Непотопляемый - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 34

– Богом клянусь, не знал!

– Зря ты Бога-то трогаешь, – усмехнулся Катальников. – Ой, зря... Гляди, накажет еще... Да, так вот. Значит, наутро после упомянутого вызова в вышестоящую судебную инстанцию отправляется протест по поводу известного вам, голубки, решения присяжных... Что с тобой, Юрий Григорьевич?..

Башкир, которого Каток отродясь не называл по имени, тем более по имени-отчеству, не сразу понял, что хозяин обращается к нему. А сообразив, мотнул головой:

– Н-ничего...

– Значит, показалось... Почудилось, что ты какой-то звук издал, – ухмыльнулся Евгений Адамович. – Ну-ну... Да! А спустя еще сутки твою девку, Боб, обнаруживают мертвой – пардон, придушенной... Кстати, забыл сказать: завтра тебе вручат повестку, да не куда-нибудь, а в Генеральную: подумай хорошенько, что ты там будешь плести!..

Шахмин побледнел, но на этот раз ничего не ответил. А Катальников продолжил:

– Итак, дело – на доследовании, судя по всему, и, опять же судя по всему, в связи с открывшимися новыми обстоятельствами... Как видишь, Боб, твою просьбу я выполнил – информацию, доселе тебе не известную, ты получил... Твоя очередь! Что могла выболтать девка?!

– Ничего! – твердо произнес Шахмин, прекрасно понимавший, что от степени твердости его голоса зависит многое, возможно включая его собственную жизнь... И повторил: – Ни-че-го! Ты, Женя, должно быть, сошел с ума, если решил, что я стал бы рисковать... рисковать тобой и... И собой, конечно, тоже!

Адвокат посмотрел в глаза другу детства, приказав себе выдержать взгляд Катка, даже если после этого ослепнет. О том, что могла выболтать глупая Лидия, он запретил себе думать до тех пор, пока не покинет этот дом. Впрочем, думать теперь нужно было не об этом, а о том, как выкрутиться из ситуации в прокурорском кабинете... В ушах у Шахмина тоненько звенело – в последнее время подводило давление, о чем свидетельствовала и образовавшаяся внезапно ломота в затылке. Он собрал в кулак всю свою волю и усмехнулся:

– Клянусь, Женя, больше мне сказать тебе нечего, поскольку ничего и нет... А за информацию насчет Генпрокуратуры – спасибо. Не знаю, на какой день они надумали меня вызвать, но сразу после визита свяжусь с тобой и проинформирую, в чем там дело...

– Не нравится мне все это! – внезапно буркнул Башкир. – Дело-то ведь вчистую развалилось... Может, мне залечь пока?..

– Прекрати панику, – сухо бросил адвокат, сверкнув на киллера глазами. – Нет для нее никаких оснований, все чисто! Ясно тебе?..

Башкир хотел что-то возразить, но передумал. Только покосился вопросительно на Катальникова, успевшего налить себе вторую порцию напитка и задумчиво взиравшего на адвоката. Евгений Адамович вздохнул и, выдержав паузу, произнес скучнейшим голосом:

– А что с тем делом, Боб?.. Я имею в виду...

– Я понял, – рассеянно перебил его Шахмин, хмуро размышлявший о своем: теперь это было, с его точки зрения, уже можно. – Все нормально... А что там может быть?

– В любом случае на стороне работаешь последний раз. Если все обойдется, затихнешь, Боб, надолго и еще будешь благодарить Бога, которого так часто поминаешь, что не навсегда... А и правда ведь поздно!.. Спокойной ночи!

И, поскольку сам хозяин при этом не шевельнулся, первыми поднялись гости.

– Ладно, Женя, до встречи. – Адвокат, во всяком случае внешне, вновь был спокоен. Мрачный, как туча, Башкир невнятно попрощался и вышел из кабинета впереди Шахмина.

– Слушай, Бо... – начал, было, он, когда оба в сопровождении «дворецкого» оказались внизу, в холле. Но Шахмин, напряженно глядевший под ноги, зло взорвался.

– Заткнись! – прошипел он сквозь зубы опешившему Башкиру, с которым никогда в жизни не позволял себе ничего подобного прежде.

