Богатые наследуют. Книга 2 - Адлер Элизабет - Страница 43

Тревожная морщинка исчезла с лица Франко, и он опять превратился в мальчишку, который смеялся взахлеб, когда гонялся за ней вдоль озера, сбрасывая одежду и плюхаясь с разбегу в ледяную воду. Вместе они гнали коров с пастбища домой по вечерам, пробуя подоить их, и свежее густое молоко текло в ведро, а животные нетерпеливо мычали, пока они пытались справиться с непривычной работой неловкими пальцами. Они разыскивали местечки, где любили нестись куры, и собирали яйца; они пили подаренное Симоной шампанское под ивами, держа в руках удочки – в безуспешной попытке поймать себе форель на ужин. Они не подходили к телефону и не брали в руки газет. Они отрезали себя от всего мира, вычеркнули его из своих жизней, – какое им было дело до всего, что творилось на свете?.. Они жили как простые сельские жители, чьей единственной радостью было просто жить этими днями, наполненными любовью.

Франко сидел, совершенно спокойный и довольный, за столом после ужина из большого омлета и свежего салата, сбрызнутого прохладным, искрящимся спело-желтым вином. Первый раз в жизни он почувствовал, что живет как обычный нормальный человек, с ежедневными мужскими заботами и удовольствиями – он мог представить себя владельцем небольшой уютной фермы, женатым на Поппи. Он возвращался каждый день домой вечером после недолгой работы в саду или в поле, и Поппи ждала его – быть может, с ребенком на руках. С его сыном. С тем, кто наследовал бы Монтеспан и свободу и счастье, которые стояли за ним. Большего счастья и радости он не мог себе и представить.

– Разве кто-нибудь может желать большего? – говорил он. – Мне хочется никогда не уезжать отсюда.

Поппи смеялась, сжимая его руки под клетчатым одеялом.

– Ты не проживешь и пяти минут без того, чтобы женщины не смотрели тебе вслед, – дразнила его Поппи.

– В моей жизни были женщины, – сказал он серьезно. – Но ни с одной я не хотел провести и дня. Я всегда один. И моя женщина – это ты, Поппи. Нет больше никакой другой. И не будет.

– Да, – произнесла Поппи, улыбаясь ему. – Я знаю.

По средам мадам Жолио и ее муж всегда ходили на местный рынок, возвращаясь назад после вкусного ленча в кафе нагруженными разными свежими, аппетитными вещами – особым паштетом, приготовленным мясником, большим любителем стряпать, куском нежной телятины, превосходной форелью, недавно выловленной из реки, и упругими артишоками, завернутыми в бумагу.

Почуяв соблазнительный запах, Поппи и Франко бежали на кухню посмотреть, что принесла им мадам Жолио – аромат готовящейся пищи был просто мучительно-соблазнительным.

– М-м, – жаловался он с комичным видом, дотрагиваясь пальцем до серебристой чешуи форели. – Ну почему мне не удается поймать такую же рыбку в реке?

– У вас нет нужной сноровки, мсье Франко, – сказала мадам Жолио, сновавшая туда-сюда между раковиной и плитой. – Да и потом этот ручей слишком мелкий, и рыба видит вашу тень. Единственный способ поймать здесь форель – это проткнуть ее.

– Вы просто кладезь знаний, мадам Жолио, – засмеялся он, беря ворох газет. – А это что? Артишоки? Мои любимые…

Он вдруг запнулся на середине фразы, глядя на крупный черный заголовок, выделявшийся на первой странице газеты.

«Разборки в преступном мире южной Италии». «Кровавая бойня в Калабрии и Неаполе».

– Я готовлю их для вас, мсье Франко, – сказала мадам Жолио. – Я подам их холодными вечером, со свежими крабами.

– Подождите, – голос Франко неожиданно стал таким холодным и странным, что Поппи чуть не вздрогнула от тревоги.

– Что случилось? – улыбка исчезла, когда она увидела его напряженное лицо.

Пышные зеленые артишоки упали на пол, когда Франко отшвырнул газету. Потом он аккуратно сложил ее и, не сказав ни слова, вышел из кухни.

Почувствовав беду, мадам Жолио занялась плитой, а Поппи беспокойно смотрела ему вслед.

– Франко, что случилось? – позвала она, но ответа не было.

