Встречи во мраке - Вулрич Корнелл Айриш Уильям - Страница 30

– Примерно через полчаса я буду готова. Тогда можешь прийти.

Он нежно поцеловал ее. Она ждала, когда он уйдет. Она услышала, как он повернул ключ в замке. Вероятно, по-привычке, подумала она. Правда, в этом уже нет необходимости, но лишняя предосторожность не помешает.

Она начала свои приготовления. Вынула новое платье из коробки и осторожно разложила его на кровати. Наверное, он преподнесет ей цветы. Она знала, что на корабле продают цветы. Вероятно, гортензии или орхидеи, которые она сможет приколоть.

Она сменила белье, привела в порядок волосы. Затем надела платье, без труда застегнув молнию. Платье было глубоко декольтировано. Она должна чем-то прикрыть плечи. Возможно, к ночи на палубе будет холодно.

Жаль, что у нее с собой нет палантина. Тогда ей в голову пришла мысль.

Она нащупала дверцу шкафа, коснулась пальцами холодной, гладкой поверхности зеркала. Затем ее пальцы коснулись дверцы в поисках ручки. Открыв шкаф, она полезла туда. Она перебирала одежду, пока не нашла того, что искала. Маленький шелковый жакет.

Она сняла вешалку, сняла с нее жакет и свободную вешалку снова убрала в шкаф.

Потом закрыла зеркальную дверцу. Замок не защелкнулся, дверца была только прикрыта, но она не обратила на это внимания.

Она надела жакет, подергала полы, как это делают другие женщины перед зеркалом. Видимо, она была довольна.

Потом села за туалетный столик, нашла маленький флакон с духами и чуть подушилась. Теперь она будет жить, как все другие люди. Без опасений, не прячась. Она будет есть за капитанским столом, пить вино, смеяться и шутить. Позже она будет танцевать и, может быть, немного постоит у поручней и подышит прохладным нежным воздухом. И все это без страха, без ужаса.

Вешалка, которую она недавно повесила в шкаф, сорвалась с перекладины и упала, ударившись о дверцу шкафа. Вероятно, она неправильно ее повесила. Или она сильно раскачалась и потому упала. Она не придала этому значения и даже не обернулась.

Она раздумывала, стоит ли ей подкрасить губы, и решила, наконец: сделать это ради праздничного дня. Умелой рукой она обвела контуры своих губ.

Затем она встала. Она была готова и стала ждать прихода Аллена.

Пока она ждала, снова упала вешалка. Она подошла к шкафу, чтобы поднять ее и повесить на место.

Дверца шкафа была открыта настежь.

Странно...

Она отчетливо помнила, что закрыла ее. Она, кроме того, помнила, что замок не защелкнулся, видимо, она закрыла дверцу недостаточно плотно. Но дверца была закрыта.

Сердце ее сжалось, безумный страх охватил ее. Она ощупью добралась до туалетного столика и бессильно упала на стул.

Лишь одна мысль овладела ею: ОН... Был ЗДЕСЬ... В одной комнате с ней! Он не сейчас вошел сюда, он был здесь с самого начала, все время был здесь... Сперва забрался в шкаф... а теперь где-то в комнате...

Но где? В углу? В ванной? Где он?

Губы ее начали дрожать. "Аллен, – беззвучно шептала она. – Ох, Аллен!"

Если бы ей удалось достичь входной двери, которая выходила в коридор... Возможно, Аллен, вдруг придет... откроет... она спасена.

Она напряженно прислушивалась. Никакого шума, никакого разговора, ничего.

Она не сможет долго переносить неизвестности, этого испытания нервов ужасом. Она должна знать, где он находится.

ОНА ДОЛЖНА ЕГО НАЙТИ!

Расставив широко руки, она начала двигаться вдоль стены, касаясь ее одной рукой. Осторожно и очень медленно.

Слезы покатились по ее щекам. Снова и снова шептала она одни и те же слова: "Аллен... Аллен... Ох, Аллен..."

Ни одного крика не вырвалось у нее. Горло было словно стянуто. Она не могла бы даже крикнуть, если бы он ее...

Она странным образом чувствовала, что была при смерти. Уже сейчас, прежде чем он ее схватит. Ужасное предчувствие парализовало ее, она заранее ощущала, как это бывает, когда умирают.

Она шла дальше: здесь комод с бельем Аллена, а теперь... Ее рука ощупала пустоту... Она чувствовала себя, как утопающая, которая не может достигнуть берега.

Опять стена. Поблизости должна быть ванная. Ее осенила мысль: если она достигнет ванной, то, пожалуй, будет там в безопасности.

