Остаться в живых… - Валетов Ян - Страница 46

Б-рррррр!

Страшная смерть! Любая смерть страшна, но умереть вот так, на дне, и десятки лет смотреть запавшими глазницами, в которых висят сморщившиеся шарики глазных яблок, на ленивых рыб, проплывающих мимо? Как они – холоднокровные, лупоглазые – тычутся пухлыми, скользкими губами в мутнеющее год от года стекло и, взмахнув плавниками, исчезают в ледяной мгле…

Губатый, любивший море, как кормилицу, мысленно передернулся. Воображение лучше было отключить, иначе мог случиться приступ боязни глубины или клаустрофобии, а времени приводить себя в порядок просто не было. Дел было по горло!

Собственно говоря, в этот раз Пименов спустился к «Ноте» не только для осмотра трапов. Закрепить достаточно жесткий трос без напарника было бы сложным делом, и перспективы такой операции оставались темны и непонятны. А Ленке, коли по уму, надо было еще сутки сидеть на поверхности, если только…

Умертвивший ее прадеда водолазный колокол был цел и невредим – что ему, металлическому, сделается? – да и лежал он удачно, если не считать преградой две скалы, между которыми покоился пакетбот. Если закрепить устройство на выносной стреле «Тайны», и одного из водолазов опускать вниз под его прикрытием, то вопрос с напарником будет решен. Одним судном поднять колокол наверх было задачей неисполнимой, а вот если задействовать оба, взяв тяжелый груз на «растяжку», тогда – вполне.

Губатый собрался с духом и заскользил вниз, туда где ждал его истосковавшийся по человеческому обществу Изотов.

Проушина с остатками резиновых шлангов и стального троса, изгнившего до почти полного растворения, была скрыта тонким слоем песка, и Пименов завел в нее мощный капроновый канат почти без проблем. Губатый защелкнул карабины из прочного сплава, проверил окоченевшими пальцами надежность креплений и остался доволен. Фал, пристегнутый к поясу с правой стороны, вел к его суденышку, а тот, что крепился слева, к шикарной «Ласточке» – оставалось продеть их в петли и закрутить резьбы на полукольцах. На все про все у Пименова ушло не более пятнадцати минут, в течение которых он старался не смотреть на дно, где торчал из грунта круглый шлем.

Одной стороной колокол основательно врос в песчаное дно, и сорвать его «в лоб» можно было только сейнером, но, благо, для умных людей всегда существуют обходные пути! Дизель «Тайны» мог обеспечить мощную «потяжку» вправо и привести колокол в вертикальное положение, а уж потом, действуя синхронно двигателями обоих судов, можно было поднять его на нужную глубину, там перебросить фал на грузовую стрелу бота и на этом закончить суету – такой груз для «Тайны» был не в тягость.

Он поднялся наверх, привычно сделав две декомпрессионных остановки – не хватало еще и ему получить «кессонку»! – и вынырнул на поверхность возле «Адвенчера», в котором его с нетерпением ожидала Ленка, уже на последних глотках воздуха.

Взобравшись на горячий борт «резинки», он с наслаждением подставил жирное от силикона лицо жаркому августовскому солнцу. Изотова помогла ему снять баллоны, и подала бутылку с теплой уже водой, ужасно противной на вкус, но прохладной Пименову и не хотелось. Ощущение, что холод поселился у него в костях, не оставляло даже под раскаленными лучами светила, и поделать с этим ничего было нельзя.

– Получилось? – спросила Ленка, когда он отдышался, и Губатый кивнул, щурясь от яркого света.

– Да. Передохну, и можно будет поднимать…

От «Ласточки» к ним долетел визг – две наяды, утомленные рабочей ночью с упоением плескались в чистой воде бухты, брызгая друг на друга водой. Кущ, в одних плавках, возлежал в шезлонге под раздвижным навесом и снисходительно на них поглядывал – в руках у него был высокий стакан с какой-то жидкостью, и Губатый почему-то полагал что в нем не вода.

– А его? – спросила Изотова. – Его ты поднимешь?

Лехе не надо было объяснять о ком идет речь.

В глазах Ленки был страх и Пименов ее понимал.

– Если захочешь.

Она подумала несколько мгновений и кивнула.

– Хочу. Если он останется там…

Она запнулась и отвела взгляд.

