Вендетта по-русски - Гайдуков Сергей - Страница 25

Он сказал это, и его взгляд принял обычное для Гарика пессимистическое выражение, более подходящее для какого-нибудь лорда Байрона, но никак не для капитана милиции. Однажды я спросил Гарика, писал ли он когда-нибудь стихи.

Гарик решительно отверг эти грязные подозрения. Хотя он мог и соврать.

— Говоришь, надежда? — иронически хмыкнул я, — Эх ты, а еще милиционер.

Ты должен быть стопроцентным рационалистом, практиком, циником. А ты — надежда… Кисейная барышня.

— Пошел вон, — еле сдерживаясь, процедил Гарик, — Или я заколю тебя этой вилкой!

Судя по выражению, его лица, он не врал. Во всяком случае, глаза Гарика уже не были столь грустными, чего я и добивался. Всякий раз, когда я видел безнадежность и печаль в его глазах, мне становилось не по себе. Потому что это никогда не было позой или игрой, они всегда были искренними, шедшими из глубины души.

Слезы в глазах ребенка трогают, но они при этом естественны и обыденны.

Слезы в глазах взрослого мужчины вызывают недоумение, иногда презрение, порой жалость, но в любом случае они производят куда более сильное впечатление, нежели детские слезы. Потому что они редки.

Когда темная неизбывная грусть поселяется в зрачках шестнадцатилетнего пацана, только что преданного другом или брошенного девчонкой, — это нормально, потому что это ненадолго. Это будет вскоре вытеснено новыми впечатлениями, подаренными жизнью. Когда же такое выражение имеют глаза сильного мужчины, движущегося от тридцати к сорока, имеющего за своей спиной победы и поражения, взлеты и падения, это пугает. Это означает…

Это означает многое. И когда я думаю об этом, я прихожу к выводу, что неспроста так много людей имеют привычку носить темные солнцезащитные очки даже в те дни, когда солнце светит не так уж и ярко. Какие уж тут надежды.

Гарик сумел задействовать в вечерней операции две машины и четверых милиционеров. В половине одиннадцатого Рома вышел из подъезда и сел в красный задастый «Вольво». Отблески уличных фонарей скользнули по крыше и бокам автомобиля, когда он стремительно вынесся со двора.

Мы наблюдали за этим событием сквозь окно «шестерки». Гарик проводил «Вольво» взглядом и меланхолично проговорил:

— Вот смотрю я и думаю — быть посредником при наемных убийцах занятие куда более прибыльное, чем спасать всяких дураков от этих убийц. Был бы как Рома, ездил бы на «Вольво», не стрелял бы полсотни до получки…

— Говорите, говорите, товарищ капитан, — жизнерадостно отозвался водитель, крепкий молодой парень по имени Леха. — Я как раз только что диктофон включил! — и он громко засмеялся.

— Ты лучше дави на газ, извозчик, — хмыкнул Гарик. — Не отрывайся от коллектива.

«Коллектив» состоял из собственно Роминого «Вольво», шедшей за ним в некотором удалении «Дэу» с тремя оперативниками и нашей «шестерки». Из «Дэу» по рации сообщали направление движения, и Леха мог себе позволить отстать от «Вольво» на сотню метров. Он вел машину с каким-то особым шиком, то и дело подрезая зазевавшихся «чайников», пролетая перекрестки на последних секундах зеленого света, закладывая крутые виражи на поворотах. «Шестерка» во время таких маневров издавала звуки, присущие скорее не произведению волжских автомобилестроителей, а какому-то инфернальному существу, волей мага запертому в оболочку машины.

Гарик морщился и ворчал, что это не оперативное мероприятие, а какие-то «американские горки», но я видел, что ему нравится такая езда. Меня же больше занимало другое.

— Итак, Рома встретится с киллером и передаст ему деньги, — начал я — Они расходятся, тут выскакиваешь ты, Гарик, и командуешь «Руки вверх!». А что дальше?

— Дальше они поднимают руки, — уверенно сказал Гарик.

— А что ты с ними будешь делать? Какое обвинение ты им предъявишь? Один мужчина передал другому деньги. Ну и что? Может, это старый долг. А отдавать долги — еще не преступление.

— Это точно! — поддакнул Леха. — Мне Тихонов уже месяц как сотню должен. Пора сажать, товарищ капитан?

