Достоинство - Фэйзер Джейн - Страница 17

Так, значит, все же он покупал для нее наряд! Джулиана откинулась в кресле и беззаботно ответила:

— Не огорчайтесь, ваша светлость. Я уверена, что множество продажных женщин с радостью примут эти туфли в подарок.

— Да, наверное, — сказал он, немного подумав. — Если только среди них найдется женщина с таким огромным размером ноги.

Приход лакея с кларетом помог Джулиане взять себя в руки и не отвечать резкостью на неучтивые слова графа. И когда слуга ушел, она уже была готова спокойно воззвать к лучшим чувствам графа, как и собиралась.

— Ваша светлость, — начала она, поднявшись с кресла и гордо выпрямившись. — Я прошу вас оставить касающиеся меня притязания. Жестоко с вашей стороны требовать подобной вещи от девушки, не имеющей ни покровителя, ни друзей. Наверняка найдутся женщины, которые не откажутся… может, даже будут рады… заключить с вами эту сделку. Я не из их числа. Пожалуйста, позвольте мне беспрепятственно покинуть этот дом.

Тарквин знал, что почти любая женщина на месте Джулианы ухватилась бы за его предложение, сулящее богатство, безопасность, положение в свете. Так что она либо деревенская дурочка, либо очень редкая и необычная гордячка. Тарквин не стал делиться с ней своим открытием, а просто ответил:

— Насколько я понимаю, крошка, плаксивые жалобы тебе не свойственны. — Он глотнул кларета и добавил: — В твоих стенаниях не было ни на грош убедительности.

— Черт бы побрал эту сволочь трактирщика! — воскликнула Джулиана. — Отродье грязной потаскухи! Мерзкая, вонючая свинья! А если вы думаете, что сможете силой принудить меня к чему-либо, то это самое большое заблуждение в вашей богомерзкой жизни!

Она бросилась к графу с самыми враждебными намерениями, но наступила на подол платья и чуть не упала, успев ухватиться рукой за спинку кресла. Когда она подняла глаза, в них сверкала дикая ненависть. Она сжала кулаки и заскрипела зубами от ярости.

Тарквин невольно отшатнулся, внезапно утратив желание шутить. Вне всякого сомнения, мисс Джулиане претило его остроумие.

— Хорошо, хорошо. — Он примирительно сложил ладони, будто собрался молиться. — Я прошу прощения за свою дерзость. Присядь, пожалуйста, и давай начнем все сначала.

Джулиана оторопела. Лихорадочный румянец покрыл ее щеки, грудь взволнованно вздымалась.

— Подлец и сукин сын! — свирепо процедила она сквозь стиснутые зубы.

Тарквин приподнял бровь от удивления. Это уже чересчур! Он подождал, пока Джулиана успокоится, и когда ее дыхание выровнялось, холодно спросил:

— Ну что, поток твоих грязных оскорблений наконец иссяк?

— Нет оскорбления, которое я могла бы нанести вам, ваша светлость, равного тому, которое вы собираетесь нанести мне, — мрачно ответила Джулиана.

— Я вовсе не намерен оскорблять тебя. Сядь и успокойся. Выпей вина.

Спокойный и заботливый тон графа подействовал на Джулиану обезоруживающе. Она села и приняла от него бокал вина. Вспышка ярости лишила ее сил и приблизила к осознанию собственной беспомощности.

— Почему же все-таки вы не хотите подыскать другую женщину? — устало поинтересовалась Джулиана.

— Да потому что лучше тебя мне никого не найти. — Он стал медленно загибать пальцы на левой руке. — Ты обладаешь всеми качествами, чтобы стать женой Люсьена, не вызывая ни у кого удивления. Ты можешь стать хорошей матерью моего ребенка. И, наконец, тебе просто необходимо то, что я предлагаю взамен: безопасность, высокое положение, деньги. И что самое важное, Джулиана, — независимость.

— Независимость? — удивленно переспросила она. — Какая же может быть независимость при том, что вы принуждаете меня к сожительству?

Тарквин поднялся и прошел к столику, чтобы налить себе еще вина. Девушка эта отнюдь не глупа, и вопрос в том, не напрасно ли он теряет с ней время. Он обернулся и стал разглядывать ее, смакуя вино.

