Ключ к счастью - Фэйзер Джейн - Страница 16

— Господи, — проговорила Пиппа, провожая ее взглядом, — уж не обиделась ли она? За что?

— Если кто-то и сможет выяснить, — сказал Робин, — то, полагаю, имя этого человека — Пиппа.

Тон, которым это было произнесено, не позволял принять слова за комплимент. Однако Пиппа поняла именно так.

— Конечно, — согласилась она. — Но если ты будешь на меня кричать, как на Пен, я тебе ничего не расскажу, так и знай. А теперь садись на коня и отправляйся, куда сказала Пен.

Глава 5

— Ты вся в синяках и царапинах! — воскликнула Пиппа, когда вошла в спальню к сестре и увидела ее, стоящую раздетой перед медной ванной, которую две служанки заполняли горячей водой.

Пиппа ничуть не преувеличивала: руки, плечи, грудь сестры пестрели следами от совершенного над ней насилия. Сама Пен, рассматривая себя в зеркале, призналась: то, что она видит, превзошло все ее предположения, и она вынуждена срочно обратиться к докторам.

— И все это они успели сделать за считанные минуты, — сказала она скорее себе, чем сестре. — Страшно подумать, что могло быть, если бы не подоспел шевалье.

Она содрогнулась, и Пиппа содрогнулась вместе с ней.

— Сам Господь послал тебе спасение в его лице, — провозгласила она, усаживаясь на стул возле окна. — Расскажи подробно про все! Но какое приключение! Как я завидую тебе! Значит, шевалье один разогнал их всех? А сколько их было?

— У меня не было времени сосчитать. А с Оуэном был его паж. Совсем мальчик.

— Оуэн, ты сказала? — переспросила Пиппа. — Кажется, до сих пор ты еще не упоминала его имя? А как ты его называла, когда… Ну, когда вы…

Пен подошла еще ближе к огню, пылавшему в камине.

— Если человек спас тебе жизнь, если ты с ним бредешь по лесу, а потом ночуешь в гостинице, светские формальности ни к чему. Ты думаешь иначе, Пиппа?

Служанки, закончив наполнять ванну, разбросали по воде высушенные лепестки розы и лаванды. Их аромат заполнил спальню. Пен ступила в ванну и отправила служанок, сказав, что позвонит, если они понадобятся.

Сразу после их ухода Пиппа нетерпеливо задала следующий вопрос:

— Что же вы делали всю ночь в гостинице?

— В основном разговаривали. — Пен вытянулась в воде, положила голову на край ванны. — Потом я поспала немного, а когда проснулась, шевалье проводил меня сюда. В чем ты могла убедиться.

Пиппа выглядела разочарованной, но что поделать, если старшая сестра так лаконична в своем рассказе.

— О чем же вы говорили? — все-таки спросила Пиппа.

— О том о сем, — пробормотала Пен, закрывая глаза от удовольствия и боясь, что сейчас уснет и уйдет под воду.

В присутствии Пиппы ни то ни другое ей не грозило.

— Так кто же он такой, этот шевалье? Ты встречала его раньше?.. Не спи!

— Впервые встретила в тот вечер, — неохотно ответила Пен, прекрасно зная, что, как только начнет вдаваться в подробности, Пиппа вытянет из нее все до единой, в том числе и те, которых не было.

После чего об этом узнает мать и многие, многие другие, и все будут ахать и охать и расспрашивать об Оуэне д'Арси, на чью помощь у нее сейчас вся надежда.

Но что-то все-таки необходимо рассказать Пиппе, иначе она не отстанет, и Пен, нежась в горячей воде, лениво продолжала:

— Насколько мне известно, он долгое время находился при французском королевском дворе. В Лондоне он недавно.

— Он женат?

— Откуда мне знать?

Пен так резко приподнялась в ванне, что немного воды выплеснулось на вощеный пол. Об этом она действительно еще не успела поразмышлять.

— Ну, я думала, ты сразу спросила, — сказала Пиппа. — Я бы, наверное, так сделала.

— Не сомневаюсь, дорогая. Только зачем? То, о чем мы говорили, не зависело от его семейного положения.

— Но он такой… он очень интересный мужчина… — вполне разумно объяснила Пиппа свое любопытство. — Нет, слово «интересный» ему не подходит. Скорее… необычный, вот. Про такого хочется знать как можно больше.