— На дорогу смотри, — посоветовал Гарик. — И меньше думай о деньгах.

— Я знаю, — не успокаивался Леха. — Деньги — ничто, их количество — все.

— На дорогу смотри! — рявкнул Гарик и тут же едва не сонным голосом обратился ко мне:

— Так что ты там говоришь? Что мы не найдем, за что прижать Рому и киллера?

— Вот именно. Если только киллер окажется таким идиотом, что явится на встречу, увешанный оружием.

— Это вряд ли, — сказал Гарик. — Я вообще с утра продумывал такой вариант: взять сегодня Рому за яйца, сунуть ему под нос Артурово письмо, надавить, заставить пойти на сотрудничество, а потом прицепить микрофон на грудь и отправить встречаться с киллером. Тогда у нас в руках была бы запись их разговора, и можно было бы за что-то схватиться… Но потом я понял, что это слишком рискованно. Рома может не расколоться, тогда никакой встречи с киллером не получится. Или Рома перенервничает на встрече, киллер почувствует неладное и сделает ноги.

— Так что же ты будешь делать? — поинтересовался я.

— Буду брать обоих. Потом допрашивать поодиночке. Против Ромы у нас есть письмо Артура, можно заставить его сдать киллера в обмен на снисхождение к нему самому.

Киллеру можно закомпостировать мозги тем, что нас интересует только Рома, как крупный аферист. Мол, нужно просто признать, что ты взял у Ромы деньги. А там уже так развернуться…

— Давайте сначала их возьмем, товарищ капитан, — снова подал голос Леха. — А уж потом-то придумаем, как их разговорить…

— Дисциплина у нас в отделе — аховая, — пожаловался мне Гарик. — Подчиненные ни во что не ставят старших по званию. Учат жизни, понимаешь…

Так-то, Костик. Между прочим, ты собираешься сидеть в машине во время операции или все-таки прогуляешься?

— Подышу свежим воздухом.

— Так я и думал, — кивнул Гарик. — А у тебя есть что-то подходящее для такой прогулки? Типа пистолета?

Я отрицательно покачал головой.

— Вот еще Брюс Ли нашелся, — усмехнулся Гарик. — Голыми руками хочешь всех завалить? Хотя там и без тебя найдется масса желающих завалить Рому с компаньоном. Один Леха чего стоит.

— Я многого стою, — согласился Леха, и я увидел в зеркале его довольную улыбку.

Включилась рация, и сквозь помехи мы услышали голос оперативника из первой машины:

— Все, вроде приехали. Это складские помещения на Пироговской улице. Мы пойдем за «объектом», а вы объезжайте со стороны Лесного переулка… Там второй вход.

Леха принял сказанное за руководство к немедленному действию, и «шестерка» резко свернула вправо. Гарик завалился на меня, чертыхаясь, потом выпрямился, посмотрел на часы и сказал:

— Без пяти одиннадцать. Леха, не забудь надеть бронежилет. Будем исходить из того, что нас ждет встреча с невероятно тупым киллером, который явится на встречу с мешком оружия.

Это был один из основных принципов Гарика — готовиться к худшему, чтобы потом был повод радоваться после несбывшихся ожиданий.

— Ну а тебе, — Гарик похлопал меня по коленке, — тебе, юный друг милиции, я выдам резиновую дубинку. И ты будешь держаться рядом со мной. Так оно будет спокойнее.

Я хотел ему сказать, что спокойствие — нереальное понятие при проведении милицейской операции по задержанию наемного убийцы и посредника.

Но потом передумал и оставил свое мнение при себе.

Рация в руке Гарика изрыгала какие-то совершенно неприличные звуки, сквозь которые пробивался голос Тихонова, того самого оперативника, который задолжал сотню Лехе. Тихонов находился по другую сторону двухэтажного склада стройматериалов. А с ним еще трое милиционеров.

— Мы рассредоточились, — прохрипел Тихонов. — Один остается у машины, двое блокируют лестницу на второй этаж…

— Рома уже внутри? — спросил Гарик.

— Да, — ответил Тихонов. — Он поднялся по лестнице на второй этаж.

Дверь в склад была открыта. Он вошел внутрь. Это было минуты полторы назад.