Шторм-вор - Вудинг Крис - Страница 54

Сначала ребятам показалось, что они очутились в каком-то незнакомом городе, но потом они поняли: это был Орокос, но Орокос чистый, прекрасный и чужой. Здесь были только великолепные здания Функционального века, сплошное великолепие спиралей и изгибов, башен и арок, мостов и монументов. Турпан и Моа ощущали на лицах легкое дыхание морского бриза. Ощущение, что все происходит на самом деле, было невероятно сильным, и было очень трудно поверить, что все это – лишь искусная иллюзия.

– Таким был Орокос когда-то, до Угасания, – сказал Фрайн. – В нем царили мир и покой. Мы верили, что общество нуждается в законе и порядке, и чем строже законы, тем больше порядка. Нам это нравилось.

– Вот и наш Протекторат так же рассуждает, – заметил Турпан.

Фрайн кивнул.

– В самом деле. Ты прав больше, чем думаешь. Понимаешь, мир и покой имеют свою цену. Когда царит благоденствие, это вызывает рост населения. А Орокос не так уж велик. Не каждый мог устроиться на работу. Не каждый мог обзавестись семьей, домом и прочими благами. И появились люди, которым не нравилось положение вещей. Они бунтовали, творили насилие – словом, нарушали порядок, которым мы дорожили больше всего на свете. Эти люди создавали проблемы, а любые проблемы подлежат устранению.

– И что вы сделали? – спросила Моа.

– Сначала превратили бунтарей в козлов отпущения. Видишь ли, людям нравится, когда есть козлы отпущения. Тогда сразу появляются «мы» и «они», причем «мы», само собой, хорошие, а «они» – плохие. Приятно, когда тебя окружают люди, которые на твоей стороне. – В тоне Фрайна слышался легкий сарказм. – Потом мы избавились от нарушителей порядка. Не знаю, каким образом. Их просто… увезли. Никто и не заметил. – Выражение его лица ясно показывало, что он об этом думает.

– Звучит все более знакомо, – сказал Турпан.

– Так и должно быть. Это происходило в мое время, а теперь происходит в ваше, – кивнул Фрайн. – Итак, сотни лет в Орокосе царили мир и порядок. Наше правительство железной рукой пресекало любые попытки проявить несогласие, мы жили и радовались. Мы не хотели, чтобы что-нибудь испортило наш идеальный мир.

Иллюзорное окружение Турпана и Моа изменилось. Они очутились в потрясающе роскошном и причудливо отделанном помещении, где сидела супружеская пара с пустыми, равнодушными глазами. На лицах у них застыла неизбывная тоска.

– Но в конце концов это стало проблемой, – продолжал Фрайн. – Все было так хорошо и благополучно, что нас стала одолевать скука. Видишь ли, мы, люди, созданы для борьбы. Это у нас в крови. Нам не полагается жить по плану. Но именно к этому мы и пришли. Мы громоздили один закон на другой, одно правило на другое, и вот уже государство стало говорить нам, что делать, а что нет, так что думать своей головой уже и не приходилось. Упадок нам не грозил: все, что плохо для нас, было вне закона. Мы сами посадили себя в тюрьму, и даже наши тюремщики не подозревали об этом.

Он печально покачал головой.

– Мы пришли в Орокос очень давно, чтобы убежать от беспорядков в мире, чтобы построить для себя общество, которое будет самим совершенством. Но мы скатились в застой. Мы окружили себя водорезами, чтобы никто не мог пробраться к нам или уплыть отсюда без разрешения государства. Мы полностью отгородились от остального человечества. Мы не хотели, чтобы они принесли в наш мир свои нечистоты.

– Погодите, погодите! – вскричала Моа. – Что вы имеете в виду – от остального человечества?

– Если оно еще существует, – пожал плечами Фрайн. – Прошла тысяча лет с тех пор, как мы в последний раз контактировали с внешним миром.

У Моа подогнулись колени.

– Вы хотите сказать, что есть другие люди? Люди за пределами Орокоса? Это правда?

– О да, – ответил Фрайн со снисходительной улыбкой. – Очень много людей.

Пока Турпан и Моа ошарашенно пытались постичь эту новость, картинка снова изменилась. Теперь они стояли на дне грушевидного зала невероятных размеров. Летающие автоматы без видимой системы скользили вокруг у них над головами, создавая каркас какого-то огромного сооружения. Воздух был холодным и имел привкус эфира.

