Пляска смерти - Гамильтон Лорел Кей - Страница 129

Рука Дамиана почти болезненно напряглась у меня на шее. А я была абсолютно спокойна, так в чем же дело? Я стала было оборачиваться к нему, но ощутила это — он мне дал ощутить. Я высасывала его энергию. Отбирала энергию, которую давала ему, чтобы он жил. А, черт.

В дверь постучали. Клодия посмотрела на меня.

— Проверь, кто там, — сказала я.

Она проверила — отличный телохранитель. Это пришел Натэниел, и она открыла ему дверь. Волосы у него по-прежнему были заплетены в косу, но рубашку и жилет он где-то уже потерял. Торс его блестел потом, и сверкал аметистами и бриллиантами ошейник на шее.

— Куда ты рубашку дел? — спросила я.

— А жарко было, — улыбнулся он во весь рот.

— Могу себе представить.

Он подошел ко мне, все так же улыбаясь, только в чуть прищуренных глазах читалась тревога. Чужой человек этого бы не заметил, но я уже не первый месяц тренировалась в чтении по его лицу.

Натэниел обошел стол по широкой дуге, подальше от рук Мерлина. Он стал больше личностью и меньше жертвой за то время, что жил у меня. Сейчас он подошел и положил мне на руку ладонь, подсунув под смокинг Ашера. Ощущение прикосновения их обоих будто воткнуло мне штепсельную вилку в позвоночник. Я вздрогнула, но под приливом энергии было ощущение, что она идет только в одну строну, ко мне. Черт. Нет, мне точно надо научиться лучше управлять этим перетеканием энергии.

— Вы совсем недавно оказались в центре триумвирата силы, — сказал Мерлин так, будто был в этом уверен и будто это ему было интересно.

— Да, мне еще надо учиться.

— Есть способы не дать нашей Доброй Матери питаться вашей энергией.

— Я вся внимание.

Он нахмурился, не поняв.

— Я хотела сказать, что с радостью готова это услышать.

Иногда я забываю, что через пропасть в несколько стран или столетий сленг не очень хорошо доходит.

— Освященный предмет, спрятанный не менее чем под двумя подушками, ее удержит.

— Звучит рискованно, — сказала я, поднимая руку со свежими шрамами.

От этого движения шевельнулся Дамиан — почти упал. Я ощутила, что Натэниел потянулся к нему, и знала, что он обнял вампира за талию.

— Даже вампиры могут так спать, если они веруют и не вызывают собственную силу.

Мне нужно было уже кормиться, но я не хотела допустить здесь ошибки. Слишком много у меня в постели было вампиров, чтобы рисковать вылезшим не вовремя освященным предметом.

— Вампир может спать с освященным предметом под подушкой?

— Да, или под кроватью, но под подушкой лучше.

— А что случится, если этот предмет коснется кожи вампира?

— Ответ вы можете прочесть на собственной руке.

— И ты хочешь сказать, что крест меня обжег из-за моей силы, а не силы Дорогой Мамочки?

— Вы суккуб, миз Блейк. Эту силу издавна ассоциируют с демоническим.

— Мне приходилось сражаться с демонами. Вампиризм — инфекция, а не что-нибудь демоническое. Это болезнь, которая живет в крови. Один врач где-то в начале девятисотых придумал, как ее лечить. А одержимость демонами не вылечить переливанием крови.

— Вылечить? — спросил Мерлин. — Действительно переливанием крови?

— Ну да, но вампиризм как раз и придает мертвому телу возможность действовать. Так что если убрать вампиризм, тело остается мертвым.

— Ну, на такое лечение вряд ли многие согласятся.

— Да, — кивнула я.

Дамиан наклонился и шепнул мне в щеку:

— Все это очень интересно, но можно тебя попросить ускорить процесс?

— Мать не может прорваться через вашу защиту сама по себе, кроме как во сне. Но она может воспользоваться проникновением сквозь вашу оборону другого агрессора-вампира, в этом вы правы. Страх перед нею лег в основу законов, определивших правила сражения мастеров вампиров. Но она так долго спит, что мы становимся неосторожны.

— А почему она вынуждена следовать за чужим нападением?

— Потому что она — создание кошмаров и страны Морфея.

— Ты хочешь сказать, что она все еще спит?

— Да, именно так, — улыбнулся он.

