Охота за невестой - Фэйзер Джейн - Страница 17

Пруденс сидела в пальто и шляпе на краешке стула, и, если бы ей пришлось сейчас есть лепешку с растопленным маслом, это могло нанести непоправимый урон ее достойному виду, который она с таким трудом сохраняла. Сэр Гидеон между тем с удовольствием съел лепешки, время от времени делая пометки в блокноте. Покончив с едой, он сказал:

– Признаю, что не видел смысла в чтении исходного материала, поскольку ознакомился со статьей. Возможно, я действовал в спешке, но теперь, прочитав все до конца, должен заметить, что обвинение в финансовых махинациях не подтверждено фактами.

Его голос снова стал холодным и невыразительным, взгляд – колючим и оценивающим, а от улыбки не осталось и следа.

– Мы согласны с тем, что в наших доказательствах кое-чего недостает, – спокойно заметила Пруденс. – И все же убеждены в справедливости своих обвинений.

– Едва ли ваша убежденность совпадет с мнением присяжных, – возразил сэр Гидеон.

– Мы, возможно, найдем веские доказательства вины, – сказала Пруденс, ставя на стол пустую чашку.

Он насмешливо посмотрел на нее:

– Не соблаговолите ли объяснить, мисс Дункан?

– Сейчас не могу, – ответила Пруденс, полагая, что незачем раскрывать карты до тех пор, пока он не возьмет на себя некоторые обязательства.

Она не стала рассказывать ему о делах своего отца с Беркли, сочтя это бессмысленным, в случае если Гидеон откажется взять на себя защиту ее и сестер. Зачем бросать тень на отца, пусть даже эти сведения останутся конфиденциальными? Поэтому Пруденс сказала лишь:

– Могу вас заверить, что мы получим необходимые сведения.

– Если не ошибаюсь, вы сказали, что эту статью написала ваша сестра.

– Да, Констанс.

Он кивнул:

– Значит, львиную долю материалов для газеты составляет она?

– Да. Когда речь идет о политике, особенно о суфражистках.

Он снова кивнул.

– А какова ваша роль? – В его тоне послышались издевательские нотки, и Пруденс снова охватил гнев.

Она вскочила на ноги.

– На мне лежит деловая часть, сэр Гидеон. Финансы и тематика, затрагивающая природу. А теперь, прошу прощения, больше нам обсуждать нечего, и я не хочу отнимать у вас ваше драгоценное время. Благодарю за чай.

Она схватила листки с пометками, сделанными Констанс, и сунула в сумку, намеренно оставив на виду деньги, которые были завернуты в эти бумаги.

Сэр Гидеон поднялся.

– Мне вовсе не так ясно, что нам больше нечего обсуждать.

Пруденс помедлила, натягивая перчатки.

– Вы даже не скрыли своего презрения к «Леди Мейфэра». Видимо, сочли газету дилетантской. Возможно, вы не понимаете...

– Не надо приписывать мне ваши собственные слова, мисс Дункан, – перебил он ее. – А также облекать в слова мои возможные мысли.

– Но вы ведь не станете этого отрицать? – спросила она.

– Я не отрицаю, что сомневаюсь в достоинствах вашего дела, – сказал он. – Но хочу сохранить к нему непредвзятое отношение, в то время как вы пытаетесь доказать мне, что я мог бы найти в этом деле много интересного.

Он снова улыбнулся, и Пруденс усилием воли заставила себя не поддаться его обаянию, решив, что улыбка у него фальшивая – он по желанию включает и выключает ее в зависимости от обстоятельств.

– Давайте пообедаем нынче вечером, – сказал сэр Гидеон, и улыбка его стала теплее. – И можете вести себя так, как вам будем угодно. – Он широко развел руки. – Клянусь, я приду безоружным и непредубежденным, открытым для любых аргументов. Что может быть лучше и справедливее?

Пруденс от изумления потеряла дар речи. Он сделал попытку перевести их деловое свидание на другие рельсы, превратить его в светскую встречу. Более того, в его манере разговаривать с ней появилось нечто несомненно обольстительное. Он знал власть своей улыбки, знал действие своего глубокого, низкого голоса. Но к чему расточать все это впустую? Неужели ему от нее что-то нужно?

Был только один способ выяснить это.