В следующий раз он заговорил уже в машине. За руль сел Борис Николаевич сам, хотя прикатили они сюда на «опеле» башкировского знакомца: адвокату показалось, что за ним и его машиной следят. Конечно, он мог ошибаться, но береженого, как говорится, и Бог бережет.

– Ты хоть понял, – поинтересовался он, держа левую руку на руле, а правой извлекая из кармана сигареты, – что он не поверил ни единому нашему слову?..

Башкир покосился на Шахмина и слегка пожал плечами:

– Тебе виднее, ты ж его дружбан, а не я... Что предлагаешь?

– Тебе какие острова больше нравятся? – усмехнулся адвокат. – Канары? Или, может...

– Мальдивы! – перебил его Иванов. – Или Хренивы. Или... Я тебя понял... твою мать!

– И как можно скорее, – добавил адвокат и глубоко затянулся сигаретой.

Они некоторое время ехали молча. Наконец Башкир все-таки задал ожидаемый вопрос:

– Сам-то ты...

– Мое дело! – коротко и резко оборвал его Шахмин. И больше, до самого конца пути, они не обменялись ни единым словом.

Что касается их общего хозяина, после ухода гостей он некоторое время посидел в одиночестве, потягивая бренди и не меняя позы. Затем, поднявшись, обошел свой рабочий стол и включил компьютер. Дождавшись загрузки, неторопливо открыл один из файлов... За этим занятием его и застал «дворецкий», все так же бесшумно скользнувший в кабинет.

– Иди сюда, Николай, – подозвал его Катальников. – Смотри, это мы в девятом, выпускники...

Николай послушно обошел стол вслед за хозяином и внимательно уставился на монитор, в центре которого красовалась обыкновенная черно-белая фотография: два подростка в обнимку, оба явно навеселе... Некоторое время и хозяин, и «дворецкий» молча разглядывали снимок.

Потом Евгений Адамович вздохнул и поднял на Николая глаза.

– Давно это было... – тихо произнес он.

В глазах Николая вспыхнул вопросительный огонек. Каток усмехнулся и, какую-то долю секунды поколебавшись, еле заметно покачал головой.

– Башкир? – одними губами спросил его молчаливый собеседник.

На это раз Евгений Адамович Катальников кивнул, не задумавшись ни на секунду.

Отпустив Николая, он еще некоторое время разглядывал монитор, затем нахмурился и закрыл файл. Наступил черед электронной почты, в которой на этот раз было всего одно короткое послание от некоего «Б. Л.».

«Наш общий друг, скорее всего, все-таки заполучил грипп, – прочел Евгений Адамович. – Говорят, он в нынешнем году тяжелый, иногда с летальным исходом».

Катальников прочел печальное сообщение дважды, прежде чем удалить. Компьютер был выключен, но еще около получаса Евгений Адамович провел в кабинете, размышляя над полученной информацией.

Короткое письмецо означало, что за Борисом Шахминым, скорее всего, установлена слежка и что на сей раз ситуация вполне серьезная – то есть может коснуться самого Катальникова... Особенно если Бориса арестуют и он заговорит... Впрочем, в отличие от «Б. Л.», своего информатора, Евгений Адамович не верил, что на свете существуют обстоятельства, при которых Боб откроет рот – не потому, что считал его не способным на предательство, а потому что знал, до какой степени адвокат жизнелюбив.

Да, Борис, давно уже ни во что не ставивший чужие жизни, свою собственную ценил и обожал. И что, «открыв рот», он лишится ее в течение считанных часов, Шахмину объяснять было не нужно. А то, что «Б. Л.», будучи в глубине души трусом, как все презираемые Катком «людишки в погонах», был не в силах отказаться от щедрот Евгения Адамовича, при этом день и ночь трясясь свое положение и карьеру, новостью для Катальникова не было.

Поразмышляв над этим и почувствовав, наконец, усталость, Евгений Адамович пришел к выводу, что оснований для того, чтобы менять свое решение о дальнейшей судьбе Боба, у него нет. Пока... После чего покинул кабинет и направился в свою спальню.