Фрайдэй - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 39

Моррис заявил, что он не пытался этого сделать, но даже если бы и пытался, то потому, что думал, что таков был приказ Тамбрила, но в любом случае он думает, что…

— Вы не должны думать, — распорядился Тамбрил. — Я поговорю с вами позднее. И почему вы заставляете ее стоять? Найдите стул! Неужели я один должен за всех здесь думать?

Как только меня усадили, Вождь снова обратил свое внимание на Жоржа. — Вы сегодня совершили Храбрый Поступок. Да, сэр. Очень Храбрый Поступок. Великий Народ Калифорнии Гордится тем, что вырастил Сыновей Вашего Калибра. Как ваше имя?

Жорж назвался.

— «Пэйролл» — это Гордое Калифорнийское Имя, мистер Пэйролл; оно золотыми буквами вписано в нашу Славную Историю, от ранчеро, которые свергли Испанское Иго, до Храбрых Патриотов, которые свергли Иго Уолл-стрита. Не возражаешь, если я буду звать тебя Джордж?

— Нет, пожалуйста.

— А ты зови меня «Крикун». Это Великий Триумф Нашей Великой Нации, Джордж: Мы Все Равны.

Я внезапно сказала:

— Относится ли это к искусственным людям, Вождь Тамбрил?

— А?

— Я спросила об искусственных людях; как те, которых делают в Беркли и Дэвисе. Они тоже равны?

— Гм… маленькая леди, вам не следует перебивать, когда говорят старшие. Но отвечу на ваш вопрос: Как может Человеческая Демократия быть применима к созданиям, которые Не Являются Людьми? Может ли, по-вашему, голосовать кот? Или машина «Форд»? Говорите.

— Нет, но…

— Вот так-то. Все Равны и Все голосуют. Но нужно где-то провести черту. А теперь заткнись, черт побери, и не перебивай, когда говорят умные люди. Джордж, то, что ты сделал сегодня — если бы этот идиот пытался убить меня — а он не пытался, помни об этом — ты не смог бы вести себя так, чтобы это лучше соответствовало Героическим Традициям Нашей Калифорнийской Конфедерации. Я Горжусь Тобой!

Тамбрил встал и вышел из-за стола, сцепил руки за спиной и начал прохаживаться — и я увидела, почему он казался выше, чем когда я видела его снаружи.

Он использовал что-то типа детского стульчика на высоких ножках, или, возможно, платформу. Когда он стоял без всяких обманных штучек, он был мне примерно по плечо. Казалось, он думает вслух на ходу. — Жорж, в моей официальной семье всегда есть место для человека твоей храбрости. Кто знает? — может настать день, когда ты сможешь спасти меня от преступника, который на самом деле захочет повредить мне. Я имею в виду иностранных агентов; мне нечего бояться Верных Патриотов Калифорнии. Они все любят меня за то, что я сделал для них, пока занимаю Восьмиугольный Кабинет. Но другие страны завидуют нам; они завидуют нашему Богатому, Свободному и Демократичному образу жизни, и иногда тлеющая ненависть вспыхивает насилием.

Он на секунду остановился, склонив голову, в священном поклонении чему-то. — Есть Цена Привилегии Служить, — торжественно сказал он, — но Цена, которую, со Всей Покорностью, нужно платить Радостно. Джордж, скажи мне, если тебя призовут отдать Последнюю Высшую Жертву, чтобы мог жить Глава твоей страны, стал бы ты колебаться?

— Это маловероятно, — ответил Жорж.

— А? Что?

— Ну… когда я голосую — не часто — я обычно голосую за реюнионистов. А сейчас премьер-министр — реваншист. Я сомневаюсь, что могу ему понадобиться.

— Что это за чушь?

— Je suis Quebecois, Monsieur le Chef d'Etat. Я из Монреаля.

16

Через пять минут мы опять были на улице. Несколько напряженных мгновений казалось, что нас повесят или расстреляют, или, по крайней мере, запрут навсегда в самой глубокой темнице за то, что мы не калифорнийцы. Но возобладал трезвый расчет, потому что министр юстиции убедил Крикуна, что нас лучше отпустить, чем рискнуть и устроить судебный процесс, пусть даже закрытый — с Генеральным консулом Квебека можно договориться, но купить всех его сотрудников будет ужасно дорого.

Сформулировал он это не совсем так, но он не знал, что я слушаю, потому что об улучшенном слухе я не говорила даже Жоржу. Главный советник Вождя прошептал что-то о неприятностях, которые были у нас с этой мексиканской куколкой, когда ее вонючие соотечественники узнали о случившемся. Мы не можем себе позволить еще раз так влипнуть. Смотрите, Вождь; они вас разорят.