– Я понимаю, что ему все равно, но пусть спит в земле. Я не сентиментальна…

– А если и сентиментальна, то что? – перебил ее Пименов. – Это не самый большой грех. Если для тебя это важно… Это легче, чем поднять колокол. Или сейф.

Его затрусило и он непроизвольно охватил себя руками за плечи, словно пытался обнять теплый, пронизанный светом воздух и прижать его к груди.

– Заводи. Я хочу чая. Горячего, – выдавил из себя Губатый, стараясь не клацать зубами. – Но сначала – правь к Кущу.

Кущ встретил их улыбкой сибарита. Тут же на корме обнаружился и Ельцов, спавший на диванчике, словно объевшийся сметаны дворовой кот, даже одна рука свисала вниз, к настилу, словно кошачья лапа.

Девицы продолжали плескаться, повиснув на складном трапе, опущенном в воду слева.

– М-да! – произнес Владимир Анатольевич, приспустив солнцезащитные очки на кончик носа. – Ну, и видок у тебя, Пима! Точно, деньги даром не даются!

И почесал круглый волосатый животик.

В устах Кущенко подобная ремарка звучала, по крайней мере, не к месту, и у Губатого появилось огромное желание показать этому жирному пауку руку в локте через кулак – пусть сам трахается там внизу, чтобы знал, насколько недаром достаются деньги! Но толку от такого рода воспитания не предвиделось, и Леха с трудом, но сдержался.

– Я отдохну, – сказал он спокойно, но внутренне закаменев от злости, – и мы поднимем колокол.

– Ёксель-моксель! – Кущенко подмигнул. – Конечно, отдохни, Леха! Тебе сейчас не к штурвалу становиться, а выпить надо. Не хочешь? А зря! Враз бы полегчало! Согрелся бы! Для пользы ж дела предлагаю! Или пусть Ленок тебя согреет!

Он погрозил Изотовой пальцем и захихикал, как всегда, тоненько, противно.

– А ты шалунья, Изотова, ох, шалунья! Голос у тебя – ну, просто оперный!

– С хорошим партнером и поорать не грех, – отрезала Изотова и подмигнула Кущу в ответ. – И нам хорошо, и вам приятно слышать! А как мой? Лицом в грязь не ударил?

Владимир Анатольевич хохотнул, откидывая голову назад, отчего на шее обнаружились белые полосы незагорелой кожи.

– Насчет лица – не знаю, а остальным вроде не ударил. Правда слабоват он на выпивку, мать! Слабоват! Тут два варианта – или недотренирован, или перетренирован! Так что?

– У него спросишь… – Изотова кивнула в сторону спящего сладким сном Ельцова, и Пименову показалось, что взгляд ее стал неподвижен, и уперся в то место, где на шее мужа едва заметно билась полная пьяной кровью жила. – Когда очухается. У этого будущего миллионера слабостей, как у собаки блох. И на выпивку, и на передок… Замучаешься перечислять!

– Ну… – снисходительно протянул Кущ, – тебе виднее! Твой мужик, все-таки… Ты когда выбирала, куда смотрела?

– Жизнь выбирала… – сказала Ленка просто.

И очень нехорошо улыбнулась. Так, что Пименову в этот момент стало еще холоднее. Почти так, как на глубине.

– Дай мне полчаса, – попросил он, крепя один из фалиней к корме «Ласточки». – И я буду готов. Привяжешь понадежнее.

– Не боись! – Кущ сморщил нос и отхлебнул из запотевшего стакана. – Сейчас как выпьем! Как потянем!

– Первым потяну я, – предупредил Пименов. – Давай без самодеятельности и пижонства! Лежит эта штука не очень удобно и если мы напортачим, ничего хорошего не получится.

– Ты у нас командир! Надо же и тебе когда-то покомандовать!

– Я не шучу, – сказал Губатый. – И если ты не хочешь торчать здесь до осени, перестань юродствовать и послушай, что я говорю. Тянуть надо осторожно и только по моей команде. Колокол и сам по себе не пушинка, да еще и в песке завяз.

– А я что – возражаю? – спросил Кущенко. – Ёксель-моксель, Пима! Ты капитан, а я у тебя хоть юнгой готов работать, только достань эту фигню со дна!

– Вот и хорошо, Володя! Считаем, что друг друга поняли… – Пименов опустился на банку и махнул рукой Изотовой – отваливай! – И не пей пока! – крикнул он уже с расстояния в десяток метров, перекрывая шум движка.