Дамиан вцепился мне в плечо. Я сказала:

— Я не хочу быть невежливой, но мне нужно питание. Так что прошу меня извинить.

— А можно посмотреть? — спросила Елизавета.

— Нет.

— Идем, Елизавета, — сказал Мерлин и вышел в дверь.

Она за ним. Адонис обернулся в дверях и посмотрел на нас на всех.

— Тебе тоже смотреть нельзя, — сказала я. — Заседание закрыто.

Он хотел что-то сказать, но подумал и решил этого не делать — покачал головой и вышел, не сказав ни слова. Я узнала больше, чем он намеревался сказать, но меньше, чем можно было бы. Почему-то я знала, что это — не последняя наша встреча. Чувство у меня такое было.

Клодия пошла к двери:

— Я послежу, чтобы никто не мешал.

И дверь за ней закрылась.

Я встала, осторожно сняв с плеч их руки.

— Натэниел, отведи Дамиана в комнату отдыха персонала или еще куда. Или найдите себе столик снаружи.

— А нам почему нельзя смотреть?

Я на него взглянула в упор, но он сделал невинные, хотя и знающие, глаза.

— Всего два часа прошло, и ты хочешь сказать, что опять способен?

Он улыбнулся.

— Я не могу снова кормиться от тебя так скоро, Натэниел. Это слишком опасно. Я не знаю точно, что сделала со мной эта Мать, но ощущаю слабость. И я не знаю, смогу ли гарантировать, что ardeur не охватит всех. За дверью вам ничего не грозит, а здесь — не знаю. — Я посмотрела на Дамиана, вцепившегося в плечо Натэниелу так, будто иначе упадет. — А если я сегодня буду кормиться на Дамиане, дело может обернуться плохо.

— От кого же ты собираешься сегодня питаться? — спросил Ашер, стоя у стены.

— Если ты согласен, то от тебя.

— Просто мужчине приятно, когда его спрашивают.

Я сжала руки двух остальных и попросила:

— Дамиан, Натэниел, идите ради Бога и будьте где-нибудь, где вас будет видно, о’кей?

— Обещаю, — сказал Натэниел, и они направились к выходу.

Я повернулась к Ашеру:

— Ты на меня злишься?

— Никто не любит, когда его согласие считают само собой разумеющимся, Анита.

— Я про тебя так не считаю.

— Считаешь. И ты, и Жан-Клод.

На это я не знала, что сказать, а потому именно это и сказала:

— На это я не знаю, что сказать.

Он покачал головой:

— У нас нет времени нянчиться с моими задетыми чувствами. Прости.

Дверь за нашей спиной закрылась — Дамиан и Натэниел пошли искать место, где переждать, пока я попытаюсь поддержать жизнь во всех нас.

Я потянулась к руке Ашера. Он принял мою руку, но на меня не смотрел. От своего лица он показывал только совершенный профиль, пряча шрамы под сиянием волос. Я попросила секса, а он от меня прячется. Не очень хорошо.

— Что случилось? — спросила я.

— Ты обратила внимание, что это у нас впервые будет секс наедине?

Я начала было возражать, но остановилась. Да, я помнила его тело в интимных подробностях. Столько ночей и вечеров — его тело и мое рядом. И всегда с нами при этом кто-то был? И никогда не было так, чтобы только мы, только друг у друга?

Я коснулась его лица, попыталась заставить на меня взглянуть, но он не поддался.

— Значит, не только от Жан-Клода ты не получал достаточно личного внимания?

Он улыбнулся, но не слишком счастливой улыбкой.

— Веками меня желали все, кого я касался, кого хотел. Потом столетия я был презрен, был посмешищем. Секс был милостью — или пыткой для тех, кого Белль желала наказать.

Я попыталась его обнять, но он не дал, просто удержав мою руку. Я сказала единственное, что мне в голову пришло:

— Прости меня…

Наконец он повернулся ко мне, но только идеальной стороной лица. Показал ту бездонную красоту, ради которой люди отдавали состояние, честь, добродетель — только бы взглянуть на нее еще раз.

— Ты некоторые мои раны исцелила — тем, что я был с тобой и Жан-Клодом. И я думал, этого достаточно.

Я запустила руку ему под волосы, потрогала покрытую шрамами сторону лица. То, что он прятал, я накрыла ладонью, глядя на то лицо, что он позволил мне видеть.