Бомба для братвы [= Мастер взрывного дела] - Ильин Андрей - Страница 43

— Ты прав. Они взяли себе все. А нам отдали остатки. Которые не вместились им в руки.

— Ты совершенно прав!

— Чем они отличаются от нас, которых преследуют и называют преступниками?

— Ничем! Кроме того, что они взяли больше!

— Почему мы миримся с таким беспределом? Почему мы называем беспредельщиками тех, кто утаскивает у нас из-под носа малый кусок? Почему мы не называем беспредельщиками тех, кто утаскивает все? И у всех? Без оглядки на закон. Без оглядки даже на их закон.

Как называются люди, которые не признают закона, не признают авторитетов, не признают территорию, которые способны забрать последний кусок у своей матери, если им нужен этот кусок? Как они называются?

— Беспредельщики!

— Что делают с беспредельщиками?

— Ставят на место!

— Я предлагаю поставить на место самых главных беспредельщиков страны. Я предлагаю заставить их играть на равных. И тогда мы посмотрим, кто сильнее.

Если для них их закон не писан, то по их закону не должны судить и нас.

Если они имеют право торговать всем, то и мы должны иметь право торговать всем, чем торгуют они.

Если их не имеют права трогать мусора, то пусть они не приближаются и к нам…

Я хочу равенства. И я знаю, как добиться этого равенства.

— Как?

— Мы поставим им ультиматум. Чтобы они пересмотрели свои законы. Чтобы они объявили амнистию и выпустили на свободу всех наших братьев.

Чтобы они допустили нас к созданию законов.

Чтобы они убрали ментов, которые нас не устраивают.

Чтобы они отдали нам стукачей…

Авторитеты молчали. Предложенная программа была грандиозна. Фантастична. И очень желанна.

Никто и никогда еще из их братвы не пытался навязывать свою волю государству, в котором жил. Никто не пытался объявлять амнистии или увольнять неугодных им следователей. Никому это даже в голову не приходило.

Они делали, что могли.

Покупали отдельных ментов и судей. И тем влияли на следствие и приговор.

Подчиняли и использовали в своих целях государственных чиновников.

Находили общий язык с начальниками тюрем и колоний.

Пробивали ходы к политикам и депутатам и пытались протаскивать угодные им законы…

Они просачивались во власть снизу.

Но они никогда не предполагали, что будут иметь возможность говорить с ней на равных. Чтобы не покупать, а требовать то, что им положено по закону. По их закону!

— А если они не примут наших условий?

— Если они не примут наших условий — я взорву бомбу!

Глава 38

Начальник президентской охраны разливал водку. По простым граненым стаканам. И нарезал огурцы. Малосольные. И колбасу — вареную. И выкладывал капусту — квашеную. И никаких тебе севрюг, балыков и черной икры.

Потому что Президент выехал на пикник. Простой. Как в бытность свою обыкновенным секретарем обкома партии.

— Давай, пластай быстрей. Водка стынет! — торопил Хозяин своего телохранителя, похаживая вокруг стола и досадливо отмахиваясь от комаров, которые делали различия между голубыми кровями Первого лица государства и скотника дяди Митяя. А пили вся равным удовольствием, будучи по сути своей демократами. — Ну?

— Секундочку. Еще одну последнюю секундочку.

— Секунду — ладно. За две — уволю без выходного пособия.

Милые господские шуточки, которые не понять когда перестают ими быть. И становятся оргвыводами.

Так что лучше на всякий случай укладываться в разрешенную секунду.

— Готово!

Президент взял стакан. И кольцо колбасы.

— Ну, в общем, чтобы не последняя, — и хлопнул стакан водки. И удовлетворенно крякнул.

— Наша водка?

— Наша. Кристалловская.

— Хорошая водка. Меня Гельмут своей угощал — дерьмо. Без куража. Не водка — одно название. Спиртосодержащий компот. Сколько лет на нашей территории сидели, а водку делать не научились. Разливай.

Главный телохранитель подсуетился.

— Будем!

— Нет, я тебе так скажу. Водка — это наш характер русский. Чтобы полный стакан — и слезы из глаз. А потом стенка на стенку. Как народ пьет, так и живет. Они как — по пятьдесят грамм со льдом и водой. Продукт переводят. И живут так же, как, прости Господи, импотенты. Все по дозам. По мензуркам. По правилам. Терпеть не могу. И водка у них такая же. Недееспособная… Ну что, еще по одной?

— А доктора?

— А ну их, докторов! Сам знаешь куда! Тоже, понимаешь, импотенты. Того нельзя, сего нельзя. Этот можно, но только по капле после еды. На хрена такая жизнь?

— Это верно!

— А раз верно, лей давай!

Налили. Хлопнули. Закусили капусткой.

— Мне знаешь что Билл на закусь предлагал?

— Что?

— Киви! Я тебе так скажу — извращенцы они там все. Мочу пьют, дерьмом закусывают. Ни хрена в жизни не понимают! Давай еще…

«Еще» было уже много. До «еще» надо было успевать ладить дела.

— Это точно, что не понимают. Я вот намедни документы смотрел…

— Какие документы? Компру? Все компру собираешь? Кто с кем спал, кто сколько брал, кто кому давал? Смотри — доиграешься. У самого тоже морда шершавая.

— Да нет. Я старые документы смотрел…

— На хрена тебе старые?

— Да вот, подумал, как так могло быть, что Союз столько лет стоял и не развалился?

— Потому что крепко задуман был. Вот с таким хребтом! Железобетонным. Как Днепрогэс. Я тебе по-свойски скажу, если бы все это дерьмо не затеяли — до сих пор бы стоял! Как пирамиды Хеопса.

— Да нет, я не про то. Я подумал — как же они республики-то держали? Как с ними справлялись, с чурками? Может, при ЦК какой секретный отдел был? Который всеми этими делами заведовал. Ну чтобы их в узде держать?

Президент помрачнел.

— А ты бы меньше думал! Изыскатель хренов. Тебе деньги не за думы платят! А за то, чтобы ты «папу» от всякой пакости охранял… И наливал вовремя. А что там было — то быльем поросло.

— Все поросло?

— Все! И шабаш на этом. Ни к чему прошлое ворошить. У нас своих забот — выше горла.

— И я про то же подумал. Подумал — кабы у нас сейчас такая организация, к примеру, была. Верно, проще было бы с этими черномазыми разобраться?

— Не пойму я, к чему ты клонишь? Чего добиваешься? Сидел бы себе да пил. Так нет, вертишь задом по скамейке, как проштрафившаяся курсистка. Смотри, заноз нацепляешь.

— Да нет. Я просто так. Я подумал…

— Я тебе уже сказал, чтобы ты не думал! Вот и не думай! Исполняй свои обязанности и лишний раз носом не верти, — совершенно трезвым и злым голосом сказал Президент, — а если тебя история интересует, так я тебя могу заведующим кафедрой новейшей истории сделать. На малой родине. Хочешь?

— Нет, вы меня не так поняли…

— Я так понял, как ты спросил, Аристотель недоученный. Сиди — разливай и колбасу режь. И не лезь куда тебя не просят. И где не таким, как ты, Варвара, нос начисто обрывали. Лей! А то, понимаешь, скоро будет спрашивать, что это за кнопочка в «ядерном чемоданчике». И подержать просить.

— Нет, про чемоданчик не буду. Я же понимаю…

— И по всему остальному тоже понимай. Раз такой умный! Не в каждую дырочку, что видишь, надо свои любопытствующие части тела совать! Лучше сиди и пей. Пей, я сказал!

Разговор не состоялся.

Или, напротив, превзошел все ожидания…