Охота за невестой - Фэйзер Джейн - Страница 27

– Да, Тадиус, тебе действительно нет цены.

На этот раз сэр Гидеон улыбнулся. Клерк ответил ему улыбкой.

– К вашим услугам, сэр. Всегда к вашим услугам.

Он стушевался и исчез в соседней комнате.

Гидеон доел тост, пока читал дело, вытер пальцы салфеткой, заботливо положенной на стол клерком, и допил кофе. В его мозгу уже начала складываться стратегия предстоящего процесса. Ровно в половине девятого дверь в приемную открылась и сэр Гидеон поднялся, чтобы приветствовать сестер, когда Тадиус введет их в его контору.

Его улыбка была вежливой и бесстрастной; никто бы не догадался, что он внимательно оглядывает и оценивает их. Ему было весьма любопытно увидеть сестер Пруденс, и он не остался разочарован. Эти три женщины производили сильное впечатление. Пруденс, одетая подобающим образом в цвета, которые ей шли, выглядела лучше, чем он ожидал.

Сэр Гидеон с трудом сдерживал смех, вспоминая, в каком виде она представала перед ним во время их прежних встреч. Модная прическа демонстрировала богатство цвета ее блестящих, будто светящихся волос, прекрасно сочетавшегося с цветом красной блузки. Вместо очков в роговой оправе с толстыми линзами на Пруденс были очки в изящной золотой оправе, не скрывавшие ее сияющих зеленых глаз. Приятно было на нее смотреть.

Окинув взглядом сестер, сэр Гидеон пришел к выводу, что они выступают против него объединенными усилиями и настроены весьма решительно. Несмотря на очевидную индивидуальность облика и манер каждой, ему показалось, что им всем свойствен мощный и несколько агрессивный интеллект. Тот самый, что отражался в содержании и стиле «Леди Мейфэра». Адвокат отметил это с удовлетворением. Из них получились бы блестящие свидетели. Однако они настаивали на анонимности.

Однако сэр Гидеон надеялся преодолеть это препятствие. Он ощутил, что стал объектом молчаливого и пристального внимания Констанс и Честити, и подумал о том, что Пруденс рассказала им о нем накануне. Пруденс, спокойная, неулыбчивая, была сама сдержанность.

– Доброе утро, сэр Гидеон, – сказала она официальным тоном. – Позвольте представить вам моих сестер.

– Постойте! Дайте мне самому сообразить, кто есть кто. – Он обошел вокруг стола и протянул руку Констанс. – Миссис Энсор, счастлив познакомиться с вами.

Констанс ответила твердым и решительным рукопожатием.

– Не стану спрашивать, как вы догадались.

Он лишь улыбнулся и повернулся к Честити:

– Вы – мисс Честити Дункан.

– Она самая, – ответила Честити и пожала ему руку чуть слабее, чем старшая сестра. – Неужели я выгляжу года на два моложе Констанс?

– Не будем вдаваться в подробности, – сказал сэр Гидеон, указывая жестом на приготовленные для них стулья.

– Садитесь, пожалуйста.

Они сели полукругом, сложив руки на коленях. У всех трех зеленые глаза, отметил он про себя. У Пруденс они светлее, чем у Констанс, а в глубине глаз Честити сверкают светло-карие точки. Волосы у всех рыжие, но разного оттенка.

Господи! Какой фурор они произвели бы в качестве свидетелей!

Он откашлялся, прочищая горло.

– Миссис Энсор, насколько я понимаю, это вы автор оскорбительной статьи?

– Если вы имеете в виду мою статью, то могу вас заверить, что отнюдь не считаю ее оскорбительной, – заявила она.

– И все же лорд Беркли счел себя оскорбленным.

– Правда глаза колет, – промолвила Констанс.

– Вас удивляет, – сказал он, беря в руки злополучный экземпляр газеты «Леди Мейфэра», – что человек считает для себя оскорбительным, если его публично называют насильником, оскверняющим юных девушек, лжецом, вором и вымогателем?

Гидеон отложил газету и посмотрел на сестер, встретивших его иронический взгляд с непоколебимым спокойствием.

– Я думала, с этой темой мы покончили вчера, – произнесла Пруденс. – Мы также решили, что в деле о клевете несем ответственность все вместе. Ответчик – газета «Леди Мейфэра», а публикация – коллективное творение сестер Дункан.

