Анжелика и московский звездочет - Габриэли Ксения - Страница 21

Слуга сказал мне, что дед умер ночью. Разумеется, я не мог оплакивать смерть незнакомца. Ведь я, по сути, не знал деда. До похорон ничего удивительного не случилось. Деда хоронили ранним утром. По завещанию деда я становился наследником замка. На следующий день мы должны были уехать. А ночью со мной начало происходить нечто странное. Прежде всего я отказался лечь в одной комнате с братом. Отец и мать не уговаривали меня. Мать даже выслушала мою просьбу уложить меня в отдельном покое с какою-то странной готовностью.

– Да, – сказала она, всхлипывая, – конечно, конечно!..

Мать велела слуге постелить в одной из небольших комнат, предназначение которых никто не знал. Войдя, я увидел при свете неяркой свечи скромную постель, один стул с вытертым бархатным сиденьем и маленький комод. Прежде всего я подошел к этому комоду и начал выдвигать ящики. Но там ничего не обнаружилось. Ящики оказались совершенно пусты. В них не было ни крошек, ни лоскутков, ни забытых колец… Пусто!.. Вдруг я понял, что эта пустота является намеком на что-то… Но на что же именно?! Покамест я никак не мог догадаться…

Я лег и тотчас вспомнил, как ложился прошлой ночью в дедовой комнате. Сходство ситуаций было весьма явным.

Лежа на постели, не очень мягкой, я невольно вытягивался всем телом, сам не знал, почему. Кажется, никогда прежде я не ощущал свое тело таким сильным и в то же время легким и гибким. Я уже понял, что со мной происходит нечто необыкновенное. Но я не испытывал ни малейшего страха. Что же происходило со мной?

Я понимаю, что вы, мадам Аделаида, имеете полное право не поверить мне. Более того, я знаю, что вы поверите мне лишь после того, как сами испытаете нечто подобное!..

Я пожала плечами. Конечно, я не верила ни одному слову Брюса! Но я пыталась понять, для чего он все это рассказывает именно мне… Между тем он продолжил свой рассказ:

– Да, я знаю, тот, кто не испытал ничего подобного, никогда мне не поверит! Я оставался собой, внешне я совершенно не изменился, мои мысли и чувства оставались моими мыслями и чувствами. Однако… в моем сознании все явственней звучали мысли, все ярче прояснялись чувства другого человека! Конечно же, это было непривычно. Постепенно я осознал, что в моем мальчишеском теле теперь существуют два склада мыслей и чувств. Как это? Два человека в одном теле, два существа в одном теле… Сначала я все же несколько растерялся, затем попытался прислушаться к моему новому сознанию… И спустя недолгое время меня охватило чувство непомерного ужаса!.. Нет, это было невозможно: быть привычным собой и в то же самое время – и кем-то другим!.. И от этого состояния мне теперь некуда деться! Нельзя убежать от своего тела, нельзя спрятаться, скрыться!.. Я вскрикнул в отчаянии, вскочил с постели, забегал по комнате, колотил ладонями по стенам… Моя мальчишеская суть уже захотела в нетерпении оборвать нить моего телесного существования. Но моя вторая, новая суть решительно воспротивилась такому концу. Я вдруг почувствовал, что моя вторая суть всячески стремится успокоить мою первую суть. Моя вторая, новая суть представляла собой человека старого, умудренного опытом большим, разнообразным, порою необычайным. Подчиняясь ее спокойным уговорам, я снова подошел к постели и присел, поджав под себя правую ногу и чуть покачивая левой. Обе моих сути вступили в нечто наподобие диалога. Суть старика уже совершенно успокоила мальчишескую суть, а мальчишеская суть, в свою очередь, поняла, что старик – не кто иной, как мой дед по матери…

Я сидел, склонив голову, прислушиваясь внимательно к жизни своего сознания, своей души. Я медленно привыкал к тому, что и я прежний и я новый, обе этих сути – это всего лишь я, единый в двух душах, в двух сознаниях!.. Дед, который теперь стал частью меня, принялся очень мягко просвещать меня. А что еще оставалось ему делать! Ведь его существование зависело теперь от жизни моего мальчишеского тела!.. Дед говорил со мной внутри меня, то есть это я говорил сам с собой! И вот что я узнал, то есть вот о чем я думал!..

