Символы священной науки - Генон Рене - Страница 80

80

В самом деле, очевидно, что некоторые понятия, позаимствованные у эффективности, так же хорошо, как и другие, поддаются аналогичному переносу (транспозиции) на более высокий уровень, ибо все вещи в самом деле, помимо своего прямого и буквального значения, обладают другие, поддаются аналогичному переносу (транспозиции) на более высокий уровень, ибо все вещи в самом деле, помимо своего прямого и буквального значения, обладают также и значением символа по отношению к более глубинным реальностям. И, в частности, это очевидно так всякий раз, когда в традиционных доктринах речь идет о любви. У самих мистиков, несмотря на некоторые неизбежные смешения, язык чувств особенно заметно выступает как способ символического выражения, потому что, какова бы ни была у них бесспорная доля чувства в обычном смысле этого слова, невозможно допустить, как бы ни претендовали на это современные психологи, что здесь нет ничего, помимо сугубо человеческих эмоций и чувств, просто-напросто соотносимых с надчеловеческим объектом. Однако транспозиция становится еще более очевидной, когда мы констатируем, что традиционные приложения идеи любви не ограничиваются областью экзотерической и особенно религиозной, но что они равным образом простираются на область эзотерическую и инициатическую. Именно так обстоит дело в различных ответвлениях или школах исламского эзотеризма и точно так же — в некоторых доктринах западного средневековья, конкретнее же, в традициях, присущих рыцарским орденам,[808] а также в инициатической доктрине — впрочем, связанной с этими традициями — которая нашла свое выражение у Данте и "Адептов Любви". Добавим, что различение разума и так понимаемой любви имеет свое соответствие в индуистской традиции, с ее различением Джнана-марги и Бхакти-марги; только что сделанный нами намек на рыцарские ордена указывает, кстати, что путь любви особенно присущ кшатриям, тогда как путь ума, или знания, естественно, есть тот, что особенно подобает брахманам. Но в конечном счете, речь здесь идет всего лишь о различии, касающемся только способа рассмотрения Первоначала, в соответствии с самим различием индивидуальных натур, которое никоим образом не могло бы повлиять на нераздельное единство самого Первоначала (Верховного Принципа).

70. Сердце и мозг[809]

В журнале Vers I'Unite (июль-авг. и сент. — окт. 1926) мы прочитали подписанное госпожой Т. Дарель исследование, где обнаруживаются соображения, в некоторых отношениях достаточно близкие к тем, что излагали и мы. Быть может, уместно сделать оговорки относительно некоторых выражений, которые, на наш взгляд, не обладают всей желательной точностью. Но от этого нам не представляется менее интересным воспроизвести некоторые отрывки из этого исследования.

"…Если и есть некое сущностное движение, так это то, которое превратило человека в вертикальное существо, свободно устойчивое, в существо, идеальные порывы которого, его молитвы, его самые возвышенные и чистые чувства, подобно фимиаму, восходят к небесам. Из этого существа Верховное Существо сотворило храм в Храме и потому наделило его сердцем, т. е. незыблемой точкой опоры, центром движения, делающего человека адекватным его первородным истокам, подобным Первопричине. Верно в то же время и то, что человек был наделен мозгом; но этот мозг, иннервация которого свойственна всему животному царству целиком, de facto оказывается подчиненным уровню вторичного движения (по отношению к изначальному движению). Мозг, инструмент мысли, заключенной в мироздании, и трансформатор, применительно к нуждам и миру человека, этой латентной мысли, таким образом, через свое посредничество, делает ее осуществимой. Но одно лишь сердце, посредством тайного вдоха и выдоха, позволяет человеку, оставаясь соединенным с его Богом, быть живой мыслью. Так, благодаря этой царственной пульсации, человек сохраняет свое божественное слово и трудится под эгидой своего Творца, бдительный к его Закону, счастливый единственно ему принадлежащим счастьем похитить себя у себя самого, отклоняясь от тайного пути, который ведет от его сердца к Сердцу универсальному, Сердцу божественному… Вновь упав на уровень животности, какой бы превосходящей он ни был вправе ее называть, человек отныне может пользоваться только мозгом и его придатками. Делая это, он живет лишь его преобразующими возможностями; он живет латентной мыслью, рассеянной в мире; но более не в его власти быть живой мыслью. Однако религии, святые, даже памятники, воздвигнутые под знаком исчезнувшего духовного рукоположения, говорят человеку о его происхождении и привилегиях, с ним связанных. И стоит ему захотеть, как его внимание, сосредоточенное исключительно на нуждах его частного состояния, может устремиться к восстановлению в нем равновесия, к новому обретению счастья… Крайности его заблуждений ведут человека к признанию их тщеты. На последнем дыхании он уже инстинктивным движением сосредотачивается на самом себе, ищет убежища в своем собственном сердце и робко пытается сойти в его молчаливую крипту. Там суетный шум мира смолкает. Если же он еще звучит, то это значит, что безмолвная глубина еще не достигнута, что высочайший порог не перейден… Мир и человек есть одно. И сердце человека, Сердце мира есть единое Сердце".

