прижималась к нему, дескать — какая теснотища в зале, народу понабивалось, все пихаются. А дальше он и сам все понял. Вышли на улицу, а там и лесополоса рядом. Только теперь не стала она дожидаться, когда он догадается ее груди помять, быстро извлекла их из блузочки наружу, петельки уже легко расстегивались, и его руки на свои груди возложила. Он даже застонал от счастья. Оказалось, первая она у этого студента была, даром что ему уже двадцать стукнуло. Не все гладко пошло поначалу, пришлось его всему обучать. А потом уже он и сам проявлял инициативу, вертел ее во все стороны, утверждая, что чисто из исследовательских соображений. Но она только посмеивалась, в упор глядя на его лицо, которое в момент наслаждения у него становилось таким счастливым, как будто он дорвался до сладкого. Глаза жмурились, щеки слегка подрагивали, и губы растягивались в широчайшую улыбку. При этом он еще и мурлыкал! Галя обалдевала от этих звуков, но ничего не говорила. Сама она в этот момент грызла ворот его футболки, чтобы не орать на всю станицу. Его мурлыканье заводило похлеще ласковых матерных слов, до которых был охоч ее первый кавалер Витек.

Мать не догадывалась о похождениях дочери. На людях та вела себя скромно, школьный дневник давала на подпись регулярно — а там одни «четверки» да «пятерки». Об Олеге говорила, что он якобы готовит ее в институт. Даже приводила его не раз домой, чтобы родители убедились, какой он скромный да почтительный. Вместе за учебники садились, бубнили что-то. А как мать за порог, на дежурство, а отец на свою ночную смену, Галя студента в комнатку свою тащила, учила тому, что сама знала, совершенствовались оба. И когда он практику оттрубил и пора было возвращаться в институт, вот «за ним» она уже плакала, жалко было отпускать такого способного ученика. Олег тоже горевал, письма писал, чтобы поскорее заканчивала свою школу и приезжала поступать. Только она писать вскоре перестала, потому что в станицу приехала бригада дагестанцев, газопровод прокладывать. И среди них чернявый красавец Дауд Даудович Даудов. Это ж надо, как родители нарекли своего сына! Весь поселок поначалу дивился такому диковинному имени вкупе с отчеством и фамилией. Но он объяснил, что в роду Даудовых всех сыновей называют Даудами. Вот так и получилось.

С Даудом Галя познакомилась на дискотеке. Как он танцевал! Сначала молодежь давилась от смеха, глядя на диковинный танец. Дауд вытянулся, как струна, и пошел по кругу, выделывая что-то невообразимое ногами. Голову держал высоко, сверкая черными глазами. И когда он так прошел круг за кругом раз десять, что-то вскрикивая гортанным голосом, тут уже все поняли, как он красиво танцует, никто из здешних ребят так не умел. А Дауд сразу обратил внимание на Галю — свеженькую, розовощекую, с лукавым и одновременно порочным взглядом, с хорошо развитой фигурой девчонку. Но тут все матери запретили дочерям по вечерам выходить на улицу. Опасались дагестанцев. Злобно шипели на дочерей, что нечего заглядываться на этих чернявых. У них одно на уме. Перепортят девчонок, а жениться будут все равно на своих. Девчонки в школе между собой смеялись над родительскими опасениями. Можно подумать, у местных парней не то же самое на уме!

Галя потихоньку выскальзывала в окно по ночам, когда мать отсыпалась после тяжелого дежурства, и они с Даудиком шли в степь, где гудели высоковольтные провода, стрекотали кузнечики и жесткая трава колола спину. Но Даудик уже на второе свидание пришел в пиджаке, заботливо расстилал его под Галей, и единственное неудобство было устранено. Хорошее было время, веселое. Даудик был отличным любовником, изобретательным и горячим, говорил, что они очень подходят другу другу и даже собирался на Гале жениться. Но она сказала, что хочет учиться в институте. Он обиделся:

— Ученая жена мне не нужна. Родители не поймут, нам помощница на хозяйстве нужна, а не читательница.

И они продолжали встречаться до самого Галиного отъезда.

Вскоре Галя закончила школу и решила ехать к Нине. Мать не возражала. Потому что Нина прислала фотографию, где она с подругой стояли на фоне шикарного ресторана. На обратной стороне надпись: «Здесь я работаю старшим администратором». Мать всем показывала фотографию, народ завидовал и говорил: «Кто бы мог подумать, что из такой шалавы старший администратор получится?»

Галя чуть не умерла от смеха, когда увидела фотографию. Знала, что Нинка врет. Но сестра в письмах о настоящей своей «работе» не писала. Боялась, что письма могут случайно попасть в руки родителей. Это уже когда она Галю встречала и привезла на баржу, та оторопела.