Блин, победитель мафии - Некрасов Евгений Львович - Страница 32

— …Представляешь, что тогда будет? — стонала Лилия. — Он возьмет молодую секретаршу со знанием компьютера, а меня кто возьмет? Мне до пенсии осталось два года!.. Так ты обязательно передай папе мои слова, — с надеждой закончила Лилия.

— Конечно, передам, — сказал Блинков-младший. — Да вы и сами можете…

— Нет, — перебила Лилия, — я боюсь говорить об этом на работе. Тут некоторые хотят перейти в бар — мало ли, услышат хоть словечко… Ты передай, а Олег Николаевич, если захочет, пускай позвонит мне домой.

Старший Блинков вышел в приемную, громко хлопнув дверью.

— Чайку выпьете? — как ни в чем не бывало спросила секретарша.

— Валерьянки, — мрачно сказал старший Блинков. — И не мне, а ему.

И он кивнул на дверь. Из директорского кабинета не доносилось ни звука. Роняя блюдечки с конфетками, Лилия кинулась спасать шефа.

После этого разговора старший Блинков совсем расклеился. Еле-еле он приковылял в оранжерею, сел на скамейку и бездумно смотрел на рабочих, которые вставляли стекла. Бывший десантник, а теперь самый младший садовник Всеволод принес ему раскладушку. Старший Блинков лег и повел со Всеволодом необязательный разговор.

— К экзаменам-то готовишься? — спрашивал он.

— Готовлюсь, — кивал Всеволод.

— Небось, и с девушками хочется погулять? — глупо приставал старший Блинков, и Всеволод подтверждал, что да, хочется. Вид у него был озадаченный. Наконец, он сказал:

— Что-то вы, Олег Николаевич, не в своей тарелке. Плюньте на все и делайте свое дело. Десантура не сдается, Олег Николаевич. Не бэ, прорвемся.

— Да в том-то и дело, Сева, что прорвемся, — вздохнул старший Блинков, — я в этом совершенно уверен. Я, Сева, настолько прав, что даже чувствую себя виноватым. Все знаю наперед, а он-то не знает и поэтому принял ошибочное решение.

Уж конечно ошибочное, — со злостью на Эдуарда Андреевича подумал Блинков-младший. — Директор пивной! Секретаршу ему с компьютером, кружки считать! Да если бы он знал, что Нина Су раскрыла контрразведке все планы грязных бизнесменов, разве он стал бы с ними связываться?

— Ну так скажите ему, — посоветовал Всеволод, не уточняя, что «все» знает наперед старший Блинков и кто этот «он», который принял ошибочное решение.

Старший Блинков развел руками.

— Не могу. Не имею права сказать.

— Я так не сказал одному чеченцу, где минное поле, а он возьми да погони туда овец, — сообщил Всеволод. — Мирный оказался чеченец, а я подозревал, что разведчик. Мы потом бараниной объедались неделю, а что не доели, то протухло.

— Думаешь, надо сказать? — спросил старший Блинков.

— Обязательно, — сказал Всеволод.

— Что ты! Нельзя! — подал голос Блинков-младший. — Погоди немного, мама скажет, когда станет можно.

— Я боюсь, что когда станет можно, он успеет втянуться в это дело, — вздохнул старший Блинков. — Представляешь, если его на старости лет будут судить?

— Легок на помине, — сказал Всеволод.

В оранжерею, отворив только что застекленную дверь, вошел Эдуард Андреевич. Блинковы смущенно переглянулись. Оказывается, Всеволод обо всем догадался, хотя они не назвали имени Эдуарда Андреевича.

— Да весь Ботанический сад знает, кроме вас, — хмыкнул Всеволод, глядя на их вытянутые лица. — Как не знать, если, например, меня он уж позвал в охранники за восемьсот долларов в месяц. Только я не хочу охранять чужое пиво. Я выучусь на ботаника и буду выращивать орхидеи.

Эдуард Андреевич подходил так бочком, глядя на носки своих ботинок, как будто не смел поднять глаз.

— Вот что, ребята, — весело сказал старший Блинков, — Идите-ка вы погуляйте.

У Блинкова-младшего заныло сердце.

