Треволнения одного китайца в Китае - Верн Жюль Габриэль - Страница 6

— Нань, почта еще не пришла?

— Нет же, госпожа, нет!

Молоденькая светлокожая Лэ У была просто прелесть! Слегка раскосые живые глаза, черные волосы, уложенные с помощью зеленых нефритовых заколок и украшенные цветами, маленькие, ослепительно белые зубки, чуть подведенные тушью брови — все в ней услаждало взор. В отличие от пекинских модниц она не пользовалась помадой, румянами. Лэ У редко оставляла свой дом на Чакуа.

В одежде невесты Цзинь Фо преобладали простота и элегантность: длинное платье с четырьмя разрезами, отделанное снизу широкой вышитой каймой, домашние тапочки с жемчугом, под платьем — плиссированная юбка и панталоны, закрепленные на поясе и. снизу находящие на шелковые чулки. Обращали на себя внимание ее изящные, ухоженные руки с длинными блестяще-розовыми ногтями. А ножки! Они были от природы маленькие и прелестные.

Лэ У, к счастью, удалось избежать одной варварской операции, практикуемой в Китае вот уже семь столетий: у девочки сгибают четыре пальца, прикладывают к стопе деревянную дощечку и забинтовывают. Нога перестает расти, но какой ценой! Бедная девушка терпит ужасную боль и долгое время хромает. Как говорится, искусство требует жертв.

— Нань, может быть, письмо уже в почтовом ящике, — в изнеможении простонала Лэ У. — Подите же посмотрите!

— Нечего смотреть, почты еще нет! — резко ответила служанка и, ворча что-то под нос, вышла из комнаты.

Лэ У решила поработать, чтобы немножко развлечься и помечтать о Цзинь Фо и их будущей совместной жизни. Наша героиня вот уже несколько дней вышивала замысловатые узоры на тканевых тапочках для своего возлюбленного. Традиционно в китайских семьях такую обувь делают жены. Однако у молодой женщины сегодня все валилось из рук. Она поднялась, открыла изящную коробку для конфет, вынула несколько леденцов, положила их под язык. Затем взяла с полки книгу «Нюй Цзе» — своего рода кодекс наставлений добропорядочной китаянки. «Утра вечера мудренее», «Кто рано встает, тому Бог подает», «Добродетельная жена деятельна и экономна», «Соседи вас похвалят, если…». Какой ужасный день! Очаровательной Лэ У никак не удавалось вникнуть в смысл прочитанного.

«Где же мой повелитель? — мысленно спросила она. — Вернулся ли из Кантона в Шанхай? И когда прибудет в Пекин? Интересно, каким было море? Да поможет ему богиня Гуанинь![30]»

Беспокойство овладело сердцем молодой женщины. Она рассеянно взглянула на живописную скатерть, мастерски сшитую из многочисленных разноцветных кусочков материи, затем подошла к корзинке и вынула наугад первый попавшийся цветок.

— О! — простонала Лэ У. — Как жаль, что это не зеленая верба — символ весны, молодости и радости, а только лишь желтая хризантема — предвестница осени и печали!

Беспокойство Лэ У росло. Она взяла лютню, тронула струны, и губы сами собой прошептали первые слова одной из многочисленных китайских песен о любви. Но продолжать не было сил.

— Раньше письма приходили вовремя! Что за наслаждение читать дорогие строки или, еще лучше, слышать дорогой голос. Этот чудо-аппарат говорит так, будто мой любимый совсем рядом.

Лэ У посмотрела на фонограф на блестящем столике. Точно такой же имел в Шанхае и ее Цзинь Фо. Оба, благодаря изобретению Эдисона, могли слышать друг друга, несмотря на отделяющее их расстояние. Но сегодня, как, впрочем, уже много дней, аппарат безмолвствовал.

В это время отворилась дверь, на пороге показалась Нань.

— Вот ваше письмо, — проворчала старая мегера и, передав Лэ У конверт, удалилась.

Слабая улыбка тронула губы невесты, слезы радости заблестели в глазах. Обычно, прежде чем распечатать заветный конверт, она долго перечитывала адрес на нем, изучала штемпель. Однако сегодня не до этого… Надорвав бумажный пакет, Лэ У, волнуясь, вынула знакомый лист с еле заметными наклонными царапинами.

— О, так даже лучше! — радостно воскликнула молодая женщина. — Я услышу его!

