Блин, победитель мафии - Некрасов Евгений Львович - Страница 16

Бабка Пупырко, понятно, не ответила. Блинков-младший вообще не слышал, чтобы она когда-нибудь что-нибудь с кем-нибудь обсуждала. Он только слышал, как она ругалась и отдавала приказания.

Бабка Пупырко не ответила, но ее клюка неохотно опустилась.

Уверенности у бабки не было, а то бы она сразу, без лишних разговоров, сказала, что кролика стащил Блинков-младший. Уверенности не было и не хотелось ссориться с дармоедкой, которая могла этого кролика найти.

— Ты же контраразвеччица! — проникновенно сказала бабка Пупырко. — Тебе кролика найти — раз плюнуть.

Блинков-младший подумал, что бабка тоже не понимает невыносимой прелести упущенного шанса скормить белого кролика питбультерьеру.

Он еще немного постоял, чтобы не было похоже, будто бы он убегает от расспросов, и вышел в коридор.

Кроличьи орешки были рассыпаны у галошницы, а сам кролик забился за огромные валенки, в которых старший Блинков зимой ходил по Ботаническому саду. Блинков-младший взял его на руки. Сердце у кролика трепыхалось, как воробышек в кулаке.

И тут с кухни послышался скрип. Это вставала с табуретки бабка Пупырко.

Блинков-младший стал ногой заметать кроличьи орешки под галошницу. А с кухни послышалось топанье. Орешки были неровные и откатывались не туда, куда их гнал Блинков-младший, а куда хотели.

Бабкино топанье раздавалось уже из коридорчика у кухни. Чтобы повернуть в большой коридор и увидеть Блинкова-младшего с кроликом, ей оставалось еще два шага.

Блинков-младший отпустил кролика и подгреб орешки валенком. Кролик скакнул по коридору, а из-за угла показалась золотая клюка!

Бросив валенок, Блинков-младший поймал кролика и дернулся к своей комнате. Бабка Пупырко сделала предпоследний шаг, и он понял, что не успеет.

— Я пойду погуляю! — крикнул он голосом единственного сына из хорошей семьи. Быстро-быстро повернулся к бабке спиной (последний шаг!) и медленно-медленно дошел до двери, повозился с замком и вышел. Кролика он прижимал к груди одной рукой — ответственной левой, потому что был левша.

А не такую сильную правую ему сразу же заломили за спину.

Князь Голенищев-Пупырко-младший не отличался знанием разнообразных приемов боевых единоборств. Он отличался знанием трех приемов, и первый уже провел. Потом он со вкусом провел второй прием: врезал Блинкову-младшему по носу. Эти приемы из своего золотого арсенала он уже проверил на Блинкове-младшем вчера, и сегодня получилось вдвое больнее. Потом, вывернув блинковскую правую руку еще сильнее, он заставил противника нагнуться и ногой по ягодицам несколько раз провел свой третий прием.

Потом Князь обратил внимание на кролика.

— Так, значит, — с пакостным восторгом сказал он. — Тырим, значит. Лямзим, Блин, у трудящихся их трудящихся кроликов!

— Ну, досвиданье вам. Я, значит, надеюсь, — заговорила по ту сторону двери бабка Пупырко. — А то кому ж ево искать?

— А меня за ней послали, — совсем другим голосом сказал Князь и потрогал себя за ухо.

— Покупаю кролика! — объявил Блинков-младший.

Они переглянулись и кинулись вниз по лестнице.

Глава восьмая

Планы страшной мести

Белый кролик сидел посреди комнаты, развесив уши. В слабом свете фонаря с улицы его круглый глаз казался не красным и глупым, а черным и печальным. Вдруг он часто-часто пробарабанил передними лапками по полу и стал прислушиваться. Блинков-младший понял, что эта кроличья музыка его и разбудила. Наверное, кролик вызывает своих. Звук далеко передается по земле, и настоящие дикие кролики так перестукиваются друг с другом: побарабанят и слушают, ждут ответа.

Белый кролик еще побарабанил и послушал, но свои не шли, и он стал прыгать. И вверх на месте, и вперед, и вправо, и влево. Было похоже, что кролик чему-то радуется, хотя, может быть, он так по-своему грустил.