ИСТОРИЯ, КОТОРУЮ РАССКАЗАЛ БРЮСУ ЕГО ДЕД

Милый мой мальчик! Я чувствую, что ты привыкаешь к своему странному внутреннему состоянию, к своей двойственности. Но я сразу хочу предупредить тебя: пройдет совсем немного времени и число твоих внутренних сущностей увеличится! Вскоре пробудятся к жизни в твоем теле те сущности, которые совсем еще недавно и благополучно сосуществовали во мне, то есть в моем телесном существе. Приготовься к этому! Это совсем не так страшно, как может показаться в самом начале. Я знаю, что ты горько плачешь, но это напрасно, право, напрасно! Ты привыкнешь, как привык в свое время и я! Слушай себя, то есть меня, внимательно! Сейчас ты будешь знать решительно все!..

И я узнал если не все, то, пожалуй, многое.

Своим внутренним взором я увидел древних пиктов – первых насельников Шотландии. Это были люди маленького роста, карлики, в сущности, но тела их были сложены пропорционально. Пикты жили в шалашах, варили мед из вереска, охотились на птиц и зайцев. В моем сознании пробудился голос пикта, впервые испившего кровь умершего родича. Подобное питье производило свое действие, но вовсе не на каждого. И первоначально действие было не очень сильным. Преображенные пикты умирали достаточно быстро. Через деда, через его историю пробудились в моем сознании другие мироощущения. Я увидел вереницы жизней, которые не показались мне интересными. Многие и многие люди ели, пили, ссорились, сражались, совокуплялись, любили и ненавидели…

Я понял, что постепенно в роду Брюсов сложилась традиция: дед вселялся в сознание внука или отец – в сознание сына, а бабка или мать – в сознание внучки или дочери. С течением времени совершенствовалось и искусство подобного переселения. Появились особые золотые и серебряные иглы, с помощью их вводили кровь. Таким образом, носители множественного сознания оставались вечно молодыми или предпочитали быть зрелыми мужчинами и женщинами, но никогда не старились. Выяснилось также, что такому носителю следует постоянно подпитываться кровью, кровью живого или мертвого человека, то есть пользоваться каждым случаем для того, чтобы выпить крови, желательно все-таки свежей.

Теперь, кроме сознания деда, в моем разуме то и дело пробуждалось сознание какого-нибудь пикта или гэла, предков нынешних шотландцев. Я вдруг приходил в отчаяние, не понимая, кто я! Но дед не оставлял меня, учил, ободрял. Я понял, почему пребывала в отчаянии моя мать. Ведь у нее не было дочери и она не знала, увидит ли она своих внучек, доживет ли… Я спросил деда, отчего в роду Брюсов так повелось, что для продления бытия используется только родственная кровь… Дед отвечал мне, что желательно использовать родственную кровь и для дальнейшей подпитки. Во мне уже тогда пробуждалось желание экспериментировать. Я решил попытаться использовать кровь чужих, крепких молодых людей. Когда я подумал об этом, дед внутри моего сознания словно бы усмехнулся…

Шло время. Я привык жить мыслями и чувствами множества людей, словно бы находившихся во мне. Я многое испытал в жизни. Покамест мое сознание, сознание Якоба Брюса, остается доминирующим, но что будет дальше, я не знаю… Да, я забыл сказать, что часто спрашиваю деда, кто еще владеет тайной множественного сознания. К моему удивлению, он отвечал, что таких людей даже и много. Он, в частности, назвал некоторых своих слуг. Я решил, что таких людей не должно быть много. Ведь в свое время слуги деда гнались за мной, за матерью и братом, когда мы пытались бежать! И вот замок деда сгорел вместе со всеми остававшимися в нем людьми. Это произошло однажды ночью. Излишне говорить, что пожар был устроен мной!..

Но я понимал, что помимо носителей множественного сознания, которые могут быть мне враждебны, я должен обзавестись и друзьями, подобными мне. Александр Васильевич, – Брюс указал любезно на Чаянова, – один из этих друзей… Не хотите ли вы, мадам Аделаида, услышать и его историю?