— Папа! Не смей ему рассказывать!

— Но-но, поговори у меня, — чужим голосом пригрозил старший Блинков. Было заметно, что он и сам разрывается на части.

Если не сказать Эдуарду Андреевичу, что контрразведка идет по следу грязных бизнесменов, он увязнет в их делах. Может быть, его вместе с ними посадят в тюрьму. А если сказать, он того и гляди предупредит своих хозяев. Тогда они, может быть, сумеют вывернуться. Доверять Эдуарду Андреевичу трудно. Ведь он уже согласился стать директором этой проклятой пивной. Но папе очень хотелось доверять Эдуарду Андреевичу, потому что они много лет работали вместе и были хорошими товарищами.

— Идите, идите, — просительным тоном сказал старший Блинков. — Я осторожненько с ним поговорю.

Возражать было поздно. Эдуард Андреевич подошел уже близко и мог услышать.

Автомобиль, Который Никогда Не Угонят, жил на свете так долго, что у него появился характер. Он чувствовал настроение водителя, как умная собака. Если настроение было так себе, автомобиль не хотел совсем уж его портить и ехал нормально. А как только настроение поднималось, он решал, что пора как следует пожаловаться на старость и, может быть, выпросить себе новую шестеренку или хорошего масла.

В Ботанический сад автомобиль бежал ровнехонько, понимая, что старший Блинков очень волнуется за Эдуарда Андреевича. А на обратном пути стал капризничать. Он выл, стонал и кашлял. Он останавливался посреди улицы, и водители других машин, объезжая это неожиданное и опасное препятствие, крутили пальцем около виска и кричали старшему Блинкову обидные слова. Но папа не обращал на них внимания. Он очень радовался, что Эдуард Андреевич не перешел в стан врага.

— Прихожу я первый раз в Ботанический сад, — рассказывал он. — Первокурсник, стипендия сорок рублей. Нельзя ли, говорю, подработать у вас лаборантом? Эдик, он тогда уже был директором, ведет меня к Розе Моисеевне, и они дают мне испытание: сделать один опыт. В конце там осадок фильтруется на вату, а вата по латыни «госсипиум». Я и решил щегольнуть, что так хорошо знаю латынь. Все готово, говорю, теперь только госсипиум. Эдик обомлел. Ну и нахал ты, говорит! А Роза Моисеевна ему: ничего, зато руки хорошие.

Папа замолчал, ожидая, когда единственный сын спросит, за что Эдуард Андреевич обозвал его нахалом.

— Ты сто раз рассказывал, — непочтительно заявил Блинков-младший. — Им с Розой Моисеевной послышалось, что ты сказал не «госсипиум», а «угости пивом». Главное, сейчас он за кого, за наших или за тех?

— Разумеется, за наших! — улыбнулся старший Блинков.

— Если бы разумелось, он бы с самого начала им не поддался. А так что придумал: директором пивной! — разоблачил Эдуарда Андреевича Блинков-младший. — Мало ему Ботанического сада?

— Ботанического сада ему даже многовато, — сказал старший Блинков, — а вот платят постыдно мало. Мы, ученые, хотя бы знаем, что работаем на будущее. А Эдик, во-первых, не ученый, а хозяйственник, во-вторых, старенький. Он считает, что раз ему стали так мало платить, то его работа больше никому не нужна. И потерпеть несколько лет Эдик не может. Очень трудно терпеть несколько лет, когда тебе самому шестьдесят.

— Но ты его убедил? — спросил Блинков-младший.

Папа остановился на светофоре и сидел молча, разглядывая идущих через улицу пешеходов.

— Скорее, я его припугнул, — сообщил он, когда Блинков-младший уже потерял терпение. — Но припугнул как следует. В общем, он теперь будет хороший. А если не будет…

Пешеходы прошли, зажегся зеленый, и старший Блинков большими пальцами нажал на крылышки по бокам руля. Это крылышки газа. Они есть только у машин с ручным управлением, а у обычных машин вместо крылышек педаль.

Автомобиль, Который Никогда Не Угонят, взревел и стал набирать скорость. Он слушался старшего Блинкова, как новенький. Он понимал, что у водителя смутно на душе.