— Что ж, ты, пожалуй, права, — согласилась Пен. — Тем более ты у нас страшная кокетка. Когда же соберешься замуж?

— Мне и так неплохо, — твердо сказала Пиппа. — Зачем себя связывать? Кроме того, я ужасно боюсь свекровей. Особенно после твоего опыта.

— Умница! По этой самой причине и меня нисколько не интересует, состоит ли в браке шевалье д'Арси. Мне не нужна еще одна свекровь.

— Но ты согласна, что он очень, очень привлекательный? — не отставала Пиппа.

Пен снова прикрыла глаза. Нет смысла отрицать очевидное. Так же как и то, что его привлекательность не могла не повлиять на ее намерение продолжить с ним знакомство. Впрочем, главным образом в надежде на его помощь… Ох, все время мысли крутятся вокруг одного!..

Пиппа правильно истолковала молчание сестры, о чем в немалой степени свидетельствовало следующее заключение:

— Посмотрим, как Робин воспримет все это.

— Какое ему дело?

— Спорим, он придерживается другого мнения.

Эта Пиппа! Ей никак не откажешь в наблюдательности.

Их разговор был прерван — в покои вошла леди Джиневра Кендал, вся в шелках и бархате. Ее сопровождала женщина, очень старая и сгорбленная.

— Пен! Моя милая девочка! Мы с ума сходили от беспокойства.

— Мама!

Пен поднялась из ванны — как Афродита из морской пены.

— Ох, мама, поверь, ничего особенного не произошло. Пиппа напрасно всех вас взволновала.

Она непроизвольно подняла руку к шее, словно пытаясь скрыть намокшую повязку. Старая женщина сорвалась с места и заковыляла к ней, причитая:

— Ох ты, мой цыпленочек! Погляди на себя, дорогая! Вся в синяках да в кровоподтеках! Ох ты, беда какая…

— Тилли, — пыталась успокоить ее Пен, — ничего серьезного, честное слово. Царапина на шее да несколько синяков. Не волнуйся так…

Сгорбленная старушка была когда-то няней ее матери и Пен нянчила тоже, поэтому дочь леди Кендал от графа Хью, четырнадцатилетняя Анна, считала, что та живет вечно.

— Стоит как столб, вода с нее течет… — продолжала бормотать Тилли. — Как пить дать схватишь простуду и умрешь в одночасье. — Она схватила большое толстое полотенце и начала обтирать Пен. — Дай-ка я развяжу твою повязку. Посмотрю, что за царапина такая…

Пен вышла из ванны, завернувшись в полотенце, и села поближе к огню, послушно предоставив няне возможность снять повязку.

— Я жду более подробных объяснений, Пен, — строго произнесла мать.

В свои сорок три года Джиневра Кендал была вполне привлекательной женщиной. Когда-то золотистые волосы стали цвета серебра, но глаза по-прежнему были фиалковыми, фигура оставалась стройной, а едва заметные морщины на лице казались печатью умудренности и выдавали наклонность к юмору.

— Все очень просто, — сказала Пиппа. — Наша Пен оказалась среди бродяг, они хотели ее ограбить, но выручил шевалье д'Арси, который…

— Пиппа, — прервала Пен, — я сама в состоянии рассказать свою историю.

— Да, она твоя, — с сожалением признала та. — А как хотелось бы самой попасть в подобную переделку. Я бы…

— Пиппа! — на этот раз остановила ее мать. — Я хочу узнать об этом от Пен. А ты сходи к лорду Хью. Думаю, он сейчас свидетельствует свое почтение принцессе. И Анна тоже должна быть там. Приведи ее, пожалуйста, сюда.

Пиппа прекрасно понимала, что Анна и сама могла найти дорогу к спальне Пен, но была послушной дочерью, не слишком обидчивой по характеру. Поэтому весело помахала рукой сестре и удалилась.

Джиневра Кендал уселась неподалеку от Пен, сняла перчатки, оправила юбки и приготовилась слушать.

Комната для приемов в апартаментах принцессы Марии была набита битком. Не без труда отыскала Пиппа своего отчима и сводную сестру Анну и пробилась к ним, в ближнее окружение принцессы.

Сама Мария сидела у камина в резном кресле с открытой книгой на коленях. Даже давая аудиенцию, принимая гостей, она редко расставалась с книгой и порой приводила в замешательство посетителей, когда посреди беседы внезапно опускала глаза на книжную страницу.