Виновник торжества - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 38

Глава седьмая

За дело берется Турецкий

Друзья сидели в кабинете начальника уголовного розыска, и Турецкий немного встревоженно вглядывался в осунувшееся лицо Гоголева. Тот заметно похудел, хотя в последнюю их встречу пополневшая фигура друга вызывала у Турецкого неодолимое желание иногда подтрунивать над ним.

– Выглядишь ты неважно, – наконец заметил Саша и сочувствующе похлопал друга по плечу.

– Да уж, пять кило точно сбросил, – мрачно сообщил Виктор, не глядя на Сашу. – Хорошо, что ты приехал. Поваришься с нами в одном бульоне, может, какую-никакую свежую идейку подбросишь.

– Я, может, сам за свежей идейкой приехал, – рассмеялся Турецкий. – Хотя задача у меня глобального характера.

– Ну да, разведка донесла, – невесело улыбнулся Гоголев. – Самое время к нам с комплексной проверкой пожаловать. А то у нас все тишь да гладь, ничего не происходит, как говорят в Швейцарии – преступность нулевая.

Его язвительний тон удивил Турецкого.

– А при чем тут Швейцария?

– Да приезжал тут сынок наших соседей по подъезду. Мы с ними общаемся, когда собак выгуливаем. Так этот Дима учится в Швейцарии. Спрашиваю: «Ну, как там?» А он мне: «Да скукотища, ничего не происходит, даже преступность нулевая». Вот это страна! – мечтательно проговорил Гоголев.

– Виктор, ты мне тень на плетень не наводи, скажи прямо, что тут у вас происходит?

– Много чего, – уклончиво ответил Гоголев. – Об обычной бытовухе и говорить не приходится, куда нам без нее? Над делами посложнее попыхтеть приходится, обычная рутина. Нам не привыкать... А вот есть одно дело – вернее, несколько дел, которые пришлось соединить в одно производство.

– Серийный убийца? – догадался Турецкий.

– Он же – сексуальный маньяк, – тяжело вздохнул Гоголев.

– Сочувствую... Сколько жертв?

– Уже пять, всем девушкам от семнадцати до двадцати двух лет, из них трое студентки консерватории. Но первая и пятая не имеют отношения к музыке. Последняя девушка вообще приехала из Москвы в Питер на первомайские праздники и уже на второй день попала в его лапы.

– Улики находили?

– В первом эпизоде нашли бескозырку. Она нас и повела по ложному следу. Представляешь, хозяина бескозырки нашли, он во всем признался, но пока он сидел в СИЗО, было совершено еще одно преступление. За неделю два убийства... Через неделю – еще одно. Почерк один и тот же, даже своеобразный «автограф» оставляет – всех девушек усаживает у стенки лифта, место преступления «прибирает», в общем, действует как классический сексуальный маньяк. Только дьявольски хитрый, никаких просчетов и улик.

– Так он еще и лифты облюбовал? Риск любит... Ведь застукать могут в любую минуту.

– Я тебе говорю, он дьявольски хитер. Он лифт останавливает, зажимает жертве рот. Сильный мужик, они ни вырваться не могут, ни закричать. Если кому-то лифт понадобится, а этот не работает, вызывают грузовой. Или пешком идут, если второго нет. Думают, сломан.

– Действует, наверное, ночью?

– Да, когда риска меньше. Мы уже и по радио выступали, и по телевидению с обращением к населению. Патрулирование организовали и скрытое наблюдение. Но поиск результатов не дал. А ведь восемьдесят процентов серийных убийц-насильников задерживают именно благодаря таким действиям.

– Обидно попасть в двадцать процентов, – согласился Турецкий.

– Не то слово – обидно. Сколько усилий приложили, сколько народу привлекли – ускользает каждый раз, как человек-невидимка. Представляешь, мужик ростом за сто девяносто, сильный, половину жертв одной рукой передушил, и хоть бы раз кто-нибудь его засек. Один раз, правда, свидетельница заметила его выходящим из подъезда, в котором обнаружила очередной труп. Но и она толком не сумела его разглядеть.

– А патруль паспортные данные задержанных записывал?

