Безжалостное обольщение - Фэйзер Джейн - Страница 7

— Добрый вечер, мадемуазель Латур. Прелестный бал, не правда ли?

— Мне приятно, что вы нашли возможность принять в нем участие, месье. — Элиза одарила его сиянием своих восхитительных глаз.

— Это мне, чрезвычайно приятно, — любезно ответил Доминик. — Но, боюсь, в столь переполненном зале почти нет возможности остаться наедине.

Элиза слегка прищурилась, размышляя, не слишком ли рискованно подобное высказывание. Ни один мужчина из тех, с кем она была знакома, не посмел бы сделать ей столь откровенное предложение. Если бы Лоренцо это услышал, то скорее всего потребовал бы у Доминика сатисфакции на шпагах. Мысль показалась чрезвычайно забавной, но Элиза проглотила усмешку, поскольку в этот момент появился сам Лоренцо с бокалом сока, за которым она его посылала.

— Спасибо, Лоренцо, — Элиза очаровательно улыбнулась. — Вы знакомы с месье Делакруа?

— Не имел удовольствия, — ответил ее жених тоном, не оставлявшим никаких сомнений в том, что подобное знакомство ему малоприятно; на его кастильском лице с орлиным профилем отразилось крайнее раздражение.

Доминик взял из позолоченной табакерки щепотку табака и с легкой насмешкой взглянул на молодого испанца, — Я видел, как вы фехтовали у Арпо, дон Лоренцо. И, насколько я помню, оказались достойным противником учителя фехтования. Быть может, когда-нибудь и мы с вами встретимся на турнире?

В этом вежливом предложении почему-то почувствовался скрытый вызов. Неужели месье Делакруа намекает на то, что мог бы сразиться на шпагах с ее женихом да нее? Идея, конечно, безумная, но, взглянув на Доминика, Элиза увидела, что уголки его губ растянулись в улыбке, которую можно было, без сомнения, счесть заговорщической и полной обещания. Поглощенная столь обнадеживающими размышлениями, девушка и не заметила, что глаза ее поклонника вовсе не улыбались: в них затаилось выражение усталости и скуки.

"Тщеславная дурочка, — равнодушно подумал Доминик, — такая же, как и все в этом стаде. Она поможет обтяпать мне дела, а этот тупой кастилец лишь ускорит ход событий, если я не сбавлю темп».

— Не позволите ли мне ангажировать вашу невесту на следующий танец? — Он поклонился Лоренцо, и тому не оставалось ничего другого, как дать разрешение, возвращая Доминику довольно высокомерный поклон.

— Боюсь, ваш жених не одобряет меня. — заметил Доминик со смешком, обнимая Элизу легко, однако не без интимности, которая Элизу не только не шокировала, но и восхитила.

— О, Лоренцо не одобряет ничего такого, чего не понимает, — беззаботно отозвалась она.

— А разве он меня не понимает? — Брови Доминика удивленно взметнулись вверх, и Элиза смущенно захихикала, понимая, что неприлично обсуждать таким образом своего жениха. — А вы понимаете меня, мадемуазель Латур?

— Я недостаточно хорошо знаю вас, месье, — прошептала она.

— Надеюсь, это поправимо, — невозмутимо заметил Доминик, в глубине души надеясь, что девушка все же не настолько глупа и хотя бы чуть-чуть затруднит ему выполнение этой задачи.

Делакруа не мог жить без риска, он не любил выигрывать без борьбы.

— Вам не следует так говорить, месье Делакруа, — с упреком ответила Элиза, — я обручена.

— Да, конечно, — согласился он, — но это вовсе не означает, что мы не можем познакомиться поближе, не так ли?

— Нет… нет, думаю, не означает. — Элиза почувствовала, как кровь приливает к ее лицу: разговор приобретал слишком опасный оборот, но не было сил противиться воле этого властного взгляда.

— Не хотите ли пройтись по саду? Такой прекрасный вечер. Мы могли бы романтично продолжить наше знакомство при лунном свете.

— Не думаю, что Лоренцо позволит мне это, — наконец возразила Элиза. — Даже в сопровождении спутника это будет выглядеть… несколько необычно.

Доминик с минуту молчал, затем мягко произнес:

— Я не имел в виду, что мы будем спрашивать разрешения дона Лоренцо, к тому же я не привык сопровождать дам.

— Думаю, мы могли бы поговорить о чем-нибудь другом, — пробормотала Элиза.

