Поцелуй Мистраля - Гамильтон Лорел Кей - Страница 23

Я протянула руки обнять его – так, чтобы не потревожить раны, – но Сегна меня оттолкнула.

– Не смей к ней прикасаться! – задыхаясь от гнева, крикнул Шолто.

– Теперь-то она будет тебя баюкать, – взвыла Сегна, – она будет тебя ласкать – потому что нет больше уродливых щупалец! Теперь она тебя хочет – точно как та вторая сука-сидхе!

– Она бы и без того меня ласкала тогда в Лос-Анджелесе, если б вы нам не помешали.

Агнес оттащила подругу назад.

– Он прав, Сегна. Наша вина в этом злодействе тоже есть.

Из грязновато-желтого глаза Агнес скатилась слеза; карга отвернулась, пряча от меня лицо. Фейри плачут без стыда, когда хочется плакать, и любое чувство выражают открыто. Только близкие к трону учатся скрывать эмоции, а изначально мы были много свободней в чувствах.

– Леди Кларисса, – продолжил рассказ Шолто, – взяла меня в ситхен благих, провела под плащом окольными ходами в свои покои. Она сказала, что щупальца ее и привлекают, и пугают. Сказала, что не вынесет, если они к ней притронутся во время секса. И тут я сглупил по-настоящему: разрешил ей меня связать, чтобы случайно не задеть ее конечностями, которых она так боялась – и так желала, по ее же словам.

Шолто опять отвернулся, пряча глаза. Он покраснел так, что видно было даже сквозь пряди белых волос, просто вспыхнул от смущения.

– А когда я стал беспомощен, в комнату набежали другие сидхе – и вот что они со мной сделали.

– А король с ними был? – спросил Дойл.

Шолто покачал головой.

– Он не из тех, кто сам делает грязную работу, ты же знаешь, Мрак.

– Но он знал?

– Без его ведома никто бы не отважился, – сказала я. – Его слишком боятся.

– И все же он может все отрицать – его ведь там не было, – заметил Шолто. – Пойми я, для чего ему это нужно, я бы не сомневался в его причастности, – но чего он надеялся достичь?

– Кое-кто из твоего народа поверил, что в этом замешана Андаис, что она это допустила. Может, это и было скрытой целью? Ты сильнейший союзник Андаис, царь Шолто. Что произойдет, если ты ее покинешь? – спросил Дойл.

– Лишать королеву союзников имеет смысл, если затевается война. А любая война фейри против фейри – нарушение нашего договора с Америкой. Нас выгонят из единственной страны, которая согласилась нас принять. Если причиной тому будет Таранис, против него поднимутся все фейри разом – и его уничтожат.

Мы знали, что Таранис уже нарушил договор почти так же грубо: выпустил на волю Безымянное. Это бестелесное создание было сотворено из магии, от которой фейри вынуждены были отказаться в обмен на разрешение остаться в Америке, – одно из ряда условий, которыми президент Джефферсон обставил нашу иммиграцию. Фейри осуществили два великих заклятия еще в Европе в надежде добиться достаточного умиротворения в собственных холмах, чтобы жить в согласии с людьми, но их оказалось мало. Не знаю, понимал ли кто-то из сидхе, от чего мы отказываемся с третьим заклятием. Я родилась много позже тех событий, так что наше героическое прошлое до меня дошло только в мифах, легендах и слухах.

Таранис освободил заключенную в ловушку магию и попытался с ее помощью убить Мэви Рид – золотую богиню Голливуда и, в прошлые времена, богиню кинематографа. Она знала секрет короля, знала, что он бесплоден, что отсутствие у него детей – не вина череды его жен, которых он безостановочно менял. Дело было в нем самом, и он знал это уже сотню лет, с тех пор как выгнал Мэви Рид из волшебной страны за отказ разделить с ним постель. Она отказала потому, что последняя жена, которую король отослал за бесплодие, забеременела от другого сидхе. Мэви прямо сказала королю, что считает его бесплодным, – и много лет спустя он решил ей отомстить.

Королева Андаис, когда узнала от медиков-людей, что бесплодна, разыскала меня в ссылке и позвала домой. Правитель страны фейри – это и есть страна, и если бесплоден монарх, если болен – то народ и земля умирают. Это старое поверье, и поверье правдивое: магическая связь земли и короля. Если Таранис сотню лет знал, что бесплоден, и скрывал от других, то он сознательно обрекал свой народ на смерть. За такие преступления в наших холмах королей казнили.