– Это не облегчает моей задачи.

– Но усложнять дело мы не намерены, – возразила Пруденс с непроницаемым видом. – Наша точка зрения на личность лорда Беркли ясно выражена в статье. Не будь мы уверены в справедливости обвинений, не стали бы выдвигать их.

Гидеон снова бросил взгляд на лежащую перед ним газету.

– Совершенно ясно, что вы готовы втоптать в грязь любого представителя сильного пола. Я полагаю, вы суфражистки?

– Какое отношение имеют к делу наши политические взгляды? – спросила Пруденс.

Он смерил ее взглядом.

– Суду присяжных это может не понравиться, – вступила в разговор Констанс. – А нам нужно завоевать его симпатии.

– Вряд ли удастся найти таких присяжных, – возразил сэр Гидеон.

– Сэр Гидеон, неужели вы в столь отчаянном положении, что всего лишь слабая надежда на получение восьмидесяти процентов от возможной суммы компенсации наших убытков – достаточный мотив, чтобы взяться за дело, которое вы явно считаете безнадежным? – спросила Честити, едва сдерживая гнев.

Пруденс и Констанс переглянулись, но не проронили ни слова.

Сэр Гидеон раздул ноздри от возмущения, потом сказал:

– Я думал, ваше посредническое агентство собирается в качестве оплаты моих услуг найти мне подходящую жену.

– Тогда вам придется изменить свои манеры, – парировала Пруденс. – Мы не волшебники, чтобы творить чудеса.

– Я тоже не волшебник, мисс Дункан.

Он потянулся к серебряной шкатулке с сигаретами.

Щелкнул крышкой. Заколебался. Ему было известно, что некоторые женщины курят, но только тайком. Обычно ему не приходило в голову предлагать женщинам сигареты. Но как быть сейчас?

Он перегнулся через стол и пододвинул шкатулку Пруденс.

– Нет, благодарю вас. Это один из способов шокировать свет, и мы его избегаем, – произнесла она ледяным тоном.

– В таком случае, полагаю, вы не станете возражать, если закурю я? – ответил сэр Гидеон. – Это помогает мне думать.

Несколько минут он курил молча, уставившись в одну точку.

– По-моему, мы напрасно отнимаем у вас время, – сказала Пруденс.

Он жестом призвал се к молчанию, что вызвало ярость у всех трех сестер. Гидеон же с невозмутимым видом продолжал курить. Докурив сигарету и бросив окурок в камин, адвокат наконец заговорил:

– Ваша газета вызывает раздражение не только у тех, на кого вы нападаете, а вообще у всего сильного пола. Суд присяжных, целиком состоящий из мужчин, из двенадцати славных и добрых представителей сильного пола, едва ли выступит против подобных себе в пользу группы каких-то мятежных женщин-подстрекательниц.

– Необязательно, – подала голос Пруденс. – Не каждый мужчина в суде принадлежит к тому же общественному сословию, что и граф. Возможно, некоторые из них сочувствуют женщинам, обесчещенным Беркли.

– Да, – согласилась Честити. – И сочтут справедливым, что такой мерзавец, как лорд Беркли, получил по заслугам.

– Разумеется, неблаговидные мотивы исключать не стоит, – согласился сэр Гидеон. – И все же я не могу построить защиту, не располагая фактами. – Он постучал кончиками пальцев по газете и тонкой стопочке документов, представленных Пруденс. – Соблаговолите представить мне доказательства, которые могли бы стать обоснованием ваших обвинений в подлоге, краже и обмане.

Пруденс вздохнула:

– В настоящий момент у нас ничего нет. Но мы подозреваем, что Беркли несет ответственность за то, что втянул нашего отца в жульническую аферу, в результате которой мы потеряли свое состояние.

– И Пру убеждена, что сможет найти свидетельства этой аферы среди финансовых бумаг отца, – добавила Констанс.

Гидеон нахмурился:

– Это попахивает вендеттой.. Суд присяжных едва ли примет это с одобрением.

– Если наше инкогнито не будет раскрыто, они не смогут связать это с нами, – заявила Пруденс.

Гидеон покачал головой.

– А теперь послушайте меня. – Он многозначительно поднял палец. – Неужели вы и впрямь полагаете, что адвокаты Беркли примирятся с вашей анонимностью? Они перевернут небо и землю, чтобы узнать, кто вы. А когда узнают, распнут вас.