Джулиана сидела в кресле, откинувшись на спинку, устало прикрыв глаза. Вокруг ее бледного лица застыл ореол золотистых кудрей. Глубокая впадинка между ее грудей привлекла его внимание. Нет, в этой девушке определенно есть что-то необычное и волнующее! Ее стойкое сопротивление не было похоже на кокетство и казалось непреодолимым. Тарквину захотелось понять, что же делает ее столь не похожей на других. И откуда она взялась! Сердце подсказывало ему, что на эту девушку стоит тратить время и силы.

Он поставил бокал на стол и подошел к ней. Склонившись, взял ее за руки и поднял.

— Позволь мне показать тебе кое-что.

Джулиана открыла было рот, но Тарквин тотчас запечатлел на ее устах страстный поцелуй. Его губы были мягкими и настойчивыми, язык беззастенчиво проникал внутрь с захватывающей дыхание нежностью. Джулиане казалось, что она тонет в каком-то красном тумане, по всему ее телу волнами растекалась сладкая истома.

Тарквин медленно отстранился и, глядя на смущенное лицо девушки, улыбнулся и сказал:

— Вот что я хотел показать тебе.

— Вы… вы изнасиловали меня!

— Нет, моя крошка, — рассмеявшись, возразил он. — Это лишь аванс. — Он дотронулся ладонью до ее щеки, потом пальцем провел по алеющим губам. Джулиана молча смотрела на него, и он прочел смущение, растерянность и восхищение в ее глазах. — Все, что произойдет между нами, доставит тебе лишь удовольствие, обещаю. С тобой не случится ничего, кроме того, чего ты сама возжелаешь всем сердцем, Джулиана.

— Тогда позвольте мне уйти, — попросила она, с отчаянием осознавая, что если останется, то Тарквин, граф Редмайн, одержит над ней верх. Она ответила на его поцелуй и даже не попыталась сопротивляться! Боже милостивый, она сделала это, ни секунды не колеблясь!

— Нет, ты останешься в этом доме. Это мое единственное требование.

Джулиана медленно пересекла комнату и подобрала туфли. Сев в кресло, она обулась, понимая, что ее поведение будет воспринято как согласие. Но в ту минуту она не чувствовала в себе сил для борьбы. Джулиана поднялась и направилась к двери.

— Позвольте пожелать вам спокойной ночи, граф, — сказала она бесцветным голосом и сделала книксен.

— Ступай, — со спокойной улыбкой ответил Тарквин. — Завтра мы все начнем сначала.

Глава 6

— Ты хочешь, чтобы я женился?! — Люсьен разразился взрывом хохота, который перешел в болезненный, чахоточный кашель.

Тарквин невозмутимо ждал, пока кузен справится с приступом. Наконец он задышал ровно и вытер с бледного лба испарину.

— Ради Бога, Тарквин, ты сошел с ума! — сказал Люсьен, откидываясь на спинку кресла. Он был изнурен приступом кашля, но бодро посмеивался. В его глазах сверкали искорки любопытства.

— Нет, я не сошел с ума, — возразил граф и, налив в рюмку коньяку, протянул ее кузену. Тот немедленно осушил ее и вздохнул с облегчением.

— Совсем другое дело. Еще, пожалуйста, дружище.

Тарквин взглянул на часы: десять утра. Он пожал плечами и выполнил просьбу Люсьена.

— Теперь ты в состоянии выслушать меня?

— Разумеется, — заверил его кузен. — Почему, как ты думаешь, я сломя голову примчался по твоему зову? Ты заинтриговал меня, милый кузен, вот почему. А мне так не хватает развлечений!

Тарквин сел в кресло и с минуту молча смотрел на кузена. Выражение его лица ни в коей мере не говорило о том отвращении, которое он испытывал к этому растленному субъекту. каковой осознанно презрел преимущества своего рождения, положения в свете, богатство, вступив на путь самоуничтожения и порока.

Тарквин порой задумывался, почему Люсьен стал таким. Может, он тоже причастен к тому, что судьба кузена сложилась столь печальным образом? Но ведь он старался быть Люсьену хорошим старшим братом, пытался завязать с ним дружеские отношения, оказывал благотворное влияние, но неизменно наталкивался на стену отчуждения. Люсьен словно из кожи лез, чтобы досадить любящим его людям, и даже искреннее желание Квентина разглядеть в его душе что-нибудь светлое не увенчалось успехом.

— Твоя страсть к маленьким мальчикам бросает тень на весь наш род, — заметил Тарквин, доставая из кармана севрскую табакерку. — Эта грязная история с мальчишкой Дэлтона стала предметом разговоров в свете.