Итак, мы наконец прошли Дворец и подошли к главному калифорнийскому офису «Мастер чардж», задержавшись на сорок пять минут… и потеряли еще десять минут, возвращая себе нормальный вид в туалете Калифорнийского коммерческого дома. Туалет был недискриминационным и демократичным, но не так агрессивно. Вход был бесплатный, на кабинках были двери, удобства для женщин были с одной стороны, а мужчины были с той стороны, где к стенам крепились такие штуки, которые предназначены для мужчин, и общей была только комната посередине, где были умывальники и зеркала, но даже там женщины старались оставаться на своей стороне, а мужчины на своей. Меня не раздражает совместное отправление естественных надобностей — в конце концов, я выросла в яслях — но я заметила, что если у мужчин и женщин появляется возможность разделиться, они разделяются.

Без губной помады Жорж выглядел значительно лучше. Волосы он намочил и пригладил. Я положила этот яркий шарф в сумку. Он сказал мне:

— Наверное, я выглядел глупо, пытаясь замаскироваться таким образом.

Я огляделась. Никто не слушал, и высокий уровень шума от смываемой воды и кондиционеров… — Не в моих глазах, Жорж. Я думаю, за шесть недель ты мог бы стать настоящим профессионалом.

— Каким профессионалом?

— Может быть, детективом. Или… — Кто-то вошел. — Позже обсудим. Так или иначе, теперь у нас есть два лотерейных билета.

— Да, верно. Когда розыгрыш твоего?

Я вытащила свой билет, посмотрела. — Смотри, сегодня! Прямо сегодня днем! Или я перепутала дату?

— Нет, — сказал Жорж, глядя на мой билет, — это действительно сегодня. Примерно через час нам лучше всего быть около какого-нибудь терминала.

— Не нужно, — сказала ему я. — Я не выигрываю в карты, я не выигрываю в кости, я не выигрываю в лотереях. Иногда, когда я покупаю «Крекерджэк», в коробке нет сюрприза.

— Но мы все равно посмотрим терминал, Кассандра.

— Ладно. Когда твой розыгрыш?

Он вытащил свой билет, мы посмотрели на него. — Тот же самый розыгрыш! — воскликнула я. — Теперь у нас есть еще одна причина его посмотреть.

Жорж продолжал разглядывать свой билет. — Фрайдэй. Глянь сюда. — Он потер надпись пальцем. Буквы остались четкими; номер сильно размазался. — Подумать только! Сколько времени наша подруга пробыла под стойкой, прежде чем «нашла» этот билет?

— Я не знаю. Меньше минуты.

— Достаточно долго, это ясно.

— Ты его вернешь?

— Я? Фрайдэй, почему я должен это делать? Такая виртуозность заслуживает аплодисментов. Но она растрачивает огромный талант на очень мелкие проделки. Пойдем наверх; лучше разобраться с «Мастер чардж» до розыгрыша.

Я на некоторое время снова стала «Марджори Болдуин», и нам позволили встретиться с «нашим мистером Чемберсом» в главном калифорнийском офисе «Мастер чардж». Мистер Чемберс был чрезвычайно приятным человеком: гостеприимным, общительным, симпатичным, открытым и, как оказалось, как раз тем, кого я должна была увидеть, потому что на табличке, стоявшей на его столе, было написано, что он вице-президент по контактам с клиентами.

Через несколько минут я начала понимать, что он был уполномочен говорить «нет» и что его главным талантом было говорить «нет» в таких приятных, дружеских выражениях, что клиент с трудом понимал, что ему отказывают.

Прежде всего, пожалуйста, поймите, мисс Болдуин, что «Мастер чардж» Калифорнии и «Мастер чардж» Чикагской Империи — это разные корпорации, и у вас с нами нет контракта. К нашему сожалению. Это правда, в порядке любезности и взаимности мы обычно принимаем кредитные карточки, выданные ими, а они принимают наши. Но он с искренним сожалением был вынужден сказать, что в настоящий момент — он сделал на этом ударение — Империя отрезала свои коммуникации, и, как ни странно, сегодня нет даже установленного курса обмена бруинов на кроны… так как же мы можем принять кредитную карточку из Империи, хотя мы и желаем это сделать и сделаем с радостью… позже. Но мы хотим, чтобы ваше пребывание у нас было приятным, что мы можем для этого сделать?