Жизнь под чужим солнцем - Михалкова Елена Ивановна - Страница 42

Он говорил так убедительно, что Даше очень хотелось ему поверить. Но было еще кое-что. Да, было еще кое-что, из-за чего она не могла сесть рядом с ним на траву, испачкав сарафан, и сказать: бог с ним, со всем этим, давай забудем, я все прекрасно понимаю.

– Тебя не было в тот день на пляже, – тихо сказала она, стараясь не глядеть на Максима.

– Что?

– Тебя не было. То есть ты уходил до ее убийства. И тебя не было на пляже после одиннадцати.

– Дашка, да ты с ума сошла! – изумился он. – Я же рядом с тобой плавал!

– Да, – кивнула она, – вот и я тоже так думала сначала. Ты так подробно расспрашивал меня, где кто был в то время, так пытался заставить меня вспомнить, напрячь зрительную память, как ты говорил, что я не сразу подумала о тебе самом. Но ведь тебя там не было! Ты зашел со мной в воду, а потом я повернула к берегу, потому что устала. Но, понимаешь, выйдя на берег, я стала искать тебя в воде. И не нашла. Я внимательно смотрела, но тебя не было, уверена. Ты ведь плаваешь гораздо лучше меня, вполне мог меня обогнать. Я еще потом сидела на берегу минут пятнадцать или даже больше. В общем, и у тебя было достаточно времени, чтобы дойти до корпуса.

– Ты что несешь? – спросил он, приподнимаясь. – Ты соображаешь, что говоришь?

– Мне казалось почему-то, что убийц должно быть двое: мужчина и женщина, поэтому я подумала про Никиту с Аллой. Но ты ведь сильный. Ты вполне мог дотащить ее тело до ванны и положить туда, правда? И она спокойно открыла бы тебе дверь…

– Дашка, ты что, думаешь, ее убил я? Да зачем?

– Не знаю, – покачала она головой, не отводя от него глаз. – И не хочу знать. Я понимаю, что доказать ничего нельзя. Если и были какие-то улики… Ты ведь занимался вещами, правда?

– Ты все выворачиваешь наизнанку!

Он сделал шаг к ней, но Даша отпрянула.

– Не подходи ко мне! – прошептала она, потому что голос внезапно сел. – Не подходи ко мне! Я не собираюсь никому ничего рассказывать, поэтому не трогай меня!

– Даша, успокойся, не собираюсь я тебя трогать!

Он сделал еще один шаг, и у Даши прорезался голос.

– Не подходи ко мне! – отчаянно выкрикнула она. – Еще шаг сделаешь, начну кричать! Я тебе не Алина!

Она попятилась по аллее, и когда их стало разделять не меньше трех метров, повернулась к морю.

– Дашка! – крикнул он ей в спину.

Ее словно током ударило.

– Не смей называть меня Дашкой! – прошипела она, обернувшись к нему. – Вообще не смей никак меня называть! И не подходи ко мне, понятно? Не подходи ко мне, не то я сама тебя убью.

Он стоял на берегу неподвижно.

Господи, кругом одна ложь, мысленно простонала Даша, одна ложь. Она повернулась и пошла по аллее, сначала медленно, потом быстрее, быстрее…

Максим сел на корточки и негромко выругался. Надо же было быть таким дураком! И ведь теперь ей ничего не объяснишь и не докажешь – будет шарахаться от него, как затравленный заяц. Бедная напуганная девочка…

Он вспомнил Алину – Алину, которую никогда не смог бы назвать бедной напуганной девочкой, ни при каких обстоятельствах. Она словно родилась женщиной – опытной, умной, знающей, чего хочет, и добивающейся желаемого. «Вот только со мной ей не повезло, – хмыкнул Максим. – Хотя она очень старалась. И образовывала, и учила жизни, и пыталась из меня человека сделать, а все впустую. Я еще и сопротивлялся, подшучивал над ней. Вот этого она мне простить и не могла – того, что я, скотина такая, посмел не просто не оценить ее усилия, а еще и посмеяться над ними».

Последний год их брака был самым тяжелым, вспомнилось ему. Алина закатывала истерики, могла целыми днями молчать, обидевшись непонятно на что… И все время пыталась прогнуть его под себя во всем – начиная от выбора рубашек и заканчивая тем, какое мясо купить на ужин. Он все еще любил ее, хотя и понимал, что вместе им не жить. Любил как бы по инерции, и любовь быстро таяла, исчезала. Когда Алина поняла, что он ее разлюбил, то возненавидела всерьез, потому что разлюбить ее, такую красивую, умную, уверенную в себе и образованную, мог только последний мерзавец.

