Серебряные ночи - Фэйзер Джейн - Страница 66

– О да, убедиться, что все идет как надо. Это задание, для которого он годится лучше всех.

Продолжая беседу, они незаметно отделились от плотной толпы гостей. Софи принялась яростно обмахиваться веером.

– Здесь очень жарко, не правда ли, граф?

Он бросил на нее быстрый взгляд, словно хотел убедиться, что ее жалоба – не более чем уловка, повод выйти на воздух, а не духота. Но цвет лица оставался нормальным, она улыбалась.

– Глоток свежего воздуха? – предложил он руку, поворачиваясь к выходу из шатра.

Оказавшись снаружи, они некоторое время молча разглядывали удивительное зрелище полотняного города, выросшего в дикой степи.

– Смотри на Полярную звезду, – заговорил Адам будничным голосом, как о чем-то совершенно заурядном. – В том направлении небольшая рощица. Я буду тебя ждать.

– Когда? – Голос ее невольно дрогнул.

– В любое время, когда ты сможешь покинуть свой шатер незамеченной. – Голос его не изменился.

Софи подумала, что Адаму великолепно удается сохранять тайну. На обычный тон обратят внимания гораздо меньше, чем на заговорщический шепот. Она не подозревала о таких блестящих способностях. Наверное, этот опыт у него от военного воспитания.

Однако избавиться от компаньонок оказалось не так-то просто. Императрица все хорошо продумала. Желая создать княгине Дмитриевой наиболее подходящую компанию ровесниц, она выбрала ей в компаньонки известную сплетницу Александрину Оленину и более мягкую по характеру молоденькую графиню Браницкую. В выборе Александрины Екатерина преследовала и иную цель. От этой любительницы посплетничать мало что могло ускользнуть; она была крайне любопытна, ей хватало малейшего намека, чтобы очередная новость стала всеобщим достоянием. Если Софья Алексеевна о чем-то проговорится своим компаньонкам, царица незамедлительно будет об этом знать.

Пока все готовились ко сну, Софи подумала, что Александрина, наверное, просто жить не может без болтовни. Нескончаемый словесный поток так и лился из ее розового-пухлого ротика – основного и единственного, казалось, органа, представляющего ее сущность. Она словно была создана не из плоти, а из слов. Даже трудно было представить, что сон может когда-нибудь прервать этот поток, усыпляюще действующий на Софью. Слова мягко обволакивали ее, глаза закрывались сами собой. Усталость после прошедшего дня брала свое, свежий воздух приносил умиротворение и покой…

Вздрогнув, она проснулась, не понимая, что могло выдернуть ее из дремотного состояния. Этой причиной оказалась тишина, божественная тишина, нарушаемая лишь ритмичным, ровным дыханием компаньонок. В шатре было слишком темно, чтобы понять, который час. Софи выскользнула из постели, накинула халат с капюшоном и тихонько выбралась на улицу. Стояла лунная, звездная серебряная ночь. Ее часы показывали два. Ждет ли еще Адам? Плотно запахнувшись, она босиком побежала по росистой траве, держа направление на Полярную звезду. Крупные звезды мерцали и переливались над головой; впереди смутно начала вырисовываться темная купа деревьев. Трава колола подошвы. Она бежала со все нарастающим волнением. Ждет ли он ее до сих пор?

Наконец она разглядела фигуру, черневшую на темном фоне деревьев. Задохнувшись, она добежала и упала ему на грудь, смеясь от счастья и одновременно прося прощения.

– Я заснула! – честно призналась она, запрокинув голову и подставляя лицо поцелуям. – Не понимаю, как это могло случиться. Эта бесконечная болтовня Александрины действует не хуже снотворного!

– Я рад, что ты отдохнула. – Откинув капюшон, он запустил пальцы в шелковистую каштановую гриву, разгладил ее по плечам и многозначительно улыбнулся. – Я бы не хотел видеть тебя уставшей.

– Ты мог бы ждать меня до утра? – Глаза ее блестели от радостного волнения.

– Вечность, – ответил он. – Пойдем дальше, в степь. – Взяв за руку, Адам вывел се из-под тени деревьев. Они оказались залиты молочно-серебристым сиянием. – Посмотри, это какой-то другой мир. Другая жизнь, – негромко проговорил он. – Оглянись.

