Герцогиня и султан - Галан Жюли - Страница 12

12

В углу трудились музыканты. Бухал барабан, ныла флейта, и звенели струны лютнеобразных инструментов. Фатима лично установила Жаккетту перед удобной щелочкой, откуда хорошо был виден весь зал, и отправилась переодеваться в праздничный костюм.

… Наконец пришло время небесным гуриям спустится на землю и посетить пир. Под звуки музыки на середину зала выплыла покрытая тонким, изукрашенным золотой тесьмой покрывалом, необъятная госпожа Фатима. Зрители приветствовали ее выход криками восторга.

Фатима затянула воющую песню на одной ноте, сбросила с себя покрывало и осталась только в узкой, собранной складками безрукавке и огненно-красных шальварах. Обнаженный живот вываливался из складок ткани, как тесто из квашни. Он нависал над чеканным золотым поясом, украшенным самоцветами; груди и бедра поражали необъятностью. Круглое, как блин, лицо было ярко накрашено. Расшитая драгоценными камнями маленькая бархатная шапочка кокетливо сидела на макушке. Черные косы альмеи были густо надушены жасмином и украшены золотыми подвесками.

Над столиками пронесся дружный стон восхищения. Некоторые гости даже вскочили на ноги.

Продолжая выть, Фатима принялась медленно раскачивать свой зад, словно тяжелый колокол. Живот, подобный чреву беременной бегемотицы, колыхался туда-сюда, гороподобные груди повторяли его движения. Фатима подчиняла обширное тело ритму музыки и заставляла каждую его складочку танцевать свой танец. Вся она ходила ходуном.

Среди мужчин началось оживление, граничащее с экстазом. К ногам бесподобной полетели мешочки с динарами, украшения и жемчужины. Все остальные искусники, забавлявшие гостей весь вечер, зеленели от зависти, но понимали, что таких высот им не достичь.

Почтенные гости, судя по всему, чувствовали себя так, словно уже прошли лезвие аль-Сираха, хватанули Струй аль – Кавсара[11] и, сидя у подножия корней дерева Туба, наслаждаются главным достоинством рая – общением с черноокими гуриями.

В душах не очень почтенных гостей звенели отчаянные, отточенные, как дамасский клинок, рубай Хайяма:

Лунным светом у ночи разорван подол…Ставь кувшин поскорей, виночерпий, на стол!Когда мы удалимся из дольнего мира,Так же будет луна озарять этот дол.К черту пост и молитву, мечеть, и муллу!Воздадим полной чашей Аллаху хвалу!Наша плоть в бесконечных своих превращениюТо в кувшин превращается, то в пиалу.Слышал я, что в раю, мол, сады и луга,Реки меда, кисельные, мол, берега.Дай мне чашу вина! Не люблю обещаний.Мне наличность презренная дорога.Веселись! Невеселые сходят с ума!Светит вечными звездами вечная тьма.Как привыкнуть к тому, что из мыслящей плотиКирпичи изготовят и сложат дома?Лучше пить и веселых красавиц ласкать,Чем в постах и молитвах спасенья искать.Если место в аду для влюбленных и пьяниц,То кого же прикажете в рай допускать?О мой шах, без певцов и пиров и без чаши винаДля меня нетерпима цветущая в розах весна.Лучше рая, бессмертья и гурий, и влагиКавсара Сад, и чаша вина, и красавицы песнь, и струна.

Глава VII

Когда Фатима, Жаккетта и Масрур отправились домой, ночь была в полном разгаре. Лунным светом, действительно, был разорван у ночи подол. Хотя в глубоких лабиринтах улиц темнота таилась беспрепятственно. Но над темным ущельем улицы, ограниченной глухими стенами с редкими, наглухо закрытыми воротами, неприметными калитками и спрятанными за резными фонарями-ставнями окнами, сияло лунно-звездное небо.

Фатима, страшно довольная успехом, самолично несла мешочек с подарками. Вспоминая вечер, она покачивала на ходу бедрами и тихо напевала себе под нос.

Жаккетта, изредка зевая, плелась за ней. Пользуясь тем, что в берегах улицы ночь темна, она с Удовольствием откинула с лица покрывало.