– Вы подозрительно притихли, – заметил Шолто. – Вы что-то знаете. Что-то, что и мне нужно знать.

– Мы не вольны это обсуждать. При всех – точно, – сказал Дойл.

– А наедине с царем вас никто не оставит, – фыркнула Агнес. – Дураков нет.

– Здесь я спорить с Агнес не буду. – Шолто опять потянулся погладить потерянные щупальца. – Я уже отдался один раз в руки сидхе.

– Рассказывать без разрешения королевы мы не имеем права, – сказал Дойл. – Расскажем – в лучшем случае попадем в Зал Смертности.

– Такого я ни от кого не потребую.

Шолто опустил голову, громко вздохнув, почти всхлипнув. Мне хотелось его обнять, только я боялась еще больше разозлить карг. В общем, они были правы – теперь я обняла бы его не морщась. И все же я понимала всю жестокость этой ампутации. Я ощутила однажды прикосновение мускулистых щупалец Шолто – очень короткое, но прикосновение, – щупальца имели свои функции, теперь их нечему было выполнять.

Шолто тихо заговорил:

– Благие сказали, что оказывают мне услугу. Что, если уродство не вернется, когда я исцелюсь, леди Кларисса сдержит слово и проведет со мной ночь.

В порыве сочувствия я невольно потянулась туда, где раньше были щупальца, но спохватилась: свежая рана еще кровоточила, ему будет больно.

– Но это же часть твоего тела. Все равно что руку отрезать или даже хуже.

– Знаешь, как часто я мечтал выглядеть вроде них? – Шолто показал на мужчин у меня за спиной. – Агнес права. Я так мечтал полностью превратиться в сидхе – а сейчас все точно как ты говоришь, я потерял часть себя. Потерял руки и даже больше, чем руки.

– Королева ничего об этом не знает, – сказал Дойл.

– Уверен, Мрак? Без всяких сомнений?

Дойл едва не ответил «да», но передумал:

– Нет, полной уверенности у меня нет, но она нам не говорила ни о чем подобном, и даже слухи по двору не поползли.

– Войны начинались и по меньшему поводу, Мрак. Войны между дворами фейри.

– Знаю, – кивнул Дойл.

– Агнес утверждает, что Андаис одобрила планы Тараниса – пусть и молчаливо, – или он не рискнул бы. Тебе не кажется, что мои карги правы? Не кажется, что королева дала ему разрешение?

– Слуа слишком важны для нее, царь Шолто. Не представляю ситуации, в которой Андаис подвергла бы такому риску привязанность слуа к ее двору. Думаю, больше похоже, что целью, хотя бы одной из нескольких, было лишить королеву таких могущественных подданных. Почему ты ничего не сообщил королеве, двору?

– Был уверен, что она знает. Что дала согласие. Как и мои карги, я не думал, что даже Таранис отважится на такое без ведома Андаис.

– Мысли вполне разумные, – сказал Дойл, – но думаю, она не знала.

– А мне почему не сказал, Шолто? – спросила я. – Ты мне говорил, что только мы двое при всем дворе понимаем, что значит быть почти сидхе, но не совсем. Почти таким же высоким, стройным, почти… и не настолько, чтобы тебя приняли как своего.

Он едва не улыбнулся.

– Может, это у нас и общее, но я тогда сказал тебе, что к твоему телу ни один мужчина претензий не имеет, только ревнивые женщины.

Я улыбнулась:

– Насчет груди ты прав.

Шолто улыбнулся в ответ, и хоть рана у него на животе выглядела все так же жутко, мне стало легче дышать.

– Но я слишком низенькая и слишком похожа на человека, чтобы сидхе – не важно, какого пола – позволили мне об этом забыть.

– Я же говорил: дураки они. – Шолто взял мою руку и попытался поцеловать, но наклониться не смог – боль помешала.

Я прижала его ладонь к щеке:

– Шолто… Ох, Шолто.

– Надеялся я услышать нежность в твоем голосе, но не по такому поводу. Не жалей меня, Мередит, я не вынесу.

Как ответить – я не знала. Просто прижимала к щеке его ладонь и пыталась придумать хоть что-нибудь, чтобы не сделать хуже. Как же его не жалеть?