«Вот я и был для тебя последним мерзавцем, – мысленно сказал Максим, обращаясь к бывшей жене. – Ты считала, что сделала меня, вытащила из грязи, а я отплатил тебе черной неблагодарностью – не пожелал быть таким, каким ты хотела меня видеть. Представляю, как страдало твое самолюбие.

Знаешь, мне так жалко тебя, что если бы ты была жива, я бы попросил у тебя прощения. Зря я не сделал этого раньше».

Он вздохнул, поднялся с гальки, отряхнул шорты и медленно побрел к отелю.

Даша сидела на берегу уже час. Солнце село, но небо над морем было еще подсвечено розоватым и малиновым. Выше, там, где нежные золотистые облака таяли в голубом, глубоком небе, летел самолет, завивая за собой белую шерстяную ниточку. Ниточка исчезла в облаке, а через несколько минут появилась с другой стороны. Кончик ее уже расплывался, сливаясь понемногу с облаками, но за самолетом и между облаков она была еще прочная, и Даша внимательно смотрела на нее, думая, что можно было бы связать из следа от самолета… Рубашку для ветра?

До нее доносились голоса отдыхающих и музыка, но на берегу почти никого не было. Какая-то пара плескалась в отдалении, слышался сдержанный смех, тихий мужской голос, но Даша не смотрела в ту сторону. Еще чуть-чуть, и она уедет отсюда. И все Борисы, Аллы, Никиты, Женечки, Максимы забудутся, как страшный сон. «И я тоже?» – спросила Алина. «И ты тоже, – ответила Даша. – Ты меня обманула. Ты позволила себя убить. Я хочу всех вас забыть и больше никогда не вспоминать. Я вернусь в Москву, устроюсь на новую работу, мне будут платить много денег, и отдыхать я буду ездить в Норвегию. Или в Ирландию. Или в Шотландию. Там море совсем другое – холодное, сдержанное, ничего общего с этим теплым и расслабляющим. И поэтому мне ничто не будет напоминать ни о тебе, ни о твоем бывшем муже».

Сзади послышался шорох. Даша обернулась, но никого не увидела. И все же немедленно вскочила и осторожно направилась к аллее. Она не знала, чего можно ожидать от Максима, и рисковать ей не хотелось. Вспомнила, что большинство отдыхающих должны быть на танцполе, радоваться какому-то представлению с участием известных турецких исполнителей – известных в Турции, конечно, – и поэтому вокруг не так уж много народу, чтобы помочь ей «в случае чего».

Она тихо шла по аллее, не зная, чем заняться дальше. Присоединиться к отдыхающим и веселиться она не могла. Возвращаться в номер было не то что страшновато, но как-то… в общем, не хотелось. Оставалось усесться на скамеечку и смотреть на море издалека, что Даша и сделала.

На соседней скамейке, в десяти метрах от нее, какая-то пара сидела в обнимку, и до Даши доносился негромкий разговор, только она никак не могла понять, на каком языке. Прислушалась… нет, не русский. Ну что ж, вот и хорошо. Почему-то находиться рядом с соотечественниками ей не хотелось.

– Ну и что же мне теперь делать? – повторила она вслух. – Как я буду жить здесь оставшееся время? Если буду, конечно, – уточнила Даша. – И что еще придет ему в голову?

Тут она заметила, что с соседней скамейки к ней повернулись две головы, и спросила уже у них:

– Вы не знаете, что мне теперь делать?

И наткнулась на знакомый взгляд почти черных глаз.

Даша вздрогнула и присмотрелась. Фонарь стоял далеко, света было мало, но его хватило, чтобы разглядеть смуглых итальянцев, смотревших на нее со странным выражением. Даша вскочила со скамейки. Парень остался сидеть, но девушка тоже поднялась и теперь стояла напротив Даши.

– Что вам нужно? – испуганно спросила Даша.

Девушка стояла молча. Потом перевела взгляд на парня, но тот покачал головой. Этот их безмолвный обмен мнениями Даше очень не понравился. Девушка кивнула и сделала шаг в сторону Даши, но парень схватил ее за руку и удержал. Продолжения Даша дожидаться не стала: отпрянув, как испуганный олень, она бросилась бежать в сторону отеля. Навстречу ей шарахнулась какая-то тень из кустов, Даша вскрикнула, но запах перегара успокоил ее: просто встретился очередной перепивший отдыхающий. Обойдя его далеко по дуге, она торопливо, почти бегом дошла до конца аллеи, время от времени оборачиваясь, чтобы проверить, не идет ли за ней кто-нибудь. На аллее никого не было. Дойдя до конца, Даша остановилась.