– Я не стану отвергать еще одну возможность убедить вас, сэр Гидеон, – сказала Пруденс, стараясь придать своему тону холодность и сдержанность и не показать, что она удивлена и сбита с толку.

– Так вы принимаете мое приглашение?

– Конечно. Не понимаю только, почему беседа за столом позволит решить вопросы, которые мы не можем решить в вашей конторе.

– Наберитесь терпения, и вы все поймете, – ответил он. – Если вы дадите мне свой адрес, я пришлю за вами в восемь часов машину.

Было бы намного любезнее, если бы он предложил заехать за ней, подумала Пруденс. Она была не на шутку раздосадована, но здравый смысл подсказывал, что она поступает так в интересах дела. У нее снова появилась надежда убедить его поддержать их.

Кроме того, он заинтриговал ее. Против воли она была вынуждена это признать. С одной стороны, он был настолько нелюбезен, что это граничило с грубостью. Держался надменно и бесцеремонно, не скрывая своего презрения. В то же время она не могла отрицать, что он был обаятелен, улыбчив и не лишен привлекательности. И судя по всему, дьявольски умен, а это качество Пруденс высоко ценила в мужчинах. Но зачем ему очаровывать женщину, приложившую все усилия к тому, чтобы предстать перед ним в облике безвкусно одетой старой девы?

– Манчестер-сквер, десять, – бросила Пруденс и направилась к двери, смягчив сухость ответа прощальной улыбкой. Он последовал за ней, взял ее руку и отвесил поклон.

– С нетерпением буду ждать вечера, мисс Дункан. Разрешите проводить вас.

Сэр Гидеон взял огромный зонтик с подставки и проводил ее до входной двери. Дождь не унимался, и Гидеон сказал:

– Подождите здесь. Я найду кеб.

Прежде чем Пруденс успела возразить, он выбежал из укрытия и, обходя лужи, двинулся вперед.

Пруденс все еще не могла оправиться от изумления. Основываясь на своем первом впечатлении о его манерах, она ожидала, что в лучшем случае он пошлет за кебом своего клерка, а то и, просто выпроводив ее, оставит под дождем. Парадоксальная личность. К тому же он предупредил ее, чтобы она не делала поспешных выводов. Принимая во внимание краткость их знакомства, это предупреждение не стоило оставлять без внимания.

Из-за угла появился наемный экипаж и подкатил к двери. Из него выпрыгнул сэр Гидеон и держал зонтик над головой Пруденс, пока она не вошла.

– Что сказать кебмену?

– К Фортнуму, – ответила Пруденс. – Я там выпью еще чашку чаю.

Он рассмеялся мягким раскатистым смехом.

– Неудивительно, что вы пренебрегли моими лепешками. Значит, до вечера, мадам.

Гидеон помахал ей рукой. Пруденс невольно ответила ему тем же и вдруг осознала, что улыбается.

Гидеон вернулся к себе. Теперь его лоб пересекала глубокая морщина, признак мрачной задумчивости. Он остановился у двери в свое святилище, постукивая указательным пальцем по губам. Что, черт возьми, он делает? Этот процесс невозможно выиграть. Он знал это с самого начала, с того момента, как прочел первую строчку пресловутой статьи. Он не испытывал ни малейшего сочувствия к издательницам «Леди Мейфэра». Статья была злобной сплетней и помещена в газете, волей издательниц сделавшей ее орудием пропаганды идей феминизма незрелыми политиками, газетой, осуждающей несправедливое отношение к женщинам. Он и представить себе не мог, что эта дурно одетая серая мышка с живыми зелеными глазами и темпераментом фурии заставит его отнестись к этому делу по-другому. Так зачем, ради всего святого, он пригласил ее, зачем собирается весь вечер мучиться от скуки, чтобы в конце концов признаться в том, что он не возьмется за это дело?

С минуту он раздумывал, петли способа взять назад свое приглашение.

Он мог бы послать на Манчестер-сквер, 10 записку с изъявлениями своего сожаления по поводу того, что неотложные дела не дают ему возможности встретиться с ней вечером, и никогда больше снова не видеть ее. Его взгляд упал на оставленную ею на столе пачку денег. И снова он вспомнил ее голос, полный гнева и презрения, и то, как она швырнула на стол деньги.