– Вон идет караван верблюдов, – откликнулась она, почему-то представив за далекими неясными очертаниями фигуры величественных животных с гордо выгнутыми шеями. – Знаешь, в Берхольском я любила летом спать в саду. Иногда я слышала голоса ночных погонщиков караванов. Мне казалось, это так романтично, – улыбнулась она своим воспоминаниям. – Волшебный мир, в котором есть все, к чему я так жадно стремилась. Я даже не понимала и не могла объяснить, отчего меня переполняло такое невыразимое счастье… – Рассмеявшись, она закончила шутливым тоном: – Хорошо, что я не пыталась пересказывать все свои непонятные ощущения моей Татьяне, а то она быстро объяснила бы это несварением желудка и тут же накормила бы меня серой и патокой!

– А сейчас ты чувствуешь то же самое? – провел он пальцами по ее щеке.

– О да! Только теперь я понимаю, что это значит.

– Экая распутница! – притворно изумился Адам, снимая с нее халат и расстилая его на траве. – Отправиться в степь в одной ночной сорочке!

– Я не видела смысла особо одеваться, – пояснила Софи, блеснув своей шаловливой, чуть асимметричной улыбкой, от которой у него всегда заходилось сердце. – Тем более что и в сорочке не собираюсь оставаться долго.

– Бесстыдница! – Потянув за руку, он уложил ее на халат и, расставив руки, склонился сверху. – У меня есть одна мечта, которую давно хотел осуществить.

– А нельзя ее осуществить вместе? – В широко распахнутых глазах отразился блеск звезд.

– Можно, – протянул он, целуя ее в переносицу. – Но тебе отводится весьма пассивная роль.

– Рассказывай.

Вместо ответа он протянул руку в сторону и сорвал маленькую фиалку, потом – маргаритку. Немного подумав, он воткнул цветы ей в волосы.

– Я хочу укрыть тебя цветами, – пробормотал Адам. – Всю. С головы до ног.

– Совсем всю? – Сладостная дрожь прошла по ее телу.

– Да. Причем очень медленно.

Она лежала, тихонько вздрагивая, чувствуя, как жар постепенно охватывает все тело и учащается дыхание. Глаза светились счастьем. Она уже вся была охвачена желанием, умело разжигаемой страстью, обещающей небывалое, неземное наслаждение. Он стянул через голову ее сорочку. Мягкий ночной воздух словно бальзам окутал тело. Софи распростерлась на своем халате как жертва богам любви и страсти, залитая звездным светом, усыпанная нежной и хрупкой степной красотой.

Звезды потускнели, край неба порозовел, когда ночь любви подошла к своему неизбежному завершению.

– Поторопись, милая, – с ноткой нетерпения выговорил Адам, поднимая ее на ноги. – Уже слишком поздно.

Софи заправила волосы под капюшон.

– Никто не скажет, что у меня снизу одна сорочка. В этой волшебной стране никого не удивит утренняя прогулка, даже если нас кто-нибудь увидит.

– Босиком, Софи? – усмехнулся Адам, глядя на ее голые ножки.

– Люблю гулять по росе, – заметила она, проведя ногой по траве. – Совершенно естественное желание для человека, который вырос в степи.

– Не уверен, что меня это убедило бы, – откликнулся он. – Но нас все равно не должны видеть вместе.

Держась за руки, они пошли по траве к небольшой рощице. Постояв там минутку и поцеловав на прощание, он подтолкнул ее вперед, решив подойти к палаточному городу с другой стороны.

Но все предосторожности оказались напрасны, хотя оба об этом не подозревали. Князь Потемкин, чей неутомимый мозг, постоянно занятый разработкой всяческих планов и перспектив, не давал ему долго спать, тоже покинул свою постель до рассвета. В предутренней тишине его острый слух отчетливо уловил шепот и негромкий смех, причиной которого, безусловно, являлось чувственное наслаждение. Он не мог не полюбопытствовать, кто же это столь явно предается любовным утехам, которых и сам был весьма не чужд. Князь осторожно пошел на звук. Небольшое возвышение давало неплохое укрытие, которым он и воспользовался, чтобы различить голоса княгини Дмитриевой и графа Данилевского.