Смертельный лабиринт - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 35

Марина постояла, согнувшись, подумала, посмотрела на него исподлобья:

– Странно, почти нет запаха. Кофе пил?

– Много, – с самодовольным видом заявил Климов. – Оказывается, Саша вообще без него не живет. Мы по очереди заваривали. Пять или шесть раз. Или больше – со счета сбился.

– А кто этот Саша?

– Турецкий, не слышала о нем? Старший помощник генерального прокурора. Ему от президента пришло личное поручение по этому несчастному Морозову. – Климов произнес эту фразу с заметной долей пафоса, чтобы придать повышенное значение бывшей своей, а теперь уже и общей с Турецким, миссии. – Поэтому ему поручено и руководить бригадой.

– А тебя, значит, ку-ку? – огорченно заметила Марина.

– Да ты что?.. Садись, все расскажу по порядку... Маришка, ты не поверишь, да я бы и сам сегодня утром, после разговора с моим прокурором, не поверил бы, честное слово. Это же просто отличные мужики! По высшему классу! Давно я таких не встречал!

– То-то ж, я смотрю, ты весь светишься, – с чуть заметной долей ревности сказала Марина. – А как же с нашим призом? Был у вас разговор? Они небось набросились, аки голодные звери?

– И опять ты не поверишь. Об этом вашем дурацком призе я вспомнил только тогда, когда отъезжал от Генеральной прокуратуры. Даже и намека не было. И никому, так я понял, этот ваш приз не нужен. А вот по делу... Ты знаешь, просто замечательный был разговор. И, главное, Саша тут же принимал решения. «Согласились? Нет вопросов? Давай!» И тут же звонок в соответствующую инстанцию, а там уже заранее рады оказать нам содействие. Все уже поняли, от кого исходит задание! – ну не мог, чтоб немного не прихвастнуть, Климов. Но ведь для дела. – Вот как надо работать! Класс, искренне завидно. Куда нам с нашим Прохором...

– А чего ты все – Саша, Саша? Он что, совсем молодой человек?

– Нет, он старше меня так примерно на десяток, ну чуть меньше, лет. Но сразу, едва я вошел, сказал: давай на «ты» и по-простому: Сережа – Саша, чиниться незачем, не у генерального на приеме. Тут другое интересно. Я уже мог ехать, но у него должен был появиться генерал Грязнов, это бывший начальник МУРа, он сейчас в министерстве, в управлении по особо тяжким преступлениям, заместителем начальника Первого департамента. Так вот, Саша с ходу и его привлек к нашему расследованию: будешь, говорит, помогать – и точка. Они, оказывается, старые друзья. А третий у них – ни мало ни много сам заместитель генерального прокурора Меркулов, они его Костей кличут. Ничего компания подобралась?

– Да, я смотрю... В другой обстановке сказала бы, что ты даром времени не терял! И еще меня удивляет, что ты радуешься, как ребенок, я тебя в первый раз таким вижу.

– А я разный бываю! Кстати насчет милого... Ну мы с Турецким, пока делали краткие перерывы, отдыхали маленько, кофе пили, говорили о домашних делах – что и как, есть ли семья и так далее. Нормальный мужской разговор, без всяких этих... – Климов покрутил растопыренными пальцами. – Он спрашивает, есть ли у меня кто? Ну типа жены. А почему вопрос? Мы решали, кому отправляться в Нижний, ему или мне? И вопрос еще висел. Я и рассказываю, что вот недавно, неделю с чем-то назад, познакомился на телевидении с одной девушкой. По-моему, говорю, то самое, что всю жизнь искал.

– Да ладно тебе заливать!

– Честное слово. А он смеется: «Какой же после этого, – говорит, – у тебя Нижний может быть? И о чем ты там будешь думать? Ты знаешь, чем сейчас должен заниматься?» В общем, угадал, о чем... точнее, о ком я думал. «Вали, – говорит, – отсюда прямо к ней, только не забудь завтра на обыск явиться». Мы решили еще раз пройти по квартире Морозова. Саша прав, конечно, первый-то обыск производили сразу после новогодней пьянки, наверняка эксперт что-нибудь упустил. «Надо ж, – говорит он, – понимать состояние мужиков, у которых все мысли были не о вещдоках и отпечатках пальцев, а исключительно о свежем пиве!» Ну, честное слово, и смех и грех! Зато не представляешь, какое удовольствие с ним работать! Вот где школа!