— Разумеется, — согласился он и завел речь об опере. Элиза с трудом улавливала смысл его высказываний: в голове у нее был полный сумбур. Что в этом страшного? Ну погуляют немного, ну поговорят о чем-нибудь, чуть-чуть выходящем за рамки светских приличий, ну, может, поцелуются разок… О нет, только не это! Даже Лоренцо не целовал ее, разве что чисто символически, в щечку или лобик.

Женевьева, например, утверждает, что темперамент у Лоренцо определенно холодный, поэтому ему совсем не трудно держать себя в рамках строгих условностей. Она также говорит, что не смогла бы выйти замуж без страстной любви. Правда, Женевьева вечно стремится шокировать и говорит о том, о чем по молодости своей понятия не имеет. Но мысль, что ее сестра может накануне свадьбы флиртовать с Домиником Делакруа, несомненно, ошеломила бы даже Женевьеву. Это дало бы Элизе шанс, какого она никогда прежде не имела, — достойно ответить на все выпады младшей сестры. А больше никто и не узнает, ведь Женевьева ее никогда не выдаст.

— Я иногда перед сном немного прогуливаюсь в саду, — прерывающимся голосом наконец сообщила Элиза. — Это помогает мне уснуть после подобных шумных приемов.

Доминик, решивший, что для одного вечера заронил достаточно семян, и готовившийся уже покинуть красотку, чтобы возобновить атаку при следующей возможности, постарался скрыть удивление. Он на мгновение, будто в порыве сдерживаемых чувств, крепче сжал ее талию, отчего у Элизы и вовсе перехватило дыхание. Тут музыка смолкла, и Делакруа вернул Элизу дону Лоренцо, рассыпавшись в церемонных благодарностях, адресованных им обоим.

Наблюдая, как он направляется на террасу, Элиза размышляла: «Понял ли Доминик меня именно так, как я хотела быть понятой?» Хотя, если говорить начистоту, последние слова сорвались с губ помимо ее воли. Даже воспоминание о том, что она вела себя так фривольно, заставило Элизу покраснеть, от стыда у нее даже ладони взмокли. Доминик теперь считает ее просто развратницей и, вероятно, презирает за то, что чужая невеста ответила на ни к чему не обязывающий флирт столь откровенным приглашением. Узнай об этом искренняя Женевьева, она была бы не только удивлена, но и возмущена.

— Здесь слишком жарко, Лоренцо, — сказала Элиза неожиданно раздраженно. — Проводите меня, пожалуйста, на воздух.

Лоренцо был сама любезность. Вполне понятно, что нежным дамам становится жарко, когда они так долго и неустанно предаются танцам.

— Какого черта здесь делает Делакруа? — зашипел Латур на своего племянника.

Виктор злобно смотрел на элегантного Доминика, увлеченного оживленным разговором с мадам Фурше. У этого дьявола вполне достойный вид. Глядя на него, никто бы не сказал, что он мошенник — самая черная овца, когда-либо водившаяся в клане Делакруа или в любой другой орлеанской семье. Однако никто не мог обойтись без тех услуг, которые оказывал этот не робкого десятка капер, находя лазейки в британской блокаде.

— Он мой друг, дядя, — начал заготовленную речь Николас. — Я познакомился с ним в зале для фехтования, и мы немного поупражнялись. Он великолепный фехтовальщик.

— Не сомневаюсь! — оборвал его Виктор. — Для него ведь это не игра! Шпага для такого мошенника — оружие, а не светская забава. Но почему в моем доме — незваный гость?

— Простите, сэр. — Николас лихорадочно пытался сосредоточиться, что ему всегда давалось очень трудно, когда Латур выражал ему свое недовольство. — Я считал, что будет в высшей степени невежливо не пригласить его, поскольку он знал, куда я направляюсь. Понимаете, мы встретились на улице, и в прошлом мы всегда приятно проводили с ним время. Сегодня же Делакруа пригласил меня выпить с ним по бокалу вина, чего я, разумеется, не мог сделать, потому что у Элен прием и…

— Ладно, хватит юлить, парень, — нетерпеливо перебил его Виктор. — Делакруа не мог ожидать, что его сюда пригласят. Он не какой-нибудь наивный простачок, — укоризненный взгляд, коим Виктор сопроводил это замечание, не оставлял никакого сомнения в том, кто именно заслуживает последнего определения. — Ты прекрасно знаешь, что мне совершенно безразлично, как ты проводишь время в городе. Можешь якшаться с кем хочешь, но ты обязан четко разделять, кого можно представлять моей жене и твоим кузинам, а кого — нет. У Женевьевы и так нет никакого уважения к условностям, а тут еще ты подаешь дурной пример.