Она быстро заправила лист в аппарат, нажала на кнопку, послышался такой знакомый, родной голос: «Моя дорогая, любимая сестричка! Я разорился. В один день стал гол как сокол. Прошу забыть меня. Ваш несчастный Цзинь Фо».

Какой удар для очаровательной Лэ У! Что теперь будет? Неужели Цзинь Фо верил только в счастье, которое дает богатство! Ах, бедная Лэ У! Она стала похожа на рухнувшего наземь бумажного змея.

Убитая горем молодая женщина позвала Нань. Та вошла, пожала плечами и помогла хозяйке дойти до постели, такой холодной и неуютной.

Глава VI

На следующий день Цзинь Фо, сохраняя на лице обычное презрительно-равнодушное выражение, один вышел из дома. Размеренным шагом он спустился вниз по реке. Затем по деревянному мосту, соединяющему территорию английской концессии с американской, направился в сторону довольно красивого здания, возвышавшегося между храмом миссионеров и консульством США.

На фронтоне красовалась медная пластинка с выгравированными словами:

СТО ЛЕТ, страховая компания, уставной капитал — 20 миллионов долларов. Главный управляющий — Уильям Дж. Бидульф.

Цзинь Фо толкнул входную дверь, затем тут же вторую, обитую кожей, и оказался в помещении, разделенном на две части обычной перегородкой. Несколько шкафчиков, уставленных картонными папками с металлическими застежками, сейф, два или три стола, за которыми сидели сотрудники компании, — вот, пожалуй, и все, что находилось в комнатах.

Уильям Бидульф возглавлял в Китае филиал страховой компании, штаб-квартира которой располагалась в Чикаго. «Сто лет» была крупная американская фирма, имевшая свои отделения во многих странах, широко известная благодаря гибкой организации и новаторским методам работы.

Жители Поднебесной постепенно приобщались к новым, доселе им незнакомым видам услуг. Множество фирм, контор застраховались здесь от пожара, а богатые китайцы все чаще выказывали желание оформить страховые контракты на случай смерти.

— Господин Бидульф? — обратился Цзинь Фо к присутствующим.

Управляющий, типичный янки пятидесяти лет, облаченный в темный пиджак, сорочку и светлый галстук, как всегда, находился в конторе. Аккуратная бородка и усы придавали ему благообразный вид.

— С кем имею честь? — вежливо осведомился он.

— Меня зовут Цзинь Фо, я из Шанхая.

— Ах, господин Цзинь Фо… один из постоянных клиентов «Ста лет»… страховой полис номер двадцать семь тысяч двести…

— Да-да.

— Чем могу быть полезен?

— Я хотел бы поговорить с вами конфиденциально, — ответил Цзинь Фо.

Общение между ними не должно было вызвать затруднений, поскольку Бидульф так же хорошо говорил по-китайски, как Цзинь Фо — по-английски.

Богатого клиента со всеми знаками внимания провели в кабинет, обтянутый плотным гобеленом и защищенный двойными дверями. Здесь могли собираться заговорщики, и ни один из самых ловких шпионов императора не услышал бы содержание их разговора.

Удобно устроившись в кресле-качалке перед газовым камином, Цзинь Фо начал первым:

— Господин Бидульф, я хотел бы заключить личный контракт с вашей компанией, предусмотрев в нем выплату определенной суммы в случае моей смерти.

— Господин Цзинь Фо, — ответил управляющий. — Нет ничего проще. Несколько предварительных формальностей, затем две подписи, ваша и моя, и можно считать, дело сделано. Но господин… простите за такой вопрос… Вы ведь хотите умереть как можно позже?.. Это вполне естественное желание.

— Вполне естественное, — согласился Цзинь Фо. — Но согласитесь и вы: клиент потому и страхуется, что боится, как бы преждевременная смерть…

— О, господин Цзинь Фо! — воскликнул без тени насмешки Бидульф. — Подобная боязнь излишня. Страхование в «Ста годах» — гарантия на долгую жизнь! Прошу прощения, но большинство клиентов нашей компании живут век и более! Мы делаем все, чтобы продлить их жизнь. И это, поверьте, удается! Итак, господин Цзинь Фо, если вы застрахуетесь у нас, будете просто обречены жить сто лет!

30

Гуанинь (санскр. Авалокитешвара) — божество, спасающее людей от всевозможных бедствий; кроме того, наделяется функциями родовспомогательницы и покровительницы женской половины дома.