Ее босые ноги бесшумно ступали по полу, когда она пошла за ним через холл наверх. Они провели день, занимаясь любовью, и ее тело до сих пор пело от его прикосновений; все было так чудесно – до этой минуты. Неожиданно Франко переменился.

Он стоял у окна их комнаты, читая порванную газету. Смяв ее в комок, он сунул газету в карман и взглянул ей в лицо.

– Я должен уехать, Поппи, – сказал он. – Немедленно. Нельзя терять ни минуты.

– Но почему? – закричала она от внезапно подступившей муки и отчаянья. – Ты не можешь покинуть меня сейчас!

Лицо Франко было холодным и непроницаемым, как у незнакомца, и в глазах было такое выражение, какого Поппи никогда раньше не видела. Он совсем не был похож на ее мальчишески смешливого возлюбленного этих двух счастливых недель.

– Я сказал, что должен уехать. Жизни многих людей зависят от этого, – сказал он ей отрывисто.

– Это опять твои дела? – закричала она. – Конечно, я знаю, это они, потому что опять морщина между бровей и на лице тревога. Не уезжай, Франко, не езди туда. Что бы там ни было, это нехорошо для тебя… тебе там плохо… ты становишься несчастным… ты чувствуешь отчаянье… нам не нужен никто и ничто теперь. Пожалуйста, останься здесь со мной.

Франко уже надел свежую рубашку и завязывал галстук. Он взял свой пиджак из свадебного шкафа и черное пальто.

– Я возьму машину до железнодорожной станции в Монтеспане, – сказал он ей, – потом попрошу одного из водителей пригнать ее назад сюда. Я не хочу, чтобы ты ехала со мной и провожала меня на вокзале в Париже.

Она молча смотрела, как он взял кожаную папку с документами, которую привез с собой, но ни разу не открыл, а потом он повернулся к ней.

– Я хочу попросить тебя дать мне одно обещание, – сказал он тихо. – В течение следующих недель могут появиться разные статьи в газетах. Возможно, до тебя дойдут слухи, которые будут пережевывать за обедом в Numero Seize; будут болтать на улицах… и слуги и посетители. Я прошу тебя не читать эти статьи, Поппи; не слушать эти разговоры, не вникать ни во что. Не верь ничему из этого! Я прошу, чтобы ты верила в меня. Можешь ты мне обещать? Обещать мне это, Поппи!

– Я всегда буду верить тебе, Франко, – обещала Поппи, испугавшись.

Он взял ее за плечи, глядя ей в лицо так напряженно, словно хотел быть уверен, что запомнит его.

– Это все, о чем только может мечтать любой мужчина, – проговорил он тихо.

И, поцеловав ее, он ушел.

Поппи возвратилась одна в Numero Seize. Прошла неделя, но она не получала известий от Франко. Она сидела за письменным столом перед ворохом газет, разложенных перед ней. В каждой из них она видела крупные заголовки, которые кричали о войне гангстеров в Италии и Франции.

Волна насилия прокатилась от Неаполя до Калабрии и Сицилии, по всей Италии, затронув все преступные группировки во всех городах, – писали газеты.

И не только в городах; в самом пекле территориальных разборок между крупнейшими бандами оказались и маленькие деревушки. И эта «война» – другого слова просто нельзя подобрать – началась из-за жадности одного человека. Этот человек отдал приказ своим «солдатам» захватить территории, «принадлежавшие» другим «семействам», и это обернулось настоящей трагедией, которая повлияла и на наши с вами судьбы.

До этого дня так называемая мафия придерживалась ею самою выработанного кодекса чести, который гласил, что не должно быть убийств вне членов семей. Но этот человек рассудил иначе. Вместе с мужчинами были убиты невинные женщины и дети. Случайные прохожие были сражены перекрестным огнем. Ни в чем неповинные рабочие были раздавлены мчавшимися мимо ворот фабрик машинами. И во многих деревнях, как и в больших городах, люди до сих пор живут в страхе за свою жизнь.

На фотографии перед вами этот человек. Вы видите лицо самого зла, которое посеяло горе и смерть. Это в жертву его жадности принесены жизни сотен и тысяч людей. Этот человек – воплощение дьявола. Это – Франко Мальвази.

Поппи знала, что не должна читать дальше, она обещала это Франко… Но она не могла оторвать глаз от жестоких, хлещущих слов. Казалось, эти репортеры знали все…