– Конечно, всех, у кого рост подходящий, просили паспорт предъявить, данные фиксировались. Никаких зацепок – все нормальные законопослушные граждане. Кого только не останавливали – спортсмена, преподавателя, военного, как-то даже гражданина Австралии. Бежал ночью в трусах.

– От кого? – рассмеялся Турецкий.

– Ни от кого, а зачем. Путешествует по миру. Но привык каждый день бегать и решил не менять своих привычек. Тоже законопослушный гражданин, в трусах, но при паспорте. В поясной сумке держал. Но ребята и его записали, для коллекции.

– Дай мне почитать, что вы уже имеете на убийцу, может, идеи какие-нибудь и возникнут.

Анна Андреевна долго не могла уснуть. «Вот паразитка, – огорченно думала она о своей пятнадцатилетней дочери Таньке, – и выросло же такое!»

Паразитка преспокойно спала в соседней комнате, иногда всхрапывая, после чего что-то быстро бормотала сквозь сон и затихала опять. «Пороть ее надо было, а теперь поздно, распустилась... А сейчас выпороть – ведь из дому сбежать может...» – пресекла она на корню золотую мечту о наказании дочери. Перед глазами возникло неприятное лицо учительницы Марии Августовны. Ее глазки-буравчики поочередно останавливались на каждом родителе, чинно сидящем перед ней за школьной партой, и каждому досталось по полной программе. На родительские собрания, которые проходили раз в месяц, забредали только самые стойкие мамаши. Их набиралось от силы человек десять. Остальные давно поняли, что ничего хорошего о своем великовозрастном чаде от Марии Августовны не услышишь, и появлялись только раз в год, в сентябре, когда «классуха» еще не успевала накопить компромат на ненавистных ей учеников. Анна Андреевна вчера вдруг с бухты-барахты решила все-таки сходить в школу. Что-то Танька стала приносить подозрительно чистый дневник, никаких тебе заданий, замечаний нет, ни одной оценки, зато расписание уроков выведено таким каллиграфическим почерком, что хоть в нотариусы ее отдавай...

Когда глазки-буравчики остановились на скромно сидящей и ждущей своей участи Анне Андреевне, учительница встрепенулась, выражение лица стало вдохновенным, она даже порозовела от негодования, которое тут же прорвалось неудержимым словесным потоком:

– Ваша дочь регулярно пропускает уроки! Вечно опаздывает, нарушая учебный процесс. Тетради не носит, дневник прячет, к урокам не готовится... – И пошло-поехало. Если все обвинения принимать всерьез, впору было бы собственноручно сдать дочурку в колонию для малолетних преступников. Нерадивая мамаша узнала много нового о своей старшенькой. Что она красится, как будто приходит не в школу, а на дискотеку, что ее кофточка не прикрывает пуп, а коротенькая юбочка – зад. А сегодня она подралась с Васюковым и так столкнула его с парты, что он чудом остался жив и отделался только вывихом руки. А вчера она подралась с Карасиком из 10 Б и поставила ему фингал под глаз. А если бы выбила? Мария Августовна театрально всплеснула руками и обвела притихших родителей бешеным взглядом. Мол, знайте, с кем в одном классе учатся ваши детки.

– Ну, я пошел! – Вдруг встал из-за парты папа Ани Руденко и направился к двери. Его лицо было красным, а губы плясали, как будто он собирался расхохотаться. – До будущего года! – раскланялся он со всеми.

– Видали?! – изумленно воскликнула учительница. – А я ведь еще не дошла до Руденко! Отцу не помешало бы узнать о дочери кое-что новенькое!

Дома Анна Андреевна отругала Таньку, пытаясь выяснить, все ли обвинения имеют основания. Конечно, Танька заорала, что училка всех ненавидит, мечтает их сжить со свету, а недавно заявила им, что школьный процесс ее привлекает исключительно благодаря каникулам.

– На каникулах в школе тихо, как в раю! Глаза б мои вас не видели! – заявила она своему классу, и ее всегда неприбранные волосы разметались по плечам, делая похожей на Бабу Ягу. У нее и прозвище было – Яга.

– Ну, а двойки твои откуда? – выслушав красочный рассказ дочери, продолжала воспитательный процесс несчастная мать. – Тебя что, все учителя нена– видят?

– Они придираются! – нагло парировала дочка.