– Нет, теперь я понимаю, что не ошиблась, ты действительно будто светишься изнутри! А что, никакой ревности не испытываешь, что теперь не главный?

– Дорогая моя, какая ревность? Это если б молодому художнику сказали: хочешь поработать в мастерской с самим Рембрандтом? Он тебя приглашает... А потом, когда Вячеслав явился, Саша ему рассказал про нас с тобой, так тот прямо напустился на меня – в шутку, конечно: «Пока ты, чудило, – ну вообще-то он покрепче сказал, – здесь торчишь, твою Маришку уже из стойла увели!» И хохочут оба: «Беги и нигде не задерживайся! Цветочек не забудь купить!» Нечего, мол, зря штаны на государевой службе протирать, успеешь еще... Как с мальчишкой, ей-богу! Кстати, цветочек-то – вот он. – Климов смешно шмыгнул носом и взял с заднего сиденья целлофановый кулек с пышной розой на длинном стебле, подал Марине. – Прошу, мадам... А Саша вообще меня поразил. Ну когда я про тебя рассказывал, причем ничего конкретного, конечно, не говорил, внешности не описывал, просто есть такая девушка на телевидении, и все. Он вдруг сказал: «Вали к своей жемчужной даме!» Я изумился: немедленно представил себе тебя и понял, что портрет совершенно точный. Ну и спрашиваю: почему, мол, жемчужная? А он отвечает, так, небрежно, как бы к слову: «А я, – говорит, – прикинул, какая женщина может рядом с тобой стоять, ну чтоб полностью соответствовала, и решил, что она должна быть жемчужного окраса».

– Да что я, лошадь, что ли? – делано возмутилась Марина.

– Нет, у лошадей – масть, а окрас?.. А правильно сказать: тон прически? Или нет?

– Тон – куда ни шло, а то – окрас!.. Ишь ты! Я вам покажу окрас!

– А мне понравилось. Уж очень точно сказано, черт меня побери... Ты ж ведь на самом деле у меня и есть жемчужина – и по тону прически, и вообще – редкая и прекрасная. Как же я не обращал внимания до сих пор? Нет, видел, но...

– И после всех этих слов у тебя еще находятся какие-то «но»?!

– Молчу и сдаюсь на милость победителя.

– Другое дело. Так какой у тебя план?

– Я подумал, что мы в последние дни слишком много времени тратили на приготовление пищи, на обеды, ужины и прочее. Наверное, настала пора отказаться от самодеятельности. Давай поужинаем где-нибудь, чтоб было вкусно, а потом...

– Ты прямо на глазах умнеешь, Сереженька. Не только согласна, но и сама хотела предложить. Это значит, что мы даже думать начинаем одинаково. К чему бы это? – И она, резко тряхнув своими действительно отливающими перламутровым блеском длинными волосами, разбросанными по воротнику шубки, загадочно уставилась на него большими, в очках, и темными, загадочными глазами...

– А к тому, что сгинул казак, утонул в очах девичьих... Слышал я когда-то такую песню...

Глава четвертая

ПЕРВЫЙ ПРОРЫВ

В жилищно-эксплуатационной конторе кооператива «Стрела» поднялась легкая паника, когда утром в нее явились сразу два генерала – милицейский и прокурорский – и категорическим тоном потребовали, минуя небольшие очереди, чтобы ответственные лица немедленно проследовали за ними в квартиру Леонида Морозова, где будет произведен повторный обыск. А из всех «ответственных» на месте оказалась одна бухгалтерша, выдававшая квитанции для оплаты коммунальных услуг и принимавшая всевозможные платежи, в том числе ежемесячные взносы от владельцев автомашин, размещенных на огороженной стоянке. И звали ее красиво и даже изысканно: Элеонора Израилевна Масловская. «Пока произнесешь, – негромко заметил Грязнов Турецкому, – можно успеть и хорошо выпить, и ответственно закусить». Но так как хлопот у нее было действительно много, она упросила ее не беспокоить сегодня. Народ подходит, пользуясь тем, что дни нерабочие, а иначе потом придется за всеми самой бегать. Заботы ее были понятны, но дело – делом.

– Кстати, – поинтересовался Турецкий, – а как у Морозова обстояли проблемы с оплатой жилья и прочего? Он не ходил в должниках?