Им оставалось пройти еще пару перекрестков. Внезапно на безлюдной улице от стены отделилась смутно различимая фигура и метнула что-то в их сторону. Реакция у Фатимы оказалась молниеносной. Она схватила Жаккетту за плечо и резко дернула на землю. И свалилась сама рядом, словно мешок с зерном, сброшенный с седла. Тяжелый камень врезался в стену как раз над ними и, срикошетив, упал рядом с головой Жаккетты. Нападавший учел их падение и швырнул еще один камень, целясь ниже. И пустился наутек к ближнему перекрестку. Камень еще летел в воздухе, а он уже мчался вдоль стены.

Но тут в действие вступил Масрур. Скинув на землю мешок с нарядом госпожи, он выдернул из ножен свой неразлучный тяжелый кривой нож. Масрур делал им все – от свежевания барашка до чистки яблока. Масрур метнул свое оружие вслед убегающему. Нож, вращаясь в полете, как падающее семечко ясеня, настиг убегающего. Все произошло очень быстро и тихо. И камень, и нож достигли цели одновременно. Но камень, в отличие от ножа, не попал.

Фатима встала и шепотом произнесла очень длинную фразу по-арабски. Главным еловом, повторяющимся через каждые три-четыре, было «аш-шайтан». Жаккетта тоже поднялась и стряхнула с покрывала осыпавшиеся со стены кусочки глины.

Они подошли к лежащему человеку. Он был убит наповал. Масрур вытащил из тела человека свой нож, вытер об одежду убитого и убрал обратно в ножны.

– Эта собака из тех шакалов, что за медную монету может убить родную мать! – сплюнула Фатима, осмотрев убитого и опять опуская покрывало на лицо.

Жаккетта без сил привалилась к стене, колени ее подгибались.

– Это привет от красавицы Бибигюль! – прошипела Фатима. – Мерзкая скорпиониха! Она Хочет напугать Фатиму! Масрур, мы дойдем одни. Ты бери этого дохлого осла и неси к задней калитке змеи Бибигюль! Это мой подарок и привет! Смотри, не накапай крови по пути! Пусть будет непонятно, где он убит!

Невозмутимый Масрур вытряхнул из мешка на руки Жаккетты шелковые одеяния Фатимы. Затем натянул пустой мешок на убитого и понес свою страшную ношу к дому Бибигюль.

Фатима с Жаккеттой припустили к дому.

Уже в своем дворике Фатима шлепнулась на скамеечку и с облегчением вытянула толстые ноги. Жаккетта сдернула с головы опостылевшее покрывало и села рядом.

– Ну мерзавка! Ну ведьма! Аллах великий, да отравит ей жизнь! – ругалась Фатима. – Попадись ты мне в темном месте, я сделаю из твоих кудрей лысую плешь! Дочь шайтана! Она смеет обижать Фатиму!

– А нас не схватят за убийство? – спросила дрожащая Жаккетта.

– Нет! – рявкнула Фатима. – Кто видел, что было? А? Кому надо ворошить грязь? Ты думаешь, Масрур зарезал человека? Нет! Масрур убил шакала! Кто знает, что шакал нападал? Только Бибигюль. Бибигюль найдет эту мертвую бродячую собаку у своего дома и поймет: – не надо обижать Фатиму. Если в ее голове ум есть, Бибиполь уберет мертвое тело и будет молчать! Все соседи на улице спят. Кругом живут порядочные люди, люди, которые не будут высовывать свой нос на улицу ночью.

– А почему вы говорили там по-французски?

– Потому, мой цветочек, что если кто и шел неподалеку, то он слышал чужую речь. Значит, кто говорил? Неверный говорил. А Масруру все равно, какой язык слушать! Пойдем в дом, спать не будем, будем ждать. Длинная ночь. Время сказок. Масрур долго не придет. Надо отнести мешок с подарком в другой конец города. И не попасться ночному сторожу, страже и прочим ненужным глазам.

– А его не поймают? – слабым голосом спросила Жаккетта.

– Все в руках Аллаха великого, всемогущего! От того, что будет, не убежишь, и нет ухищрений против власти Аллаха над его тварями! – вздохнула Фатима. – Не бойся, слезинка моего, глаза, Масрур должен прийти! Он в своей жизни убил столько человек, сколько ты не скушала фиников!

вернуться

11

Аль-Кавсар – райский источник, в котором вода белее молока и благоуханней мускуса. Тот, кто прошел первую ступень испытаний на мосту аль-Сирах и испил из аль-Кавсара, навсегда забывает жажду.