Блинков-младший цыкнул на кролика и посмотрел на светящиеся часы, которые мама выломала из истребителя какого-то потенциального противника на авиационной выставке в Жуковском. Была полночь — время кровавых тайн и важных решений. Одно важное решение Блинков-младший уже принял: достать с антресолей гантели, которые папа купил, когда ухаживал за мамой. С гантелями можно быстро нарастить мышечную массу. А если упражняться по очереди с папиными гантелями и с маминой пудовой гирей, то мышцы будут сухими и сильными.

Начать Блинков-младший решил немедленно, потому что самый рост, как известно, происходит во сне. С вечера покачался — и к утру уже будет пусть скромный, но результат.

Пока он вставал с постели, обнаружилось, что кроме руки (правой, а не ударной левой, и это хорошо) и носа (единственного, и это плохо) сильно пострадал копчик. К тем распоряжениям насчет князя Голенищева-Пупырко-младшего, которые он мысленно давал охране своего банка, прибавилось еще одно.

Кролика Блинков-младший на всякий случай посадил в коробку от компьютерного монитора, подстелив ему свое детское одеяльце, а коробку задвинул под письменный стол.

Дверь в коридор он открывал тихо-тихо, чтобы не разбудить маму, которая всегда спала чутким сном контрразведчика. А старший Блинков, к слову сказать, всегда спал нечутким сном ботаника. То есть как бревно. Его можно было пилить тупой пилой, когда он спал.

Не зажигая света, Блинков-младший стал красться по коридору вдоль стены. Если ты боишься кого-то разбудить, надо всегда красться вдоль стены. Потому что нормальные люди ходят посередине, и там всегда разработанные, скрипучие половицы.

Они не спали.

Под их дверью лежала немощная полоска света, и это сразу не понравилось Блинкову-младшему. Обычно если у них горел свет, так это был свет. Какая-нибудь не включенная лампочка действовала на нервы старшему Блинкову, он обязательно включал все, что можно. А худосочный ночничок мама оставляла для себя, когда старший Блинков болел.

— Ничего, проживем, — говорила мама ровным чужим голосом. Блинкову-младшему это, понятно, тоже не понравилось, и он остановился послушать.

— Возьму сверхурочно еще пару засад в месяц, — прикидывала мама. — Нам недавно установили почасовую оплату за сидение в засаде. А если за городом, то кроме засадных платят полевые и командировочные. Проживем!

— Засадные, командировочные, террористы, диверсанты, — с досадой говорил маме старший Блинков. Блинков-младший для конспирации дышал ртом, потому что в разбитом носу хлюпало. — Тебе не приходило в голову, что все это бессмысленно, раз вы не можете обуздать примитивную шпану?

— А по воскресным и праздничным дням оплата в двойном размере, — невпопад сказала мама. — Не терзай мне сердце, Олег. Ты прекрасно знаешь, что я в свободное от работы время, пока ходила по магазинам, задержала троих особо опасных рецидивистов. Но бросать работников моей квалификации на борьбу с уличной преступностью было бы нерасчетливо. Во-первых, нас мало, а во-вторых, тогда обнажился бы фронт борьбы со шпионажем и терроризмом.

— Ах, Оля, я не про это, — вздохнул старший Блинков. Наверное, во всем мире он один называл маму Олей. Остальные называли ее товарищ подполковник. — Я учился всю жизнь и учусь до сих пор. Сначала я учился по учебникам. Потом по журнальным статьям, которые не успели войти в учебники. Сейчас я сам узнаю то, что до меня никто не знал, и пишу об этом статьи, которые войдут в учебники.

— Хорошее дело, — вставила мама, потому что когда мужчина раскисает, его нужно чаще хвалить.

— И вот приходит нанятый за бутылку пьяный негодяй и губит нам опытные грядки. Три года работы насмарку, — звонким голосом сказал старший Блинков. — Я сам не знаю, что у нас должно было получиться. Может быть, в перспективе, лет через пятьдесят — клюква размером с арбуз и арбуз размером с дом. А может быть, ничего. Но тогда другие исследователи знали бы, что у нас ничего не получилось, и работали бы в другом направлении.