Легкое движение воздуха коснулось ее лица. Дверь ванной закрылась. Поздно! Ее надежды не сбылись. В замке ключ звякнул и был вытащен. Ее рука наткнулась на ручку двери. Она была влажная и теплая. Он до нее держался за ручку. "Ох, Аллен... Аллен", – беззвучно шептала она.

Она протянула вперед руки. Теперь он должен быть сейчас совсем близко от нее. В одном-двух шагах от нее.

Она делала шаг за шагом от стены по направлению к кровати.

Чужие руки коснулись ее. Сначала слегка, почти нежно. Притянули ее ближе, схватили сильнее, притянули еще ближе. Увлекли на кровать...

Удивительно, но она больше не чувствовала страха и боли. Она не защищалась, безвольно дала делать с собой все, что угодно. Жизнь уже покинула ее.

Помутнели ее слепые глаза. Она знала, что Аллен придет слишком поздно. Это была ее последняя мысль, прежде чем она погрузилась в иную безвозвратную тьму.

Его отчаянные крики затихли только после того, как корабельный врач сделал ему укол сильнодействующего успокаивающего. Он взял врача за руку и привлек к себе.

Растерянный, он прошептал:

– Но ведь мне говорили... Камерон и его помощники... они уверяли меня, что критическая дата – 31 мая, а этот день истек вчера в полночь... Поэтому сегодня я уже не присматривал за ней... Почему же меня обманули?

– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, – ответил дружеским тоном бородатый врач. – Я знаю, что вчера было 31 мая весь день от полуночи до полуночи. Но сегодня тоже 31 мая опять же до полуночи. Видите ли, в то время, пока мы шли на запад, мы пересекли международную границу времени и выиграли целые сутки. Это произошло как раз вчера, 31 мая, вследствие чего эти сутки длились 48 часов. Вам никто об этом не сказал? Вы не знали.

Камерон чувствовал себя прескверно. Он отлично помнил, как в последний раз разбушевался шеф.

Потребовалось некоторое время, чтобы он набрался храбрости. Наконец он постучал.

Никакого ответа.

Знал ли шеф, что Камерон хочет сделать доклад, слышал ли он стук в дверь, догадался ли, кто стоит за дверью? Так или иначе, никакого ответа не было.

Камерон постучал вторично и подождал. Снова никакого ответа.

Наконец он открыл дверь. Шеф не взглянул на него и продолжал изучать лежащие перед ним бумаги.

Камерон вошел и откашлялся.

Шеф продолжал листать свои бумаги.

Камерон подошел к письменному столу. Никакой реакции.

– Шеф, – заговорил Камерон, – я хочу сделать вам сообщение.

Никакого ответа.

– Шеф, вы должны меня выслушать.

Тот с рассеянным видом отогнал муху, которая села на бумаги.

– Ошибку сделал не только я, шеф. Полицейские Гонолулу тоже виноваты. Я был в Сан-Франциско, когда это случилось. Я здесь не при чем. Только лишь позднее я получил телеграмму из Гонолулу. Двое криминальных работников и один полицейский в форме утром вошли на корабль, чтобы найти ее. Пятнадцатью или двадцатью минутами позже появился второй полицейский, который присоединился к ним.

Они не задержали его и не задали ему никаких вопросов. Полагали, что это произошло по ошибке. Когда они покинули борт, с ними ушел только один полицейский. Второй остался на борту и у всех на виду встал на пост. Никто не нашел в этом ничего необычного. Он делал это совершенно открыто. Никто не видел, как он сошел с корабля, но когда корабль отплыл, то он внезапно исчез. Все думали, что он сошел на берег.

Шеф, казалось, ничего не слушал. Он подписывал какие-то бумаги. Затем позвонил по телефону и снова вернулся к своей работе.

– Кроме того, в Гонолулу был нанят новый помощник кока. Потом я сам это проверил. Его совершенно можно было принять за подставное лицо. Но тут вышла такая история – один член команды сообщил мне, что вдруг вместо него стал работать кто-то другой, не тот, который был вновь принят. Но никто не сообщил об этом, никто не заинтересовался. В списке стояло имя помощника кока и был человек, отзывающийся на это имя. Им этого было достаточно. В Иокогаме он сошел с корабля и было уже поздно производить расследование. Шеф, на этом корабле произошло второе убийство, где-то между Гонолулу и международной границей времени была выброшена за борт полицейская форма. Я знаю, что этот случай тоже пойдет на мой счет, но все, что я могу сказать в свое оправдание...