Наши читатели без труда обнаружат здесь идею сердца как центра бытия, идею, которая, как мы уже объясняли (и еще вернемся к этому), является общей для всех древних традиций, исходящих из традиции изначальной, чьи останки еще обнаруживаются повсюду для того, кто умеет их видеть. Они обнаружат здесь также идею падения, отбросившего человека далеко от его первоначального центра и разорвавшего его непосредственное общение с "Сердцем Мира" — такое, каким оно было, естественным и постоянным, в эдемическом состоянии.[810] Они обнаружат наконец, в том, что касается центральной роли сердца, указание на двойное, центростремительное и центробежное движение, сравнимое с двумя фазами дыхания.[811] Верно, что в только что процитированном нами отрывке двойственность этих движений соотносится с двойственностью сердца и мозга; на первый взгляд, это вносит некоторое смешение, хотя последнее может иметь место и тогда, когда мы становимся на несколько иную точку зрения, с которой сердце и мозг также рассматриваются как, в некотором роде, образующие два полюса человеческого существа.

"Органом центробежной силы у человека является Мозг, а силы центростремительной — Сердце. Сердце, место пребывания и хранитель изначального движения, в телесном организме олицетворяется движением диастолы и систолы, которое непрерывно возвращает к своему движителю кровь, порождающую физическую жизнь, и вновь исторгает ее оттуда для орошения поля ее действия. Но Сердце еще есть и нечто другое. Как солнце, которое, постоянно распространяя веяния жизни, сохраняет тайну своей мистической царственности, Сердце облекается тонкими функциями, не различимыми для тех, кто не погрузился в глубинную жизнь и хоть сколько-нибудь не сосредоточил свое внимание на внутреннем царстве, которое есть Дарохранительница… Сердце есть, согласно нашему пониманию, место пребывания и хранитель космической жизни. Это знали те религии, которые сделали Сердце священным символом, и строители соборов, воздвигавшие святая святых в сердце Храма. Это знали также и те, кто, в традициях самых древних, в ритуалах самых тайных, абстрагировались от дискурсивного разума, обязывали свой мозг к молчанию, чтобы войти в Святилище и там вознестись над своим относительным бытием до Сверхбытия. Этот параллелизм Храма и Сердца возвращает нас к двойному модусу движения, которое, с одной стороны (вертикальный модус), возвышает человека над самим собой и освобождает его от процесса собственно проявленности, а с другой стороны (модус горизонтальный или круговой), заставляет его участвовать во всей этой проявленности целиком".

вернуться

808

Известно, что главной основой этих традиций было Евангелие от Иоанна. "Бог есть Любовь", — говорит апостол Иоанн, что, конечно, не может быть понято без транспозиции, о которой идет речь. И военный клич тамплиеров был таков: "Да здравствует Бог Святая Любовь".

вернуться

809

Опубл. в Е.Т., янв. 1927.

вернуться

810

См. гл. Сердце Иисусово и легенда о Святом Граале.

вернуться

811

См. гл. Идея Центра в древних традициях.