Когда я вернусь (Полное собрание стихов и песен) - Галич Александр Аркадьевич - Страница 34

34

КАДИШ

Кадиш – это еврейская поминальная молитва: которую произносит сын в память о покойном отце.

Эта поэма посвящена памяти великого польского писателя, врача и педагога Якова Гольдшмидта (Януша Корчака), погибшего вместе со своими воспитанниками из школы-интерната «Дом сирот» в Варшаве в лагере уничтожения Треблинка.

Как я устал повторять бесконечно все то же и то же, Падать и вновь на своя возвращаться круги. Я не умею молиться, прости меня, Господи Боже, Я не умею молиться, прости меня и помоги…А по вечерам все так же, как ни в чем не бывало, играет музыка:Сэн-Луи блюз – ты во мне как боль, как ожог, Сэн-Луи блюз – захлебывается рожок! А вы сидите и слушаете, И с меня не сводите глаз, Вы платите, деньги и слушаете, И с меня не сводите глаз, Вы жрете, пьете и слушаете, И с меня не сводите глаз, И поет мой рожок про дерево, На котором я вздерну вас!Да-с, да-с…

«Я никому не желаю зла, не умею, просто не знаю, как это делается».

Януш Корчак. Дневник

Уходят из Варшавы поезда, И все пустее гетто, все темней, Глядит в окно чердачная звезда, Гудят всю ночь, прощаясь, поезда И я прощаюсь с памятью своей…Цыган был вор, цыган был врун, Но тем милей вдвойне, Он трогал семь певучих струн И улыбался мне, И говорил: «Учи сынок, Учи цыганский счет – Семь дней недели создал Бог, Семь струн гитары – черт, И он ведется неспроста Тот хитрый счет, пойми Ведь даже радуга, и та, Из тех же из семи Цветов…»Осенней медью город опален, А я – хранитель всех его чудес, Я неразменным одарен рублем, Мне ровно дважды семь, и я влюблен Во всех дурнушек и во всех принцесс!Осени меня своим крылом, Город детства с тайнами неназванными, Счастлив я, что и в беде и в праздновании Был слугой твоим и королем. Я старался сделать все, что мог, Не просил судьбу ни разу: высвободи! И скажу на самой смертной исповеди, Если есть на свете детский Бог: Все я, Боже, получил сполна, Где, в которой расписаться ведомости? Об одном прошу, спаси от ненависти, Мне не причитается она.И вот я врач, и вот военный год, Мне семью пять, а веку семью два, В обозе госпитальном кровь и пот, И кто-то, помню, бредит и поет Печальные и странные слова: «Гори, гори, моя звезда, Звезда любви, звезда приветная, Ты у меня одна заветная, Другой не будет…»Ах, какая в тот день приключилась беда, По дороге затопленной, по лесу, Чтоб проститься со мною, с чужим, навсегда, Ты прошла пограничную полосу. И могли ль мы понять в том году роковом, Что беда эта станет пощадою, Полинявшее знамя пустым рукавом Над платформой качалось дощатою.Наступила внезапно чужая зима, И чужая, и все-таки близкая, Шла французская фильма в дрянном «синема» Барахло торговали австрийское, Понукали извозчики дохлых коняг, И в кафе, заколоченном наглухо, Мы с тобою сидели и пили коньяк, И жевали засохшее яблоко. И в молчаньи мы знали про нашу беду, И надеждой не тешились гиблою, И в молчаньи мы пили за эту звезду, Что печально горит над могилою: «Умру ли я, ты над могилою Гори, сияй, моя звезда…»Уходят из Варшавы поезда, И скоро наш черед, как ни крути, Ну, что ж, гори, гори, моя звезда, Моя шестиконечная звезда, Гори на рукаве и на груди!Окликнет эхо давним прозвищем, И ляжет снег покровом пряничным, Когда я снова стану маленьким, А мир опять большим и праздничным, Когда я снова стану облаком, Когда я снова стану зябликом, Когда я снова стану маленьким, И снег опять запахнет яблоком, Меня снесут с крылечка, сонного, И я проснусь от скрипа санного, Когда я снова стану маленьким, И мир чудес открою заново. …Звезда в окне и на груди звезда, И не поймешь, которая ясней, А я устал, и, верно, неспроста Гудят всю ночь, прощаясь, поезда, И я прощаюсь с памятью моей…

А еще жила в «Доме сирот» девочка Натя. После тяжелой болезни она не могла ходить, но зато хорошо рисовала и сочиняла песенки – вот одна из них.

ПЕСЕНКА ДЕВОЧКИ НАТИ ПРО КОРАБЛИКЯ кораблик клеила Из цветной бумаги, Из коры и клевера, С клевером на флаге. Он зеленый, розовый, Он в смолистых каплях, Клеверный, березовый, Славный мой кораблик, славный мой кораблик. А когда забулькают ручейки весенние, Дальнею дорогою, синевой морской, Поплывет кораблик мой к острову Спасения, Где ни войн, ни выстрелов, – солнце и покой.Я кораблик ладила, Пела, словно зяблик, Зря я время тратила Сгинул мой кораблик. Не в грозовом отблеске, В буре, урагане – Попросту при обыске Смяли сапогами… Смяли сапогами… Но когда забулькают ручейки весенние, В облаках приветственно протрубит журавлик, К солнечному берегу, к острову СпасенияЧей-то обязательно доплывет кораблик!