– Вот как мы решили все проблемы, – сказал Фрайн. – Некоторые из нас, лучшие ученые и военные, разработали план. Мы стали строить машину. Мы сказали, что это новое оружие, и правительству эта идея понравилась; но на самом деле мы создавали генератор хаоса. То, что ввергнет город в хаос. Это настоящий шедевр творческой мысли. Мы задумали набросить на Орокос паутину непредсказуемости и посмотреть, что из этого выйдет.

– Зачем? – спросила Моа.

Ее распирали сотни вопросов, и она не знала, какой задать первым.

Фрайн устало посмотрел на нее. Проектор потускнел, вся картинка мигнула и на мгновение перекосилась, потом вернулась на место.

– Потому что мы понимали, во что превратились, – ответил Фрайн. – Мы стали пустыми, бесполезными созданиями, мы бездумно следовали правилам, которые сами себе установили. Исчезло творчество, перестали рождаться новые мысли и произведения искусства, люди действовали как детали отлаженного часового механизма. У нас не осталось свободы. Мы все отдали. И все, что угрожало нашему драгоценному довольству, мы уничтожали. Мы стали чудовищами. Надо было начать все сначала.

Турпан и Моа не могли поверить своим ушам.

– Это вы сделали наш мир таким? – спросил Турпан.

Фрайн мрачно кивнул.

– Возможно, ты думаешь, что нынешний Орокос – это ад. Ты ошибаешься. Я жил в старом Орокосе, и наш мир был куда хуже этого.

Турпан и Моа никогда не слышали про ад, но не стали спрашивать, что это такое. С них и без того хватило. Картинка вокруг них снова изменилась: они увидели Осевую Цитадель снаружи. Ужасающий вероятностный шторм хлестал город, молотил струями дождя и волочил по улицам плотные полотнища цвета.

– Первый вероятностный шторм сделал больше, чем мы рассчитывали, – продолжал Фрайн. – Он изменил все. Он отключил энергию во всем Орокосе, и прошло сто двадцать семь лет, прежде чем следующий шторм снова запустил генераторы эфира. Все наши знания, вся наша мудрость хранились в системах, которые не действовали на протяжении жизни нескольких поколений. А к тому времени, когда они снова заработали, все уже забыли, как ими пользоваться. Сто двадцать семь лет – очень долгий срок. Были бунты, голод, ужасные войны. Ученые, которые хранили знания былой цивилизации, погибли в этом хаосе. Водорезы никого не выпускали и никого не впускали. Настали новые темные века. Но так и должно было случиться. Нам пришлось начинать все заново. Вы называете это время Угасанием.

– Вы напустили на нас призраков, – ровным голосом произнес Турпан.

– Да, – ответил Фрайн. – Однако это в наши планы не входило. Призраков придумали не мы. Это сделал генератор хаоса. – Он беспомощно развел руками. – Просто перекроить мир ему было мало. Он создал врагов, самых подходящих противников для людей. Сначала их было немного, но чем больше вы старались их уничтожить, тем больше их появлялось. Так и было задумано. Нужен был какой-то фактор, который не позволит вам погрузиться в благодушие и упорядочить свою жизнь. Чтобы вы не стали такими, какими были мы. Видите ли, абсолютный хаос ничем не лучше абсолютного порядка. Должно существовать равновесие. Пусть даже ценой многих жизней.

– Миллионы жизней! – вскричал Турпан, с отвращением показывая рукой на призрачную картинку. Потом глубоко вздохнул и немного успокоился. – Вы правы. Вы – чудовища.

– Но ничего не изменилось! – воскликнула Моа. Услышанное повергло ее в отчаяние. – Вы разрушили мир, и ничего не изменилось! Протекторат контролирует в Орокосе все, что не контролируют призраки. Таких людей, как мы, или отправляют в гетто или заставляют исчезнуть. Все точно так же, как было раньше!

– Да, – грустно согласился Фрайн. – Да, точно так же. Мы потерпели неудачу. Мы надеялись, что все сложится иначе, если мы начнем с чистого листа, но новая цивилизация повторила все ошибки старой. Похоже, сколько бы мы ни перекраивали мир, против человеческой природы мы бессильны.