Рассказы - Ильин Андрей - Страница 20

— Это что, родичи царевы? — спрашивает мужик. А жандарм его по роже — хрясь!

— Молчи, дурак!

Замолчал мужик. Идет, во рту зубы перекатывает, выплюнуть боится. Пол кругом, что твое зеркало, ни пылинки! Ох и справная, наверное, у царя жинка, что такую огромаднейшую избу в чистоте содержит.

Заходят в залу. Царь сидит на здоровенном троне. Вокруг министров, генералов, охранников толпится видимо-невидимо.

— А вот и наш мужичок, — кричит царь. — Здравствуй, мужичок! Понравилось тебе у нас?

— Ниче, — отвечает мужик. — Тюрьма у тебя, величество, справная, теплая, и тюфяки мягкие.

— Ха-ха-ха, — смеется царь. — А им не нравится, — и показывает на свиту. — Ха-ха-ха!

— А зачем вы, мужичок, в царствие наше пришель? — спрашивает первый министр и смотрит на него через моноклю.

— Так счастье ишшу! — отвечает мужик.

— Ха-ха-ха, — снова смеется царь. — Нет, мужик, на свете счастья.

— Как это? — удивляется мужик. — Есть счастье! Мне дед сказывал, а моему деду — его дед!

— Нету счастья! Я лучше знаю. Я сто стран проехал и сто морей!

А мужик смотрит — у царя рожа гладкая, пальчики белые, к работе не приучены, и весь-то он в дорогом сукне, и сразу видать, что жизнь у него распрекрасная. Набрался мужик храбрости да и бухнул:

— Ты, величество, потому своего счастья не видишь, что на нем сидеть изволишь. А на заду Глазьев нету!

— Ты как с царем разговаривать? Дрянной мужичонка! — ахнул первый министр и ну мужичку ухо на палец вертеть. Да больно так!

А царь — топ ногой.

— Отпустить его!

Министры поклонились, от мужика отошли.

— А хошь, — говорит царь, — на мое место сесть? Садись!

И с трона встает.

— Спасибо, конечно, — отвечает мужик, — только мне твоя сиделка без надобности. И на трон показывает.

— Ая-яй! — стыдит величество. — От подарка отказываться нехорошо! От подарка отказываться нельзя!

И толкает мужика к трону. И министры, и генералы тоже толкают. Так и втолкали.

— Вот тебе, мужик, корона, — говорит царь. — Правь! А я возле постою… Ваше величество!

И, ножкой дрыгнув, кланяется мужику, как всамделишному королю! И министры с генералами, глядя на него, тоже ножкой дрыгают и кланяются.

Сидит мужик дурак-дураком, чего делать, не знает. Нету у него царского опыту. Полчаса сидит. Час. Вспотел, ногами затек, а шевельнуться боится.

Наконец подходит к нему первый министр.

— Чего ваше величество изволют?

И открывает здоровенную книгу государственных приказов.

— Ась? — спрашивает мужик.

— Говори, что желаешь, не стесняйся, — толкает его в бок бывшее величество.

— Ага, — понял мужик. — Значит, так! Изволю я. Изволю… Хочу редьку со сметаною! Быс-с-стро!

— Что есть рэдка? — удивляется первый министр и на министров с генералами оглядывается. А министры да генералы глаза отводят. Откуда им знать, что такое редька. Это же не ананас какой простецкий.

— Что есть рэдка? — еще раз спрашивает министр.

— А это вам царь отвечать обязан? Это не его дело, — подает голос бывшее величество. — Вам сказали — вы извольте подсуетиться! А нет — голова с плеч!

Заплакал министр и пошел «рэдку» искать.

Очень такая жизнь мужику понравилась. Устроился он поудобнее на троне, корону на затылок сдвинул и говорит:

— А раз я царь, то пусть ко мне подойдет главный жандарм!

И пальчиком его подманивает.

Подходит жандарм, склоняется почтительно. А мужик его еще ближе зовет. Пододвинулся жандарм.

— Вот что я тебе хотел сказать… — говорит мужик и — ба-бах — вышибает жандарму державой железной ровнехонько четыре зуба! Жандарм в крик, за шпажонку хватается, хочет ею мужика с трона сковырнуть.

А старый царь:

— Ха-ха-ха! Да — ха-ха-ха. Ай да мужик! Ай да царь! И министры тоже:

— Ха-ха-ха!

— Я, грешным делом, сколько раз хотел жандарму по роже съездить, да все не решался, — признается бывший монарх. — А он — раз! Ой, уморил! А тебе, — говорит он жандарму, — если ты его величество ненароком шпагой оцарапаешь, точно головенку оттяпают за покушение на монаршую особу. Так и знай!

Жандарм шпагу в ножны:

— Р-разрешите быть свободным? — и топ-топ из залы.

А утром на всех заборах — «Манифест». Так, мол, и так, по причине недовольства народных масс старый царь сдал корону, трон и бразды новому, который из натуральных из мужиков. Да здравствует новый царь! Ура!

И пошла у мужика жизнь — слаще не бывает.

Но если совсем по правде, и тут без неудобств не обошлось.

Во-первых, вынули мужика из дерюжки и облачили в самые что ни на есть царские одежды. И столько их оказалось, что если утром одеваться начать, то только к ночи закончишь. А ночью спать хочется, значит, одежда вроде ни к чему. В общем, перестал мужик вовсе раздеваться — спал в полной парадной амуниции: в сапогах, шпорах и при короне.

Но опять неудобство — швы, пуговицы, резинки, застежки, потайные карманы разные в тело впиваются страшней волков. В дерюжку бы обратно! Так, говорят, царю не положено по чину! Он послов иноземных принимает, увидит посол ту дерюжку, осерчает и войной пойдет.

По той же причине нельзя было в носу пальцем ковырять, под камзолом чесаться и на обеде званом из общего фарфорового чугуна ложкой хлебать. Мучился мужик на таких приемах шибко. И ведь как специально: только посол на порог — у мужика зуд по всему телу. Он уж и спиной о спинку трона трется, и державкой под мышки тычет будто случайно, а зуд только пуще. Маета! И как только цари живут?!

А после и вовсе горе приключилось. Привели министры мужику даму. Снаружи вроде ничего — справная. Щеки толстые, румяные, одних подбородков штук шесть, но только больно уж злюща!

— Вот, — объявляют мужику, — тебе королевна!

— На что она мне? — возражает мужик. — У меня в деревне своя баба есть. Я к ней привыкши.

— Тебе, ваше величество, по чину и званию полагается. Тебе без королевны никак нельзя. Иначе выйдет международный конфуз!

А королевна стоит и, на мужика глядя, кривится, видно, что неохота ей с мужиком-лапотником женихаться. Мужик говорит:

— А раз так, я согласный! Но только если я ей муж, пущай она титьки спрячет! А то срамотища глядеть!